Ирэн, девушка моего сына, написала сообщение: «А Стёпа дома? Он обещал встретить свинок».

Сын отсыпался после ночной работы. Расталкиваю его.

– Эй, вставай! Каких-то поросят надо встретить.
– Поросят? – выпучивает Стёпка осоловелые глаза.
– Ну да. Твоя написала что-то о свиньях, – показываю СМС.
– Блин, они уже едут! – сын стал торопливо натягивать штаны.
– Едут куда? – спрашиваю, предчувствуя недоброе.
– К нам, – влезает в толстовку, бежит в коридор, погружается в кроссовки. – Мам, прости, хотел сделать тебе сюрприз, ты же любишь животных… Я уже представлял картину: сначала ты испугаешься, потом разорёшься, а через день захожу к тебе в комнату, а ты уже с ними сюсюкаешь и целуешься – не оторвать, я ж тебя знаю.
– Целуюсь с кем – со свиньями? – я испугалась и разоралась.
– Всё, мать, стопэ! – сын взял меня за плечи. – Они будут жить в моей комнате. Всего десять дней, пока Ирка на каникулах в Белоруссии.
– Какой кошмар! – хватаюсь за голову. – Они большие?
– Ну, такие, крупненькие… Али и Вили, два мальчика.
– Хряки, что ли? – кричу ему вдогонку, но Стёпа уже ныряет в лифт.

Значит, теперь у нас в двухкомнатной квартире будут жить две свиньи – это вообще как?

Вспоминаю, что в нашем микрорайоне встречала чудную тётю, выгуливавшую натуральную хрюшку со шлейкой на поводке. Жители над ней потешались. А теперь в Ростокине станет двое сумасшедших. Как только я появлюсь на улице с двумя хряками, соседи скажут: «Мы подозревали, что у Наташи не все дома, но теперь-то дома все!»

Степа с Ирэн притащили большую сумку с кормом, сеном, метровую клетку и выпустили из коробки на стол два меховых комочка. Я выдохнула с облегчением – да, свинки, но всё-таки морские.

Ирэн представила нас друг другу: свинка Али – серенький крупный мышь с обвислыми ушками, совершенно мультяшный, породы британский селф. И свинка Вили – нечто мохнатое, растрёпанное, рыже-белое, похожее на меховую собачью ушанку, модную в 80-х; такую носил Абдулов в фильме «Чародеи». Вили был породы свинка розеточная – из многочисленных мест на его теле, именуемых розетками, шерсть торчала в разные стороны, как распустившиеся цветы, поэтому зверёк выглядел взлохмаченным. Характер Вили соответствовал причёске – вздорный, скандальный и шумный, как у Бориса Джонсона.

– Мы привезли их из Турции ещё малышами. – рассказывала Ирэн. – Хотели дать имена вроде Болека и Лёлека, а потом вспомнили турецкую считалочку «Али-вели, кырк докуз элли», что в переводе значит «Али-вели, сорок девять, пятьдесят», – так и назвали.

Я поставила клетку на полу у стены, но Ирэн категорически водрузила её на Стёпин письменный стол, заняв больше половины его пространства, – свинкам вреден сквозняк. Также при них нельзя включать громкую музыку, телевизор и вообще кричать, потому что свинки очень тревожные и у них может случиться сердечный приступ.

Ну, думаю, началось в колхозе утро!

Я внимательно выслушала все напутствия и рекомендации Ирэн об уходе и кормлении зверьков, адресованные Стёпе, ибо прекрасно понимала, что возиться с ними придётся именно мне, ведь сын учится и работает с утра до ночи.

Сначала свинки дичились меня, серенький Али вообще был неразговорчив, зато ретиво бодал мою протянутую руку, а вот Вили вечно ворчал и визжал, порой даже пищал, как детский резиновый утёнок для ванны.

Я обратилась за помощью к интернету, и оказалось, что у морских свинок существуют десятки разнообразных звуков, выражающих эмоции: писк, визг, урчание, хрюканье, квохтание, стук зубами – обширная палитра, выражающая страх, гнев, агрессию, удовольствие, радость и попрошайничество. Я взяла это на вооружение и старалась понять, о чём на этот раз толкует мне Вили.

Вообще, рыжий оказался доминантным и вечно притеснял серого. Вили занимал общий гамак в клетке, отнимал еду, временами гонял бедного Али, затевая драку на пустом месте.

Я постирала их гамак и, пока он сох, заменила на картонную коробку, поместив её в клетку. Вили тут же оккупировал коробку – развалился там, не пуская внутрь товарища. В ответ Али сердито бодал новый домик и мстительно грыз его углы.

Со временем свинки ко мне привыкли. Каждое моё утро начиналось с того, что, проснувшись в 6.30, я шла будить Степана и кормить всех четверых мужиков в доме – деда, сына и Вили с Али.

Заслышав мои шаги, зверьки дружно пищали, призывая меня в комнату. В ожидании они уже стояли, отталкивая друг друга, на задних лапках, уцепившись «ручками» за прутья клетки, и настойчиво клянчили вкусняшек. Я приносила им овощи – всем поровну, чтобы не было драки, – подкладывала сена, наливала свежую воду, сыпала в мисочку сухой корм, меняла подстилку и наполнитель. Моя жизнь теперь была подчинена только им – тем более что они оказались очень милыми.

Когда я уставала или портилось настроение, шла к мальчикам и брала их на руки, гладила и разговаривала. Вили проявил себя как прекрасный собеседник, но при этом он страдает недержанием – описал мне всю одежду. Молчун Али оказался целовальщиком – лизал мне руки и целовался в губы. И повсюду валялось сено, которое они выбрасывали из клетки.

Раньше я ругала сына за бардак в его комнате – «Стёпа, ты живёшь, как в хлеву!» – но с появлением свинок сравнительный союз «как» выпал из предложения и образная фраза материализовалась в нашу действительность. Сено было повсюду – на письменном столе, на полу, на наших тапках, оно разносилось по всему дому. Я пылесосила и подметала несколько раз в день, но в квартире всё равно пахло деревней.

Бывая дома только ранним утром и поздним вечером, сын проводил инспекцию – отчитывал меня за то, что я их балую и перекармливаю.

– Как же я могу им отказать? – оправдывалась я. – Они так просят, так пищат, так заглядывают в глаза…
– Не реагируй, они съедят всё, им всегда мало! – ругал меня сын. – Будь с ними построже – смотри, они уже брюхо по полу волочат. Иркин папа так раскормил черепаху, что она теперь в панцирь не влезает – помещаются или задница с ногами, или голова с руками, но какая-то часть вечно вываливается наружу. А попугай Шурик у них вообще обнаглел – шляется по обеденному столу и у всех из тарелок ворует.

Так я узнала, что у Ирэн очень много всякой живности в доме – свинки, хомяк, большой попугай, черепаха, младший брат и родители. На время поездки кого-то взяли с собой в Белоруссию, прочих отдали друзьям на передержку.

Временами я отправляла Ирэн отчёты о жизни мальчиков, и как-то раз она меня огорошила, написав с досадой: «Ну вот, я-то думала, за Вили и Али будет ухаживать наш папа, а получается, что с ними возится только бабушка!»

Признаться, я не сразу вникла в смысл этой фразы, ведь папа Ирэн уехал вместе с ней, а о наличии бабушки я даже не подозревала, и уж точно она никак мне не помогала в уходе за свинками. Но когда до меня дошло, то просто прихлопнуло! И я ещё раз перечитала сообщение.

Ну и дела! Как же внезапно меня сделали бабушкой, Стёпу – папой, а Ирэн, получается, – мама?
Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку.

Да и внучата получились великовозрастные – по человечьим меркам Али было лет тридцать, а Вили и того больше. Я была не готова к такому развитию событий. Но раз так, то стану вести себя как настоящая свекровь и бабушка!

Я изучила кучу материалов об уходе за внуками такой породы и, как настоящая зануда, бомбила «мамочку» своими наставлениями.

«Ира, я поменяла им наполнитель, но сверху посыпала его мягкой стружечкой. Ах, как же наши малыши радовались – прыгали, бегали, закапывались в неё. Даже забыли о гамаке и с удовольствием спали на мягонькой подстилке! Я, конечно, не лезу в воспитание, но читала, что жёсткий наполнитель вреден, у мальчиков такие нежные пяточки, на них могут образоваться болезненные натоптыши. Подумай об этом».

«Спасибо за подсказку, – отвечала Ирэн, – я подумаю об опилках».

«Ира, – писала я в следующем сообщении, – это, конечно, твои дети, тебе виднее, но как бабушка я волнуюсь за их пищеварение. Ты говорила, что сено им не обязательно, главное – сухой корм со злаковыми. Но я читала, что мальчикам это вредно, в первую очередь они травоядные, и сено должно составлять 80 процентов рациона».

«Хорошо, я возьму это на вооружение», – сдержанно отвечала Ирэн.

«Ира! – писала я снова. – У мальчиков очень отросли когти, они уже закручиваются. Это, конечно, не моё дело, но их стоило бы подстричь. Я читала, что при сильно отросших когтях у них деформируются пальчики и это может закончиться даже переломами суставов. С любовью, бабушка».

«Я вас услышала, приеду – постригу! – нервно отвечала Ирэн. – Я вас тоже обнимаю».

Но и на старуху бывает проруха. Как-то раз я недоглядела и обнаружила у Али внизу спины уже почти зажившую рану. Дождалась возвращения сына, бросилась к нему.

– Стёпа, взгляни на Али – у него это было раньше, или я виновата? Это ранение?

Стёпа побледнел, осмотрел Али и выразительно взглянул на меня.

– Мать, не кипеши, эта рана у него с рождения, он через неё какает. У Вили точно такая же, но под мехом не видно.

С лёгким сердцем я смеясь написала об этом происшествии Ирэн. Мамочка тут же взяла реванш за все мои прежние нравоучения и язвительно ответила: «У папули и бабули большие познания в анатомии. Это не рана и не попа, а специальная железа, не надо мазать её зелёнкой и заклеивать пластырем».

Как-то раз Стёпа взмолился:
– Мам, ты можешь взять клетку к себе хоть на одну ночь? Я не высыпаюсь, у них по ночам такая активность, вечные баталии – орут, визжат!
– От детей отрекаешься? – возмутилась я. – Сначала понарожают, а потом бабушке на шею вешают!

Но клетку со свинками всё же перенесла в свою комнату и сразу вспомнила бессонные ночи с грудным Стёпой. Но, став более мудрой и терпеливой (я ведь любящая бабушка!), садилась рядом, баюкала их и пела колыбельную: «Баю-бай, мои любимые внучатки, внучатки. Баю-бай, из вас я сделаю перчатки, перчатки…»

Когда мамочка вернулась с каникул и приехала за своими детками, то ахнула:
– Как же вы их раскормили! Такие толстые стали, как из санатория!
– Что поделаешь, бабушки всегда балуют своих внуков, – развела я руками. – Конечно, не хочу тебя учить, но прочитала, что мальчикам нужны игрушки и побольше внимания, иначе они впадают в депрессию.
– Спасибо большое, я это учту, – улыбнулась Ирэн. – А вы не хотите своих завести? У моей подруги есть две маленькие девочки.
– Нет-нет-нет, – ответила я поспешно. – Я пока не готова возиться с пелёнками-распашонками, я ещё довольно молодая женщина, и у меня есть своя личная жизнь.

Но уже на следующий день я затосковала по Вили и Али. Меня преследовали фантомные приступы: у зоомагазина – с сеном, в овощных отделах – с морковкой, салатом и огурцами. По утрам я шла к холодильнику, чтобы отрезать пару кусочков сладкого красного перчика для свинок… Прошло уже больше недели после нашего расставания, а мне всё ещё кажется, что свинки в Стёпиной комнате, и хочется взять их на ручки, приласкать, посюсюкать, поцеловаться.

Ирэн написала мне сообщение с большой благодарностью за заботу о свинках и сказала, что они по мне скучают. Я очень растрогалась, даже капнула слезой – как самая настоящая бабушка.