Москва. Кремль. Брежневу
30.11.2012 00:00
Глазки выпучишь – и в светлое будущее

Москва. Кремль. БрежневуПрочитала в вашей газете письмо М.С. Калыгина «Дорогой Иосиф Виссарионович» (№45) и решила рассказать свою эпистолярную историю.


Иногда моей маме приходила в голову фантазия побыть примерной родительницей. Тогда она приезжала к нам в деревню и, как кошка котёнка, выгребала меня из кучи моих двоюродных братьев и гордо удалялась со мной, несчастной, «в зубах». Именно такой образ тех лет и остался в памяти: гордо несущая меня в зубах мама, и я, несчастная, которую несут за шкирку. И не мяукнешь! Хвостик к пузику закрутишь, ушки прижмёшь, глазки выпучишь – и вперёд, в светлое будущее.

Это был уже третий раз, когда мама меня забирала у родителей моего погибшего отца. Райцентр, где она жила, меня пугал: он был огромным, там была даже музыкальная школа, куда матушка меня грозила пристроить, и два пятиэтажных дома. Мало того! На пятом этаже одного из них маме дали квартиру. Двухкомнатную. Как вдове героя с ребёнком.

Я всё понимаю, две комнаты – это не одна, но мне там даже на балкон выйти было страшно. Да даже если выйдешь, на что смотреть-то: речка-переплюйка и поля, поля, поля. А я в свои восемь лет была человеком глубоко таёжным и по деревеньке своей очень скучала.

Моя родная деревня была «переселенческой». В наш край никого не ссылали. В основном туда приезжали по вербовке. Больше всего у нас было украинцев. И сама я из семьи украинских кулаков. Но был у нас и дядя Вано, в семье которого готовили вкусные блюда с виноградными листьями. В семье белорусов были глиняные полы, которые так интересно выглаживать влажной тряпкой! А удмуртские перепечи? В общем, что ни двор, то своя песня, свой язык, свои устои, праздники, традиции.

Эту многонациональную деревеньку я очень любила. Помните, у Евтушенко: «И росла я деревниной дочкой, и, как мамку, любила её». Я лезла везде и всюду, всем помогала, вертелась у всех под ногами и впитывала, впитывала с непосредственностью юного вампирчика многонациональную культуру огромной страны.

А меня – бац, и на пятый этаж. Вроде бы и неплохо. И подружки кое-какие появились, и в пионеры приняли, и из музыкальной школы я научилась сбегать, и даже Митька Свинский (реальная фамилия) подарил мне кольцо из плексигласа с розочкой внутри. А это кольцо, между прочим, его старший брат на зоне сам вытачивал, это вам не фунт изюма.

Но как же я тосковала по своей деревне Дальние Бараки! По дедовым коням, по запаху пороха от дядькиных ружей, по корове Майке и собаке Найде, по бабушке и дедушке, по вышитым рушникам и бабушкиным монистам и праздничным «спидныцям» (нижняя женская рубаха. – укр.). По братишкам скучала! Жила такая вся несчастная на пятом этаже среди бескрайних полей.

И вот на фоне этой депрессухи я придумала этнический туризм. Ну а почему бы пионерке восьми лет в 1968 году его и не придумать? В общем, так. Все, кто живёт в нашей деревне Дальние Бараки, ходят в своих национальных костюмах, готовят национальную еду, поют национальные песни. Дома кроем соломой! Это обязательно. Бабушка ходит доить коров исключительно в венке из барвинков с атласными лентами. А к нам приезжают люди и любуются представителями всех национальностей в одном месте! Да, надо, наверное, рядом с Дальними Бараками аэропорт построить.

Я так всё здорово придумала, даже картинку нарисовала. Написала свой бизнес-план на листочке из тетради в клетку, рисунок приложила и отправила по адресу «Москва, Кремль, Брежневу».

Таких злых людей, какими были на следующий день моя классная руководительница и директор школы, я, прожив вот уже пятьдесят два года, никогда больше в жизни не видела. Глаза их побелели, слюна летела изо ртов. Плохо помню, какие именно претензии мне предъявляли. Их было много. Одна фраза запомнилась: «Твоя мать отработает три года и в город укатит, а нам здесь под соломенными крышами жить?» На этом меня заклинило. Я пыталась объяснить, что мама-то в город укатит, это как пить дать, но я-то останусь в Дальних Бараках! И это я буду жить под соломенной крышей, потому что я про свою деревню писала, а вы тут живите в пятиэтажках, как хотите. И, в конце концов, пункт про солому можно же и вычеркнуть, а всё остальное я же здорово придумала!

С меня сняли галстук. На общей линейке. Не передать, как стыдно было. И ещё много-много лет было стыдно. Хотелось совсем забыть эту историю, а она, зараза, нет-нет, да и вспоминалась. Невозможно было подумать, что когда-нибудь я буду вспоминать всё это со здоровым смехом.

А тогда была одна радость – мама меня сразу после линейки в деревню вернула. Она-то хотела быть идеальной родительницей хорошей девочки, а не какой-то бандитки с антисоветскими взглядами. Чем мой проект этнической деревни мешал советской власти, до сих пор не могу понять.

Потом, отучившись в Америке, я защитила диплом «Создание легенд и структурирование истории для малых этнических территорий, входящих в состав национальных парков». А вот мои Дальние Бараки вымерли. И это другая, грустная история.

Из письма Ларисы