Да ещё плюс к этому баба Вера умела варить изумительное домашнее пиво, славившееся на всю деревню. Местные часто заказывали ей пару жбанчиков – к празднику там или к юбилею. Тоже, разумеется, не бесплатно.

И вот однажды бабе Вере заказали к чьей-то свадьбе пива. Она сварила всё как полагается и поставила лагушку на печку вызревать. Лагушка, кто не знает, это такая деревянная бадейка с закрытым верхом, у неё сверху только дырочка небольшая. А Михалыч к нему прилабунился: черпанёт кружечку-другую с утра пораньше – и весь день доволен. Баба Вера спохватилась, да поздно: в лагушке-то уже чуть ли не половина осталась, надо ещё подваривать. Что делать?

И вот подварила баба Вера пива и, поразмыслив, решила его как следует спрятать, чтобы Михалыч снова не проторил к нему «народную тропу». Поэтому спрятала она напиток ночью, когда дед уже заснул.

Утром Михалыч встаёт, душа кружечки просит, а лагушки-то и нет. Матюгнулся он, пошёл на двор покурить. Стоит на крылечке, курит, смотрит – а на мокрой траве во дворе след от сбитой росы темнеет, в огород ведёт. Он цигарку бросил, пошёл по следу. Дошёл до конца следа и упёрся прямо в лагушку. Бабка в картофельную ботву её затащила, травой закидала – вроде как замаскировала.

Михалыч лагушку в охапку – и во двор. Заметался: куда бы пристроить? Типа шёл кто-то мимо, да и спёр, а с него и взятки гладки. И додумался: сунул в угол свинячьего пригона, соломой закидал и дальше спать пошёл.

Утром баба Вера будит, трясёт: вставай, мужик, свинья вроде помирает! Тот подхватился, бабку за ветеринаром послал, а сам – в пригон к хрюше.

Баба Вера с ветеринаром прибегают и застают картину маслом: посреди загона лежит громадной тёмной кучей свинья Нюська и горестно охает, а вокруг неё бегает Михалыч, матерится на чём свет стоит и пинает голыми пятками Нюську в толстые бока. Оказывается, свинья, не будь дура, разнюхала, что в хозяйской захоронке находится, затычку вытащила и всё пиво выхлебала. До капельки. И элементарно захмелела.

Следующие полчаса на подворье был полнейший дурдом: баба Нюра то возьмётся мужа поленом гонять, то реветь примется – а вдруг да сдохнет свинья? Дед матерится, ветеринар ржёт как подорванный, свинья охает. В кино такого не увидишь. Отсмеялся ветеринар и заверил, что свинья не сдохнет, только, может быть, опохмелиться захочет. Но больше ей наливать не надо, а то втянется, не дай бог.

Как уж потом баба Вера с заказчиками дела улаживала, не знаю. А Михалыча больше года мужики местные подкалывали: что ж ты, говорили, наутро ей рассолу-то не поднёс? Маялась ведь небось, бедная.