Караул, грабят! Нет, не закричала – подумала. А чего теперь кричать-то, если факт уже свершился?

Наш пункт «Озона» обокрали – спёрли металлическую решётку ливневой канализации перед входом. Кража, вероятно, произошла ночью. Вечером, когда я закрывалась, решётка была на месте.

Подумаешь, решётка, – усмехнётся кто-нибудь. Всего-то железяка! Не склад же с товарами обнесли.

Но это не просто решётка, это – портал в пещеру с сокровищами Али-Бабы, и никакое заклинание «сим-сим» не убережёт входящих от травм и переломов, тем более что клиенты вообще не смотрят под ноги, уткнувшись в свои телефоны. А мамки с колясками? А старики с палочками и сумками-тележками? А доставщики товаров, которые торопливо несут из грузовика тяжеленные ящики, составленные друг на друга?

На месте вырванной решётки зияет метровая яма, как непреодолимый крепостной ров. Смотрю задумчиво в эту ловушку, решая, как быть, и даже нахожу в распаде своеобразную красоту: развалины древнего Херсонеса в миниатюре, вид сверху…

За созерцанием руин застаёт меня Борис, сосед по нашему подвальчику, он арендует в нём комнату под офис и спешит на работу.

– Ого! – смеётся, присвистывая. – Знаменитый пятигорский Провал? Почём билетики на экскурсию, Остап Ибрагимыч?

Борису лишь бы поржать, ему-то что, он пользуется служебным входом. Но я не могу пускать через него толпы клиентов, они заблудятся в лабиринтах подвала, пока доберутся до «Озона».

– Боря, – обращаюсь к насмешнику, – помоги, пожалуйста! Там на углу дома свалка остатков строительных лесов после ремонта фасада. Может, какие-нибудь доски наковыряем, положим временно на порог?

Борис неохотно идёт со мной к горе металлических и деревянных обломков, смотрит на них скучающим взглядом.

– Вот, гляди, – говорю ему, – какие-то доски сколоченные, может, влезут между бортиками порога?

– Да не, не войдут… – Борис переминается с ноги на ногу. – Слушай, извини, у меня важные звонки от закупщиков. Всё, я пошёл открываться, – и убегает, уткнувшись в телефон.

Да уж, помощи ждать неоткуда. И чего я вечно во всё лезу? Я, что ли, собственница этого пункта? То бьюсь с хозяином, чтобы примерочную починил, то требую новые раздвижные решётки с замком, то стеллажи. Мне, откровенно говоря, это надо? Да пусть перепрыгивают яму, как хотят…

– Стоять! – кричу девушке-клиентке, уже занёсшей высокий каблучок над провалом. – Под ноги смотрите!

Та ахает, замирает и разражается упрёками в мой адрес:
– Да что ж это за пункт у нас такой? Вы хотите, что б я ноги переломала?

– Нет, не хочу. Поэтому и закричала на вас, – говорю сердито.

Перевела эту слепую газель через «Провал», выдала ей заказ и снова отправилась к строительной свалке. Покопалась в рухляди, не без труда вытащила сколоченные доски, напоминавшие деревянную скамейку, которую в советские времена ставили поперёк ванны для выварки с бельём, и поволокла её к порогу – вдруг войдёт?

И, о чудо, платформа встала тютелька в тютельку!

– Не очень надёжно, – критически заметила очередная клиентка, наблюдавшая за моей работой. С опаской ступила ножкой, проверила платформу на устойчивость. – Надо чем-нибудь подпереть посередине.

О господи… Пошла искать подпорку, нашла хороший такой кирпич, подоткнула – всё встало чётко!

Я радовалась проделанной работе, как Робинзон Крузо, строивший свой быт на необитаемом острове буквально из ничего, из обломков кораблекрушения, из камней и веток. Отдышавшись, связалась с Владимиром, хозяином ПВЗ, описала ему проблему, сфотографировала провал.
– Вот суки! – ругнул он грабителей. – Слушай, может, положишь пока какие-нибудь доски?
Откуда бы у меня вдруг взялись доски, его не занимало. Я хорошо изучила Володю, знала, что ему ни в коем случае нельзя облегчать задачу, иначе он быстро успокоится и решать проблему не станет, но не удержалась и похвасталась своим изобретением с деревянной платформой.

– Отлично! – обрадовался он. – То что надо! Ещё покрасить, и вопрос решён.

На мгновение я подумала, что он так шутит. Но только на мгновение. Через пару минут мне написала Алина, наш куратор рабочих вопросов, связующее звено между работниками ПВЗ и его хозяином Володей.

«Наташа, – писала в сообщении Алина, – ты здорово всё придумала! Володя решил не покупать новую решётку, максимум со временем он установит другие доски и хорошенько их укрепит».

И тут я завелась всерьёз, набрала её номер.

– Алина, сжалься надо мною! Как мать Владимира я вынуждена признать, что он безответственный жлоб!
– Какая мать? – растерялась Алина.
– Бывшая мать! Да, я – его бывшая мать и очень хорошо знаю этого проходимца!
– Наташа, ты сейчас успокойся… – в голосе Алины появились нотки человека, который уже готов набрать номер скорой психиатрической помощи.

Нельзя было терять ни минуты. Очень быстро я поняла, что безалаберного Володю не собрать, как шарики разбежавшейся ртути из разбитого градусника, а вот Алина – совсем другое дело. По гороскопу она Лев, а это кое-что да значит. Мой сын, моя мама, одна из моих бабушек – Львы. К ним нужен особый подход, у них есть заветная кнопка, если нащупаешь – дави что есть мочи!

И я разразилась монологом, почти шекспировским по накалу страстей:
– Алина, ты думаешь, как я появилась на вашем ПВЗ? Двадцать лет назад в каком-то сериале я играла мать Володи. После съёмок наши отношения продолжились в неформальном ключе. Не буду врать, что мы общались дальше как мать и сын, но мои наблюдения за ним в последующие годы огорчительны. Все мои речи звучат для него как белый шум и не производят никакого эффекта! Ты и только ты с твоей силой молодого женского убеждения способна повлиять на него!.. Какие доски?.. У нас деревенский сортир или столичный пункт «Озона»? Куда будет стекать вода после дождя? Доски прогниют! А как сколупывать с них лёд зимой? Я полагаюсь на твоё эстетическое чутьё и достоинство, на твою тягу к прекрасному! Помню, как увидела тебя впервые: ты была со сломанной ногой, но не в каком-то примитивном гипсе, а в элегантном ортезе с липучками, и я прониклась к тебе уважением! Поэтому, Алина, в нашем случае – металлическая решётка и только решётка, хорошо припаянная, чтобы снова не спёрли, и никаких допотопных деревянных досок! На этом всё, ваша честь, я кончил.

Надо уточнить, что все руководители нашего пункта «Озона», хозяин Володя, его соучредители Алина и её муж, – по основной специальности актёры, ударившиеся в бизнес.

Меня Володя втянул в эту историю на начальном этапе, как одноразовый пластырь на свежую рану, пока не нашлись постоянные работники. А я клюнула на это забавное предложение, потому что живу в пяти минутах ходьбы от ПВЗ и график удобный, можно подрабатывать между съёмками и написанием текстов. Ступила туда одной ножкой, но если коготок увяз – всей птичке пропасть.

Пущенная мною стрела попала в цель, Алина ответила столь же темпераментно:
– Я полностью на твоей стороне! Мы не сельпо на отшибе вселенной, мы – Гордый Московский ПВЗ Рядом с Выставкой Достижений Народного Хозяйства! Плевать на Володю, я сама куплю решётку, только сделай замеры.

Полагаю, Вовочка уже сто раз перекрестился с облегчением, что не связал со мной когда-то свою жизнь. Слёзы неразделённой любви превратились у него в слёзы радости и благодарности. Чего стоила только история с примерочной!
Примерочная на нашем ПВЗ представляла собой очень шаткую конструкцию. Всякий раз, когда туда заходила какая-нибудь дама с платьицами и задёргивала занавесочку, я принимала позу суриката, тревожно вглядываясь в колышущуюся драпировку, прислушиваясь к каждому звуку – только бы ничего не обрушилось!
А дети клиентов? Для мелких примерочная стала игровой комнатой: перешагивая порог ПВЗ, они радостно неслись в этот «домик», плюхались на пуфик и трепали шторку туда-сюда на едва держащемся карнизе, играя со мной в прятки. Увесистый металлический карниз крепился на соплях и грозил обрушением в любой момент.

Сколько я взывала к Володе, чтобы примерочную укрепили, но ни разу не была услышана. И вот однажды вселенская справедливость восторжествовала!

В тот день Володя заехал на пункт «Озона» за документами, возился на складе у компьютера, я снова пристала к нему с примерочной, сказала, что с утра карниз с занавеской упал мне на башку и я кое-как присобачила его обратно. Он привычно отшутился: «Печалька!» – и беспечно вернулся к своему компу.

И тут в «Озон» пришла клиентка, нагребла кучу разнообразных джинсов и скрылась в примерочной. Пара неловких движений, и стенка покосилась, карниз рухнул, а тяжёлый занавес накрыл её, как попугая в клетке!

Пленённая клиентка испуганно забилась под шторой, я бросилась к ней на помощь.

– Ничего, ничего, – утешала она меня из-под завалов, – не переживайте.
– Как это – не переживайте? Женщина, вы что? – я принялась науськивать её страшным шёпотом. – Давайте, кричите: «Караул! Безобразие! На помощь!» Здесь как раз появился наш хозяин, он должен испить весь ваш праведный гнев. Ругайтесь и угрожайте, проклинайте нас погромче, молю вас!

Я побежала на склад за Володей, жутко вращая глазами, тащила его в клиентскую зону.

– Вот, посмотри! А я предрекала, что будет катастрофа. Убедись теперь. Там клиентка гибнет! Нас засудят!

Перепуганный Володя подбежал к примерочной, оттуда торчала объёмная попа клиентки в одних трусах. Он стал собирать в комок штору, удерживать падающую стенку, и тут обозначилась остальная часть немолодой почтенной дамы. Но, встретившись взглядом с Володей, высоким, статным, обаятельным улыбчивым блондином, клиентка зарумянилась, как девица, и прожурчала:
– Не волнуйтесь, мой спаситель, всё в порядке. Просто подержите немного шторку, знаете, как полотенце на пляже при переодевании. Я быстренько домеряю остальное.

За это время на пункт подтянулись ещё несколько женщин с нарядами для примерки, аттракцион с Володей пришёлся им по душе. Однако самому Володе не очень понравилось работать подставкой, и на следующий день примерочная была отремонтирована.

А вот вопрос с решёткой так и завис на неопределённое время, Володя больше носа на ПВЗ не показывал, Алина вечно находилась в разъездах и занималась другими делами. Нужно придумать, как её снова простимулировать.

На ловца и зверь бежит – на пункт заглянул, как обычно, виновато кланяясь, сын степей Хусан. Он из строительной бригады гастарбайтеров, ремонтировавших фасад пятиэтажки, где располагается наш ПВЗ. За два месяца работы строители выпили тонны моей крови: сверлили, долбили, стучали, я работала словно в каменоломне. Отмывали кирпичную кладку сверху донизу жуткой химией, которая водопадом лилась над нашим входом. От кислоты и пыли у меня началась аллергия, ужасно распух нос, клиентов я встречала и провожала под своим зонтом, который из ярко-алого превратился в белёсо-розовый.

От ежедневного грохота я стала контуженой психопаткой. Один милосердный клиент принёс мне беруши, но в них я не слышала клиентов. Однако, слава богу, работы подходили к концу.

– Что, Хусан, поставить на зарядку твой смартфон и принести водички попить? – привычно спросила я.
– Да, спасибо-пожалуйста! – улыбчиво кивнул Хусан.
– А скажи, Хусан, сколько ты возьмёшь, чтобы положить нам новую решётку на порог?
– Пять тыщ! – не раздумывая ответил Хусан.
– Решётка будет наша, – уточнила я.
– Пять тыщ! – повторил Хусан.
– Ты не понял, дорогой, решётка – наша! – для наглядности я скрестила четыре пальца перед его носом, изобразив решётку.
– Три тыщи! – испугался Хусан.
– Ах ты, жук! – усмехнулась я. – Ну, попил водички, телефон на зарядку поставил, иди пока, а я свяжусь с начальницей, обсужу цену… Мы подумаем.

Алина одобрила идею, но была, как всегда, за рулём в деловых разъездах.

– Наташа, три тысячи много, решётка ведь будет наша.
– Алин, я ему сказала, но он начал с пяти… Через два дня они на другом объекте, упустим.
– Держи его всеми руками! Решётку доставят вечером!

На следующее утро я приступила к операции «решётка на века». Присобачить её следовало так, чтобы ни один охотник за металлоломом не вырвал даже с тягачом. Хусан трудился на славу, я придирчиво отслеживала качество работы, своими руками отколупывала погрешности и замазывала неровности, охраняла от ног невнимательных клиентов свежезалитые ступеньки, вывешивала рукописные объявления «Осторожно! Переступай!»

Войдя в азарт, попросила Хусана заменить ещё и одну из плиток на ступеньке внутри помещения, она давно уже треснула и ходила ходуном. Хусан посмотрел на меня с укором:
– Пять тыщ.
– Три тыщи за решётку и пятьсот от меня лично за плитку.
– Наташ, зачем тебе всё это? – пожимал плечами Борис.

И, действительно, что он Гекубе, что ему Гекуба? Но в моём воспитании принимала участие бабушка Клава, неравнодушная и гиперактивная, которая после войны собирала уцелевших жителей Новороссийска в бригады, и они поднимали город из руин…

Работы были завершены, я любовалась безупречностью обновлённого портала, когда на пороге появился новый собственник нашего подвала. Ему Володя перепродал все помещения, став только арендатором двух комнаток «Озона».

Оценивая проделанную мной работу, новый собственник поднялся по ступенькам, наступил точнёхонько на ту единственную, заменённую Хусаном плитку всей массой своего корпулентного тела и раздавил её пополам!

Не знаю, кричала ли раньше на этого представительного дядьку какая-нибудь отважная женщина, а если и кричала, то осталась ли жива, но покрасневший как рак собственник поспешно ретировался.

Я снова отыскала Хусана, упросила найти новую плитку, посулила накинуть ещё пятьсот. Перекладывая её, он ворчал: «Жопорукие!» На новую плитку я водрузила картонную коробку с грозной надписью: «Не наступай! Убьёт!»

А через час у ПВЗ пришвартовался чёрный внедорожник, из него вышли два сердитых амбала, воинственно проследовали в помещение и сказали, что они от Андрея Викторовича.

Я сразу просекла, что сейчас меня будут бить. Незаметно скосила глаза на рабочий стол – под рукой лежали ножницы для вскрытия упаковки. Набрала побольше воздуха в лёгкие, приготовившись к схватке, но амбалы неожиданно заговорили извиняющимся тоном:
– Андрей Викторович сказал, что вы его сильно ругали, он просит прощения и приказал нам купить ящик плитки. Что мы должны починить?

Приосанившись, я фыркнула, что вопрос уже решён, но они могут заказать у какого-нибудь гравировщика броскую табличку на нашу дверь: «Осторожно, злая Наташа!»

Мальчики, похохатывая, уехали, и тут вдруг резко потемнело, небо пронзили молнии, вокруг загрохотало и припустил мощнейший ливень. Над нашим входом нет никакого защитного козырька, и я поняла, что за несколько минут весь наш цемент смоет к чертям вместе с решёткой.

В панике бросилась к соседу:
– Боря, всё пропало! Гипс снимают, клиент уезжает!
– Спокойно! У меня в подсобке коробки, рвём их по швам.

Мы бросились к гигантским картонным коробкам, распотрошили их, соорудили над порогом пологий навес, подоткнув пластиковым стулом, – не идеальная защита, но всё-таки струи стекали по настилу. Главное, чтобы коробки не успели размякнуть.

Теперь дверь ПВЗ была замурована и недоступна для входа, но я надеялась, что клиентам не придёт в голову явиться за заказом в такую ужасную погоду.

Как бы не так! Для наших людей нет преград ни в море, ни на суше! Причём в буквальном смысле. Я вовремя заметила, как молодой мужчина берёт разбег и готовится к прыжку через картонные коробки.

– Остановитесь! Что вы делаете? – закричала я ему.

Мужчина замер в прыжке и спросил удивлённо:
– А что такое? Тут же написано «Перешагни».

Он указал на мою уже поплывшую от дождя утреннюю записку с предостережением.

– Да это не про то… Подождите, вы что же, собирались перепрыгнуть коробки?
– Ну да.
– Господи, они же ростом с вас! – я не верила ни ушам, ни глазам. – Ладно, идите к служебному входу, я проведу вас другим путём.

Клиентов действительно не пугала разбушевавшаяся стихия, они шли на «Озон» косяком. Как сталкер, я вела их обходным путём, полутёмными лабиринтами подвала. И ладно бы они все повыскакивали из дома за жизненно важными товарами, без которых не протянуть больше получаса, но они забирали вешалки, вентиляторы, гантели, тяжеленные люстры и столешницы…

Ливень закончился, я разобрала спасительные коробки, промокнула тряпкой лужи с размякшего цемента, разравняла рябь губкой для мытья посуды – порог уцелел.

Но я ещё не успела разогнуться, как перед моим носом возникла занесённая над ступенькой женская нога. Буквально перешагнув мою руку с губкой, она наступила ровно посредине свежего цемента, вонзившись в него глубоко, оставив за собой уродливую яму.

Нервы мои были настолько расшатаны, что я дико завизжала, как девчонка, на которую из-за угла выскочил маньяк с ножом. Обладательница ноги шарахнулась от меня, выпучила глаза, потом посмотрела на свою измазанную цементом туфлю и зашипела:
– Вы ненормальная! Что вы здесь творите?
– Вы… вы… что вы сделали? – задыхалась я возмущением. – Целый день я ремонтирую ступеньки ради вас всех, а вы…
– Надо объявления вешать! – рычала дама.

Это была наша постоянная клиентка, до этой минуты она казалась мне вполне милой женщиной.

– Объявление висит над входом – вот оно. И второе лежит перед ступенькой – вот! – защищалась я.
– А если у кого-нибудь плохое зрение? – продолжала она шипеть, источая крайнюю ненависть. – Надо ставить ограду и вешать плакаты, истеричка!

Затем клиентка вошла в помещение и демонстративно, глядя мне прямо в глаза, обтёрла цемент со своей туфли о новенькие коврики, которые я так долго выпрашивала у Володи.

– Да что ж вы делаете! – ахнула я, глядя на размазанную по ворсу смесь.
– А ещё напишу на вас куда следует! – пригрозила она, хищно скалясь.
– Пишите в «Спортлото», – огрызнулась я.
– Да ты… ты! Ты вообще здесь вечно что-нибудь устраиваешь, артисточка!

Она продолжала мне тыкать, что именно, я уже не помню, но у меня сорвало резьбу, и я произнесла ужасно пошлую фразу, которую никогда прежде не говорила:
– Ты мне не тычь! – рявкнула я ей в тон и моментально покраснела.

Как ни странно, на клиентку это произвело эффект, она в секунду успокоилась и процедила сквозь зубы:
– Выполняйте свои обязанности! Принесите мой заказ!

Слёзы кипели у меня в глазах, я сжала кулаки, но отсканировала её штрихкод, принесла со склада товар и еле удержалась, чтобы не швырнуть ей в лицо.

Когда рыжая гарпия удалилась, я взяла столовую ложку и губку и пошла заделывать яму, оставленную её ногой.

Кое-как успокоившись, я учла урок и расклеила предупредительные объявления о свежем цементе во всех доступных местах. Но тщетно! За первым отпечатком последовал второй, третий, десятый… Люди отказывались читать вывески и смотреть под ноги, уткнувшись в свои телефоны, они оставляли дыру за дырой.

С упорством идиотки я выравнивала и замазывала следы, строила баррикады из подручных средств – стул, высокий стеллаж, веник, ведро, швабра. И на каждой преграде были записки и плакаты красным маркером: «Не наступать!» «Перешагни!» «Осторожно, свежий цемент!» На ступеньках – напоминалки: «Шагай!», «Здесь – НЕТ!», «Здесь – ДА!»

Собственно, перешагнуть надо было всего-то два небольших участка, но именно на них они и наступали. Даже преграды не являлись помехой, люди проникали между стулом и стеллажом, а если кто-нибудь и читал записки с предупреждениями, то, повинуясь парадоксальному рефлексу, перешагивал разрешённые места и ступал в запретные.

Я кипела, как раскалённый чайник, плевалась кипятком, изо всех сил свистела носиком, крышка на моей макушке прыгала в клубах сумасшедшего пара! С меня упали очки, из них вылетели стёкла, без очков я стала совершенно беспомощна перед компьютером. Дрожащими пальцами попыталась приладить одно стекло к глазу наподобие монокля, но оно не держалось. Кое-как воткнув его в оправу и прикрывая второй глаз ладонью, чтобы не окосеть, я сканировала штрихкоды, хлюпая носом.

На меня смотрели как на буйнопомешанную, осыпали упрёками, что я неправильно развесила объявления, недостаточно заранее оповещала о ситуации, не в том логическом порядке поставила заграждения…

– Граждане, как ещё вас остановить? Мне нужно было написать «осторожно!» собственной кровью на асфальте? От самого ВДНХ? Да если бы я сама легла поперёк порога, вы наступили бы и на меня!

На двадцать девятом отпечатке я сломалась и перестала сопротивляться, с тупым равнодушием смотрела, как клиенты месят ботинками мой порог. Но одна дама меня всё-таки поразила.

Смачно наступив балеткой в центр смеси, она прошла в помещение, обнаружила налипший цемент на подошве, задёргала ножкой, закрутилась на месте, адресуя свои причитания даже не мне, а куда-то в пространство: «Это что ж такое? Это я в цемент наступила? Ну ничего себе! Это что вообще?» Покрутилась-повертелась на месте и в сердцах вышла вон.

Заворожённая её действиями, я слова проронить не успела, а потом, разглядывая её следы на ковре, подумала: а зачем она приходила? Определённо за товаром, наверняка оплаченным, но в отместку решила его не забирать? Назло кондуктору куплю билет и пойду пешком?

Это был какой-то театр абсурда.

Но справедливости ради надо сказать, что наступали в цемент не все подряд, и те, кто прошёл квест успешно, становились моей группой поддержки.

…За год общения с клиентами я узнала многое: их вкусы, тайные комплексы, увлечения, профессии, отношения с детьми и супругами, политические взгляды и даже интимные секреты. Но ситуация с порогом открывала новые грани их характеров, как морской отлив обнажает скрытые под водой загадки. Так проявилось истинное отношение людей ко мне: накопившиеся за год обиды и претензии – или сочувствие, доброе расположение и симпатия.

Моя «группа поддержки» уже работала на меня. Несколько женщин и детей, даже один мужчина, получив свои товары, не спешили покинуть ПВЗ, а, сбившись в стайку, с азартом отслеживали всяк входящего и выходящего, дружно скандируя:
– Осторожно! Перешагивай! Не наступай! Тест на сообразительность!

Это напоминало «весёлые старты», народные гуляния с шутками и прибаутками, только мне было совсем не весело.

В девять вечера я закрывалась. Жалюзи ещё не задвинула, вышла покурить напоследок, с горечью рассматривая взбитые волны цемента. Выровнять ступеньку уже не было возможности, столовой ложкой и губкой не справиться, вся работа насмарку.

Я даже не заметила, что плачу. Кто-то обнял меня за плечи.

– Ну, не реви! Удлинитель есть? До порога дотянется?

За моей спиной стояли дядя Серёжа, его супруга Антонина Пална, а ещё молодожёны Алёша и Танечка – жильцы этого дома и мои постоянные клиенты. В руках у дяди Серёжи было пластиковое ведро, в нём лежали мастерок, шпатель и пачка цементной смеси. Алёша принёс дрель со специальной насадкой для замеса, а Танечка аккуратно обнимала ладошками свой семимесячный животик.