Со временем стал щенок крупным псом, намного больше боксёра, скорее уж догом-недоростком с мощной шеей, широкой грудью, крепкими лапами и злобно-пакостной мордой. При этом Гасан – так назвали «сыночка» – нежно любил хозяев, имел ярко выраженный инстинкт охранника и терпеть не мог чужих. Когда брат с домочадцами и собакой приехали в деревню, мы вышли во двор их встречать… А потом не смогли войти в собственный дом, ведь теперь это стало жилище Гасана и его хозяев, а мы не являлись членами его стаи.

Для моего отца, всю жизнь прожившего в деревне, собака в доме – это нелепость. И папа постановил: Гасан будет спать во дворе. Пёс, кстати, ничуть не расстроился, ведь там столько интересного! Двор большой, в нём стоит мотоцикл «Урал» с коляской, имеется циркулярная пила, рядом с которой лежат аккуратно напиленные брусочки.

Выйдя утром из дома, отец просто подавился словами. Помимо художественно раскиданных брусочков, в клочья был изгрызен тент, закрывающий коляску мотоцикла, а главное, перекушен кабель, питающий циркулярку. Выматерившись, отец принял мудрое решение: такого диверсанта нужно постоянно держать в поле зрения. С трудом убедили вредителя, что хозяева тоже имеют право жить в доме. Правда, отец не был в восторге от такого компромисса.

Но вскоре произошло событие, после которого он очень полюбил Гасана. По соседству с родительским домом жил дядя Петя – мужичок примерно 1940 года рождения (обратите внимание). Из тех, кто не сеет, не пашет, а с утра обходит деревню на предмет поговорить: где-то рюмочку нальют, в другом месте закусить дадут, глядишь, к вечеру сыто-пьяно. Так-то мужик не вредный, просто редкостный бездельник. Отец не шибко его жаловал, но и не гнал, ровесников-то у него почти не осталось.

В один очень жаркий июльский день дядя Петя решил навестить отца. Папа, с возрастом плохо переносивший жару, после обеда решил вздремнуть. Мама ушла к заболевшей подруге, брат за домом ремонтировал старые ульи, жена брата стирала в бане бельишко, дети играли перед крыльцом, Гасан валялся в доме под столом и самозабвенно грыз мосол.

Дядя Петя, уже прилично навеселе, спросил у мальчишек, где дед. Те честно сказали, что отдыхает. Но это для дяди Пети не аргумент.

– Нельзя к нам! – закричали мальчишки. – Там Гасан!

Выяснив, что Гасан – собака, дядя Петя минут пять разорялся о том, как он в войну (!) вот этими самыми руками рвал пасти фашистским овчаркам.

Войдя в избу и остановившись на пороге, дядя Петя зычно гаркнул:
– Андреич! Ты что, спишь?

Из-под стола послышалось злобное рычание. Вот тут, конечно, незваному гостю надо было задом нажать на дверь и вывалиться в сени. Но, видимо, инстинкт самосохранения был ослаблен принятым с утра пораньше алкоголем, поэтому дядя Петя сделал шаг вперёд. Из-под стола с утробным рыком вылетел Гасан. При виде летящей на него огромной оскаленной морды – слюни текут, глаза кровью налились – пьяненького дядю Петю вымело из избы, словно смерчем.

И побежал он от нашего дома, матерно причитая почему-то тоненьким голосом. Кроме непечатных слов, в его стенаниях можно было разобрать следующее:
– Да кто же такую чуду в дом привёл? Да как можно такой чуде с людями жить?

С тех пор дядя Петя к нашему дому не подходил. Останавливался на другой стороне дороги и оттуда кричал:
– Андреич! Эй, Андреич! Твой сифилитик дома?