Наша амёба
31.01.2023 00:00
Наша амёбаРаиса упорно не вылезала из чёрного «Мазерати» до тех пор, пока тупой муниципальный водитель не дотумкал. Выскочил, обежал авто, распахнул дверцу. То-то, невежда! На укатанный снег ступил высокий сапожок на шпильке. Распахнутая шубка, непокрытая голова – мороз под сорок, но до двери пять секунд по мраморным ступеням.

Как всюду – грубая, шибающая в нос роскошь, мрачный гранит, рефлекторные стёкла, дверь из морёного дуба. Над входом посеребрённая инеем золотая доска. Среди тесных буковок «глав», «упр», «пром» – ёмкое, жирное коротенькое слово «нефть». И всё понятно, и исключает какие бы то ни было вопросы. Нефть – и точка. Чужим здесь не место.

Охранники изучили пропуск. Бесстрастные лица – вряд ли они смотрят бабскую передачу «Сваха». Просторный, как слоновий загон, лифт вознёс ведущую «Свахи» на самый верхний этаж. Раиса ехала просить денег.

Не то чтобы она испытывала нужду, но денег много не бывает. Сын обживался на Западе – дело молодое, холостяцкое, Раисе влетало в копеечку. Грех побывать с гастролями в нефтеносном краю и не закинуть удочку. Удочка редко обманывала. Раису любили, узнавали, а добывающие отрасли не обеднеют. О Раисе говорили: «Баба умная, злая». Обычно в таких случаях добавляют: «но справедливая». Но Раиса ею не являлась и не собиралась таковую изображать.

И не надо о детях, которым эсэмэсками собирают на лечение, – эти сопли-вопли оставьте для нытиков и неудачников. Было время, когда Раиса была никто и звать никак. Не церемонились, гнали пинками, унижали – ей кто-нибудь помог? Наоборот, ножку подставляли, свои же за волосы топили. Закон джунглей. Сама, всего добивалась сама – по чужим головам, локтями, зубами. Так что и вы, чистенькие, запачкайтесь, хлебните по самую глотку.

Платой за успех было одиночество. То есть подруги были, но… Щебечущий женский кружок в сауне – на самом деле нежное отравленное сплетение жаб и гадюк. Любой психолог раскроет глаза: вас повсюду окружают скрытые газлайтеры и лузеры, абьюзеры и жертвы, вампиры и доноры. Все ходят на тренинги, все разделились на «секты». Не расслабишься, не ляпнешь под коньячок лишнего – выверяй каждое слово, держи ухо востро в полной боевой готовности. Продадут – недорого возьмут. Ты имеешь право хранить молчание, каждое слово может быть использовано против тебя, и никакой звонок адвокату не спасёт.

…На золотой табличке – должность, фамилия, имя: Инга Игнатьевна. Навстречу поднялась маленькая стриженая хозяйка громадного кабинета – как она там не затерялась? Последовали привычные комплименты Раисе и её передаче «Сваха». Инга Игнатьевна разлила чай из серебряного чайника. Лукаво сообщила:
– А ведь мы с вами знакомы, Раиса. Вы, конечно, забыли ту съёмку двадцатилетней давности. А она меня сделала. В прямом смысле сделала из девчонки то, что я сейчас. Не поверите, как я вам благодарна.

В седьмом классе Инга с классом ездила на экскурсию в Кунгурские пещеры. До поезда было время, озабоченные учителя считали билеты. Класс галдел на перроне, играл в ляпки, обегая голубые небесные лужицы в асфальтовых ямках. Впереди целая неделя весенних каникул!

На мокрой скамейке, подвернув свои тяжёлые юбки, сидела носатая как ворона цыганка. Обычно они кучкуются, а тут одна курила, пускала дым через нос. Цыганка их окликнула, и они, подталкивая друг дружку локтями, посмеиваясь, окружили её.

– Не бойтесь, ребята, не съем.
– Ха, мы и не боимся. У нас денег всё равно нет!
– Истинную правду скажу, слова не совру – посеребрите ручку. Нехорошо старшим врать. Всё вижу, всё слышу: в карманах на жвачку-мороженку медяки-серебряки звенят.

И правда: что, они мороженого не ели? Цыганка жёстко ухватывала своей горячей сухой рукой их холодные розовые ладошки. «Дальняя дорога ждёт». (А что ещё может ждать на вокзальном перроне?) Почти всем нагадала казённый дом – так через неделю в школу.

Старосте Нинке предсказала: «Замуж выйдешь в тридцать лет, двоих детей родишь, мальчика и девочку». – «Фу, я в тридцать лет старухой буду, какое замуж?» Тут же вокруг Нинки заплясали мальчишки: «Старая дева, старая дева!»

В общем, полная лажа. Но две руки, у Глеба и Инги, она задержала в цепкой хватке, водила носом. С Глебом понятно – рослый, суперменистый, с ним старшеклассницы заигрывали: «Какой хорошенький мальчик!» Спортсмен, призёр олимпиад, надежда и гордость школы. И будущее не надо прочить: его уже в Кремниевой долине с фонарями обыскались.

А недокормыш, троечница Инга – что с ней не так? Белёсое существо в коричневом платье и чёрном фартуке – сейчас уже и не носят такие. Инфузория, амёба! В каплю воды помести – под микроскопом не углядишь. Её тщедушное тельце в супермаркетах дверь на фотоэлементах защемляет – не может распознать!

Но все невольно почувствовали зависть и уважение: что там цыганка увидела? Староста Нинка увлекалась хиромантией и объяснила. У обоих, Глеба и Инги, линию жизни почти в самом начале резко пересекала, обрывала линия судьбы.

– Помрут?
– Живы будут. Просто линия жизни совсем в другое русло сворачивает. Другая жизнь начнётся.

Ну, раз не помрут, класс разочаровался и оставил цыганку: зря деньги потратили. Лучше бы жвачку купили.

На юбилейном вечере встречи они вели себя как дети, оставленные без взрослых. Староста Нинка пыталась командовать, но её никто не слушал. Парни бегали в туалет и тайком пили водку – хотя договорились ведь… Да и какие парни – плешивые пузатики.

Первый тост – не чокаясь, за тех, кто исчез со школьных фотографий. То есть они остались – но вместо них будто зияют дыры. В том числе назвали Глеба.

– Наш Глеб? Как?

А вот так. Когда, на каком этапе жирная черта перечеркнула жизнь и повела по кривой дорожке? Когда он споткнулся и покатился под горку – сначала тихо, потом кувырком? Никто уже не узнает, унёс Глебушка цыганкину тайну в могилу. А ведь ещё на прошлом вечере встречи приставал, заплетающимся языком клянчил рюмашку.

И тут одна из одноклассниц вспомнила. Недавно ехала в маршрутке, на одной остановке микроавтобус задержался, к досаде и негодованию пассажиров.

– Куда лезешь? На фиг, на фиг, вали отсюда, – злился водитель. – Ты мне перегаром весь салон провоняешь, а если ГАИ?
– Шеф, я жвачку зажую, а? – уговаривал испитой мужчина, покачиваясь на ступеньке. – Слышь, начальник, до зарезу надо. Две остановки, а?
– Топай ножками по своим алкашьим делам. Дела у него.
– Начальник, будь другом…
– Тамбовский волк тебе друг.

Мужчина униженно сутулился, уменьшая свой высокий, некогда статный рост. Пиджак на грязную майку, джинсы, ставшие из голубых пятнисто-серыми, стоптанные в блинчики кроссовки. В запущенном, испитом, красивом лице прорезалось нечто волчье, оскаленное, затравленное. Он ещё не пропил окончательно своё обаяние, оно угадывалось сквозь щетину и худобу. Так у весеннего волка сквозь колтуны и лохмотья линьки пробиваются порода и стать.

«Как похож… Не может быть!»

– Да сколько можно стоять? Водитель, едем!

Маршрутка дёрнула, дверца едва не прищемила мужчину. Тот потерял равновесие, почти вывалился на улицу и по инерции пробежал несколько шагов. Его не огорчила и не обидела неудача – он привык к таким эпизодам. Взгляд из жалобного стал целеустремлённым: его гнала вперёд одна, но пламенная страсть, и гордость давно сгорела в том пламени. Спешил к таким же друзьям, скованным одной цепью, связанным одной целью.
Выходит, это был Глеб…

Вечер встречи продолжался. Всезнающая староста Нинка доложила: у школьного крыльца остановилась красная «Инфинити». А по коридору приближался топот. Охрана встала у дверей. Вошла маленькая, держащаяся очень прямо женщина с мальчишеской стрижкой, в красном костюме и лаковых красных туфельках.

Некоторые люди несут свой маленький рост уверенно, со спокойным достоинством и даже вызовом. Вокруг них точно образуется невидимый круг, который не стоит пересекать. Инга дарила королевскую улыбку направо и налево – это была именно она – амёба!

Плечистые охранники, вдвое больше своей хозяйки, внесли пакеты из «Азбуки вкуса» и коробку – в ней позванивали высокие чёрные бутылки с элитным алкоголем. Всё это было ловко и быстро разложено и расставлено на столе – пируй не хочу. Но… вместе с женщиной в комнату будто вполз холодок, который вытеснил уютное домашнее тепло.

Дорогое вино казалось кислым, рыба – пресной, фрукты – пластмассовыми. Веселье стушевалось. Ингу эта реакция ничуть не смутила, не удивила и не обидела. Она немного посидела, взглянула на часики (наши девчонки тоже на них взглянули, и лица у них вытянулись). Сослалась на нехватку времени. С той же ровной доброжелательной улыбкой сказала, что была рада всех повидать, пожелала веселья и удалилась, постукивая туфельками. В классе осталось облачко тонких, тончайших, каких-то невероятных духов.

Бывшие одноклассники стали расходиться по домам. Косились на столы, но ни один – ни один! – не потянулся к деликатесам.

Влезая в свою турецкую дублёнку и бюджетные сапоги, староста Нинка лепетала о цыганском гадании, о линии жизни, но её попросили заткнуться – и так тошно. Настроение было испорчено не на вечер, не на неделю – на всю жизнь, навсегда! Какого лешего, кому вообще втемяшилось проводить эти дебильные вечера встречи?

Столичная телезвезда и хозяйка кабинета, обе отставив мизинчики, пили чай.

– Знали бы вы, Раиса, что я чуть с ума не сошла, прыгала до потолка, когда получила приглашение на вашу передачу «Сваха». Визжала так, что прибежали соседи. Это был лотерейный выигрыш один на миллион, шанс, который выпадает раз в жизни, и его надо было использовать по полной!

Инга Игнатьевна осторожно поставила невесомую фарфоровую чашку.

– Я засуетилась, начала готовиться. Взяла с работы подружек, таких же простых, как кукморский валенок. Полагаясь на мнение уличных торговок таджичек, искали на рынке туфли. Спасибо торговкам: узнав, что я собираюсь в Москву в Останкино, страшно переполошились, сбежались из соседних точек, подняли галдёж.

Покрываясь гусиной кожей, дрожа от холода, я примеряла ледяные платьица перед осколком зеркала. Подружки растягивали на верёвке старое одеяло – оно служило ширмой. Потом я записалась к самой дорогой в нашем городе парикмахерше – пятьсот рублей стрижка и укладка, с ума сойти!

Сочинили сюрприз – конечно, песня, под которую я станцую. Нужно брать быка за рога, тут и думать нечего – спою зажигательное «Замуж хочу!». Ведь все хотят замуж! О, как я прыгала, держа в руках вместо микрофона то пульт от телевизора, то половник, то просто сжатый кулачок! Сейчас понимаю: со стороны выглядела как обезьянка перед зеркалом. Со мной скакали и подпевали мои подружки.

Наверно, на тех съёмках у вас было дурное настроение, или вы устали, или приболели… При столь бешеном ритме и вашей (простите!) очаровательной полноте это неудивительно. («А ещё при жирном питании и любви к коньяку», – мысленно дополнила Раиса). Инга Игнатьевна негромко напела:
Замуж хочу, замуж хочу,
Да ты не бойся, я всё оплачу…

Румяная, с бьющимся сердцем я вернулась на стульчик невесты. Господи, за что, чем я вас разозлила, вывела из себя? Вы сорвались, как собака, которую долго держали на цепи. Вволю, с наслаждением, по полной программе унизили, оттоптались на провинциальной девчонке. Напоследок вдавили в землю, для верности крутанули, ввинтили каблук, чтобы от козявки (меня) мокрого места не осталось. Вы метали громы и молнии:
– Кто на вас позарится – ни тела, ни души? До какой же степени нужно не уважать себя: хочу замуш-ш-ш! Абы какой, лишь бы муш-ш-ш!

И – контрольный выстрел. Вы в раздражении хлопнули ладонью по столу. Вы кричали, что цена мне в базарный день – пучок пятачок. Расправившись, уничтожив меня, слив негатив, вы вернулись в милое расположение духа. («Хлебнула за кулисами коньячка из фляжки», – мысленно усмехнулась Раиса). С царственной улыбкой обратились к другой участнице и всячески обласкали её. О козявке, которая ещё шевелила и дёргала лапками, вы уже забыли.

Как я досидела запись, как покинула студию – не помню. Села в поезд, плавилась в слезах, прятала лицо – мне казалось, все узнают и освищут, осмеют меня. Как после позора жить в родном городе? Меня задразнят: «Пятачок за пучок, пятачок за пучок!» Какой-нибудь старик замахнётся палкой: «Опозорила наш город комсомольской славы и моей юности!»

И я твёрдо решила по приезде покончить с собой. И сразу успокоилась. Лежала на качающейся вагонной полке, смотрела в потолок, перебирала и отбраковывала способы ухода из жизни. Не такой уж богатый арсенал… Говорят, Господь даёт человеку ровно такое испытание, которое тот способен вынести. Это неправда, тому подтверждение – самоубийцы. Тот случай, когда Бог не рассчитал.

Раиса слегка порозовела. Не от смущения – она давно не знала, что это такое. Скорее от горячего травяного чая. Расстегнула пуговицы, обмахнула полную грудь. Они с Ингой были в равных весовых категориях, да и не привыкла Раиса оправдываться, тем паче извиняться. Ещё не хватало, её не на помойке нашли! Но маленькая хозяйка большого кабинета вызывала в ней любопытство.

– Так вы, Инга, меня проклинать и ненавидеть должны – а вы благодарите? Дивный чай, где можно такой купить?
– Нигде не купите, меня один таёжный старичок-отшельник снабжает. Вам упакуют килограммчик с собой, пейте на здоровье, вспоминайте наше сибирское гостеприимство. Что касается проклятий… – Инга подошла к окну, засмотрелась на газовые факелы. – Человеку порой нужна шоковая терапия, встряска. Чтобы взяли за шкирку и встряхнули изо всех сил. Вышвырнули из заезженной колеи. И либо человек сломается, либо… – она развела маленькими ухоженными ручками. – У меня получилось второе либо.
– Есть детский мульт, – припомнила Инга, – называется «Самый, самый, самый». Так вот, вопреки мультику я каждый день приказывала себе: «Ты самая сильная. Ты самая умная. Ты самая красивая!» Смотрела в зеркало, а видела вас, Раиса. Я поставила цель доказать вам, именно вам, – мою высокую базарную цену. Биржа – это ведь тоже базар, только в смокингах… Так что ещё раз – спасибо вам! Не размажь вы меня тогда по стенке, что бы меня ждало? До сих пор протирала бы юбку в собесе, – по лицу Инги скользнула грустная летучая улыбка. – Так что цыганка с её гаданием совсем ни при чём.
– Какая цыганка? – Раиса нарисовала перед зеркальцем губы. Не торопясь уложила в сумочку денежный чек.
– Так, случай из детства.
– Что же, надеюсь, вы счастливы?
– Не знаю, – пожала плечом Инга. – Кручусь белкой в колесе. Если выскочу на всём ходу – убьюсь. Да и не дадут выскочить. Я одинока. Семьи нет. Давно нет подруг. То есть они есть, но… Вот так хочешь забыться, заболтаться – и вдруг мысль: что если подружка…
– …тайный агент?
– Примерно так, – согласилась Инга.

Раиса понимающе покивала.

– Кабинет релаксации посещаете, транквилизаторы, психоаналитик дважды в неделю по вторникам и четвергам?
– У меня по средам и по субботам.

Обе невесело рассмеялись.

Надежда НЕЛИДОВА,
г. Глазов, Удмуртия
Фото: Shutterstock/FOTODOM

Опубликовано в №4, январь 2023 года