– Честно говоря, я думала, что нового альбома у вас не будет никогда. Своим поклонникам вы обещали его ещё несколько лет назад.
– Думаю, они совсем отчаялись! (Улыбается.) На самом деле материал для альбома был готов давно, но, прослушав его, я решил повременить. Так бывает, когда что-то делаешь, а результат тебя не устраивает. Может быть, когда-нибудь потом я его переработаю и снова вернусь к этим песням. Однако, оставив тот материал, я записал новый альбом «Крылья любви», куда вошло четырнадцать новых композиций.

– Сейчас многие наши исполнители уходят из рока в популярную музыку, а из «попсы» – в шансон. Не зря о шансоне говорят, что это попса на пенсии. Вы, напротив, некоторые свои новые песни исполняете в роковой или блюзовой манере.
– В этом виноваты годы тренировок. (Смеётся.) На самом деле я могу петь песни и в классической, и роковой манере. Вообще это неблагодарное дело – давать на концерте новые песни. Их необходимо пережить, нужно время, чтобы публика приняла песни и полюбила. Поэтому во время концерта мы компоновали блок новых композиций с блоком известных хитов, потому что, как правило, зрители любят слушать уже знакомые мелодии. Правда, артисты обычно «обкатывают» шоу в регионах, а потом едут в столицы, а мы сделали наоборот – сначала провели концерты в Санкт-Петербурге и Москве, а теперь поедем по городам и весям.



– Меня поразило, как эмоционально реагировала публика, когда вы пели романсы, – зрители вскакивали с мест, махали руками, подсвечивали тёмный зал мобильными телефонами, и многие даже плакали.
– Сентиментальность вообще свойственна нашему российскому менталитету. Хотя после концерта мне позвонил хороший знакомый, который прошёл войну, и признался, что тоже не смог сдержать слёз.

– Мне понравился ваш сценический наряд – чёрный костюм-двойка с вышитой на спине серебристо-чёрными пайетками гитарой и скрипичным ключом на лацкане.
– Этот концертный костюм я взял у сына Игоря. Я похудел, даже, можно сказать, истощал, и смог его надеть. (Смеётся.) Мы вместе с сыном покупали этот костюм в Лос-Анджелесе – в магазине, где одеваются рок-певцы.

– А чем сейчас занимается Игорь?
– Сын учится в Институте современного искусства (ИСИ) на факультете музыкальной звукорежиссуры. Раньше Игорь серьёзно занимался плаванием, хореографией – ходил в танцевальный коллектив, а также увлекался шахматами, изучал китайский язык. Но потом, в пятнадцать лет, что-то произошло, и Игорь вдруг решил заняться музыкой. Как-то на мой вопрос «Что тебе подарить на день рождения?» сын ответил: «Гитару». И я подарил ему испанскую акустическую гитару.

– Может быть, свою роль сыграли гены?
– Не знаю. Но возможно, к музыке его подтолкнула поездка в Болгарию, где он познакомился с ребятами, которые учатся в детской музыкальной школе имени Исаака Дунаевского. Кто-то из них играет на духовых инструментах, кто-то – на ударных. Ребята предложили Игорю: «Если есть желание, приходи учиться к нам в школу». Сын пошёл на прослушивание, и его приняли на отделение классической гитары. Повезло, ведь он поступил, когда ему было пятнадцать лет, обычно в музыкальную школу дети приходят гораздо раньше. Теперь Игорю девятнадцать, и я уверен, что музыкальное образование помогает ему учиться в институте. Ведь звукорежиссёр должен иметь не только технические знания, но и уметь читать нотную партитуру, знать, как формируется звук.

– Я видела, как на сцене поклонница вручила вам гитару.
– Это оказалась волшебная гитара! Сначала я хотел на ней сыграть, но потом понял, что это не музыкальный инструмент, а торт.

– Вам часто дарят необычные подарки?
– Случается. Однажды во время выступления на Кавказе подарили бурку и папаху. Был случай – презентовали машину «Победа». Однако, на мой взгляд, самый необычный подарок – ахалтекинский скакун по кличке Смелый. Это конь вороной масти с белой звездой на лбу. Сейчас Смелый живёт в одной из конюшен, но я его иногда навещаю.

– Вы умеете ездить верхом?
– Да, с детства. Моя бабушка жила в посёлке Перловка Московской области, там у нас было «родовое поместье», где собирались все родственники. И летние каникулы я обычно проводил у бабушки. Недалеко от её дома находился лес и карьер, которого сейчас нет. Когда мне было лет двенадцать, мы вместе с ребятами строили в этом карьере лодки, делали модели самолётов. Нами руководил дядя Гарри – школьный учитель и отец моего друга. Он даже помог нам собрать настоящую машину с двигателем от мопеда. С дядей Гарри мы ходили в пешие походы по Подмосковью, а позднее, когда нам было уже по четырнадцать лет, отправлялись в походы самостоятельно.
Бывали и «конные походы», когда мы шли в ночное и ездили на лошадях без седла. Конечно, это были не породистые скакуны, а обычные рабочие лошади, которые использовались в хозяйстве. Помню: ночь, глухой лес, а я еду на лошади, прижимаясь к её горячей шее. И я был уверен, что она меня не сбросит и не завезёт в овраг или болото, а точно выведет из леса.
Сегодня с удовольствием вспоминаю те ночные посиделки у костра, с песнями под гитару. Август, запах свежескошенного сена, и с утра – лёгкая дымка над полем… Это было счастливейшее время в моей жизни! И если бы мне сейчас предложили пойти в поход, я бы, наверное, согласился. Ведь это всегда романтика, ощущение твоей связи с природой.

– Не секрет, что известных артистов часто преследуют поклонницы. И я знаю истории, когда некоторых даже похищали.
– Меня не похищали. (Улыбается.) Но были случаи, когда поклонники осаждали стадионы, и после концертов мы вместе с музыкантами пережидали час-полтора у себя в гримёрках, дожидаясь, когда все зрители уйдут. Это делалось для того, чтобы, с одной стороны, не обидеть людей своим невниманием, а с другой, не попасть в неприятную ситуацию. Ведь порой поклонники хотят не только взять автограф у артиста, но и дотронуться до него или взять на память что-то из его вещей. Но когда таких людей сотни или тысячи, артиста могут просто разорвать на части. Помню, как после концерта в Днепропетровске направлялся к машине. От толпы нас отделял кордон охранников, и мы с музыкантами шли по образовавшемуся коридору, но, несмотря на предпринятые меры безопасности, одна из поклонниц ухитрилась сорвать с меня шарф, а другая – куртку.

– Но бывают случаи, когда звёзды сами пренебрежительно относятся к зрителям – могут небрежно бросить на сцену подаренные букеты, отказать в автографе или прилюдно отчитать перед всем залом.
– Конечно, артист должен уметь общаться со зрителями, и это целое искусство. Я учился этому искусству у старшего поколения, хотя не готовлю специальных «импровизаций» на сцене, а часто общаюсь по наитию. Я очень люблю и ценю своих зрителей и считаю недопустимым, когда артист неуважительно ведёт себя по отношению к публике или своим поклонникам.

– Считается, что артисты – люди суеверные.
– Я не назвал бы себя суеверным человеком, но в моей жизни происходили разные мистические вещи. Снились города, в которых я потом оказывался. И когда приезжал туда, возникало ощущение, что я там уже бывал и мне всё знакомо. А в детстве мне приснился вещий сон, что стану артистом.

– Я знаю, что у вас были очень тёплые отношения с мамой, Серафимой Алексеевной, дома висит её портрет.
– Мама ушла от нас три года назад, но я чувствую её присутствие каждый день. И что бы я ни делал, всё время спрашиваю себя: а что бы на это сказала моя мама? Одобрила или заметила: «Ты не прав, сынок». Мама – это человек, который всегда будет вести меня по жизни, и на которого я равняюсь. Когда пою на сцене, мысленно обращаюсь к ней. При жизни мама меня часто критиковала, потому что слышала и чувствовала малейшую фальшь, и редко хвалила. Но если она говорила: «Это неплохо, сынок!» – это становилось для меня высшей оценкой.

– Она одобрила ваш выбор, когда вы решили стать артистом?
– Вначале мама была против, и против категорически. Она хотела, чтобы я получил хорошее образование и, «как все люди», занимался серьёзным делом. Например, стал инженером. Но я всё равно стремился к музыке, даже в школе на уроках рисовал гитары. Мы тогда жили на севере Москвы, недалеко от метро «Бабушкинская», и я через весь город ехал до «Октябрьской», там садился на троллейбус и доезжал до магазина «Лейпциг», где покупал гитару или гитарные струны. Тогда в Москве было крайне мало музыкальных магазинов. Один на Неглинной – он существует и сейчас, другой – недалеко от метро «Автозаводская». В последнем я купил себе болгарскую бас-гитару, которая внешне была очень похожа на ту, на которой играл Пол Маккартни.
Мама видела, что моё увлечение музыкой неотвратимо, но продолжала возмущаться и говорила мне: «Какой же ты упрямый!» Потом состоялись мои первые профессиональные выступления на сцене, пошли заметки в газетах. Меня начали показывать по телевидению. Маме звонили подруги: «Мы видели Лёшу!» Вскоре у меня появились поклонницы, которые с мамой переписывались, пытались через неё подобраться ко мне. И в какой-то момент мама приняла мою профессию как должное и поняла, что это серьёзно и навсегда.