С этим человеком супруг познакомился чисто случайно. Парню понадобилось отремонтировать мотор, и через нашего постоянного клиента он связался с мужем. Парень оказался кавказцем, ему было примерно под сорок. К сожалению, тогда мы уже имели не слишком положительный опыт сотрудничества с уроженцами этого региона, поэтому муж всеми способами старался перенаправить нового знакомого к другим мотористам. Однако наш постоянный клиент дал честное слово, что этот мужчина не такой, а если что-нибудь вдруг пойдёт не так, пообещал возместить все наши убытки из своего кармана.

Мурад действительно оказался очень вежливым и порядочным человеком. Когда мы познакомились с его большой семьёй, то поняли, в кого он такой. Давно я не встречала настолько воспитанных и глубоко религиозных мусульман, как его родители.
Мурад как старший сын обеспечивал всю свою огромную семью, и подспорьем в этом служил небольшой личный бизнес. Он имел несколько самосвалов и тракторов, постоянно заключал контракты на строительство. Раньше семья Мурада проживала в Дагестане, но по какой-то причине переехала много лет назад на Среднерусскую возвышенность. Мурад построил для семьи в наших местах большой дом, им приглянулся для обустройства довольно отдалённый посёлок.

В конце 80-х там ещё кипела бурная жизнь: действовало железнодорожное сообщение, поблизости располагался военный гарнизон, работали фермы, коровники, две школы, магазины. Имелась своя больница, функционировал льнозавод. В посёлке проживало несколько тысяч жителей. Но после всех потрясений лихих девяностых этот населённый пункт представляет собой жалкое зрелище. Из всего вышеперечисленного мало что сохранилось, всё либо расформировано, либо перенесено, либо попросту уничтожено. В посёлке осталась только пара сотен жителей.

В словах Мурада всё чаще стала проскальзывать мысль о возвращении на малую родину. Мой супруг в молодости бывал в его родных краях и знал, что там проживают десятки национальностей, Дагестан является самой многонациональной республикой России. Поэтому он как-то раз поинтересовался у нового знакомого, кто тот по происхождению. И Мурад снова удивил нас. Мы ожидали, что он назовёт один из множества коренных дагестанских народов, вроде даргинцев или аварцев, но его семья, как выяснилось, курды.

Однажды, заехав к нам на подворье, Мурад долго всё осматривал и не мог поверить, что всё у нас сделано собственными руками, без привлечения наёмных рабочих. Он постоянно удивлялся и даже заметил: «Если бы вам кто-нибудь помогал, тут уже давно стоял бы целый агрохолдинг!» Он подарил нам очень дорогую и крайне необходимую в хозяйстве вещь. Я несколько дней после этого ходила глубоко потрясённая.

Мурад звал моего супруга в свою фирму, обещал очень достойную зарплату. Но муж уже предпенсионного возраста, а характер работы, которую предлагал Мурад, ему уже не по силам – предполагалось колесить по федеральным трассам. Кроме того, у нас уже сформировалась огромная база постоянных клиентов, которыми, как известно, не разбрасываются. Так постепенно сотрудничество мужа и Мурада сошло на нет.

Потом супруг потерял телефон. Сим-карту, к счастью, восстановили без лишних проблем, постоянные клиенты теперь звонят сами, поэтому телефонная книжка вскоре снова начала пополняться потерянными номерами. Однако от Мурада звонков не поступало, его номер канул в Лету.

В посёлке у нас есть один знакомый, который хорошо знал семью Мурада. Так мы периодически узнавали новости о бывшем приятеле. Почему супруг не стал восстанавливать связь с Мурадом через этого знакомого, я не знаю, возможно, просто не хотел попусту беспокоить. К тому же мы были в курсе, что Мураду сейчас не до нас, он всеми силами борется за жизнь тяжелобольной мамы, часто бывает за границей.

Спустя некоторое время наш общий знакомый поведал, что с некоторых пор дом Мурада выглядит как заброшенный и нежилой, больше не видно вечной толпы ребятишек возле него, как бывало тогда. Рядом с домом раньше постоянно стояла техника – самосвалы, тракторы, экскаваторы, но теперь и они куда-то пропали.

Телефонного номера Мурада у знакомого не было. Поэтому мы решили, что наш друг с семьёй всё-таки перебрался на малую родину в Дагестан. Оставалось только мысленно пожелать им всего самого доброго и светлого на новом месте. Это действительно очень достойные и порядочные люди.

С тех пор прошло без малого пять лет. И вот на днях у супруга звонит мобильник. Вообще-то муж очень редко отвечает на вызовы с незнакомых номеров, но в этом случае почему-то взял трубку, наверное, чисто машинально.

Мужчина на другом конце провода назвал его другим именем и был абсолютно уверен, что разговаривает с конкретным человеком. Судя по характеру разговора, у них прервалась связь, и мужчина набрал номер снова, будучи уверенным, что продолжает общаться с прежним собеседником, просто продолжил обсуждение своих рабочих вопросов. И тут муж в глубоком недоумении наконец-то подал голос:
– Простите, а вы кто? Вы меня с кем-то путаете.

Мужчина замолчал, повисла пауза. Не дождавшись ответа, супруг уже собрался отключить связь и вдруг услышал:
– Николаич, это вы, что ли? А я вас сразу узнал по голосу! Это я, Мурад!

Он всегда называл супруга исключительно по имени-отчеству и на «вы». Но главное потрясение – что Мурад сейчас находится на передовой в Донбассе. Как он сказал супругу: «Стараемся избавить Родину от этой нечисти. Очищаем её от фашистской грязи». Как получилось, что Мурад, перезванивая на конкретный номер, вдруг соединился с номером супруга – одному Богу известно. Муж от неожиданности даже на время потерял дар речи, но быстро взял себя в руки.

У Мурада в распоряжении было всего несколько минут на разговор. Супруг очень боялся занять беседу пустяками или спросить что-нибудь неправильно, поэтому успел только дать Мураду общие рекомендации по ремонту, о котором он спрашивал. А также сказал, что мы до сих пор часто вспоминаем его самыми добрыми словами, ценим его подарок и желаем только одного – вернуться живым и невредимым к семье и детям. Мурад пообещал во время отпуска заглянуть к нам в гости. Господь Всемогущий, храни этого светлого человека и дай ему богатырского здоровья!

Однако я испытала не только огромное потрясение, но и стыд. Дело в том, что у нас есть ряд знакомых в разных фирмах, это обычные русские парни 30–37 лет, абсолютно годные к воинской службе по здоровью и прочим показателям, один из них, кстати, бывший спецназовец. Увы, они показали себя далеко не с должной стороны, когда началась спецоперация. Кинулись кто куда – один за справкой о тяжёлом хроническом заболевании, другой – на охотничью заимку своего деда, где сидел безвылазно почти два месяца, а брат таскал ему туда продукты. Третий принялся оформлять документы об уходе за смертельно больным отцом. На фоне Мурада и тысяч русских парней, кто не испугался и даже сам решил пойти на фронт, всё это выглядит некрасиво.

Вроде бы все эти знакомые – хорошие ребята, непьющие и некурящие, очень вежливые и уважительные, но почему-то здороваться теперь с ними у меня просто язык не поворачивается. Прости меня, Господи, грешную!