Одна моя добрая знакомая, толстушка-хохотушка, проведшая молодые годы в отдалённых гарнизонах – начала в качестве жены бравого лейтенанта, а закончила майоршей, – недавно поделилась со мной воспоминаниями о том периоде её жизни.

Вообще-то разговор мы начали с обсуждения любимых фильмов. На этот счёт вкусы у нас разные, однако по поводу одной картины сошлись полностью. Её название «Анкор, ещё анкор!». Вот с этого совпадения и полились воспоминания моей подружки, правда, касавшиеся лишь одной линии сюжета – сексуальной. Она сказала, что режиссёр Пётр Тодоровский очень точно передал особую атмосферу, которая царит в отдалённых гарнизонах. Во всяком случае, ей за полтора десятка лет мотания с мужем по просторам СССР именно такие и попадались.

– Не знаю почему, – затягиваясь сигареткой, начала свой рассказ подружка, – но в довольно замкнутом пространстве, где люди варятся в собственном соку, почти все друг друга знают и новый человек появляется нечасто, воздух всегда пропитан чем-то таким… вызывающим сексуальную озабоченность.

Во всех трёх гарнизонах, где мне довелось жить, жёны изменяли мужьям, мужья – жёнам, кипели страсти с мордобоем, плелись интриги и распространялись сплетни… Не поголовно, конечно, этим грешили, но многие. Особенно молодые парни и девчонки. Думаю, дело в том, что свежеиспечённые лейтенанты слишком спешили жениться, чтобы не ехать служить в одиночку, и девчонки за них выскакивали, соблазнившись погонами, – чувства никто не проверял. А тут – десяток пятиэтажек, отделённых от воинской части и окружающего мира бетонным забором. Вокруг – степь или сопки, тяжёлый быт, из развлечений – кино в клубе. Зато вокруг бравые мужики, в том числе холостые, и молодые девахи с тоской во взгляде. Потому и «срывало резьбу».

И такие сюжеты закручивались! Помню, как уже через неделю после прибытия я в спешном порядке вручную шила мешки из плотной серой ткани. В них одна из местных дев запихивала какие-то шмотки, занавески – барахло разное, готовила посылки для отправки по известному ей адресу. Она удирала от мужа прапорщика. Тот уехал на учения, должен был вот-вот вернуться. А ей «разведка» донесла, что мужу стало известно о её похождениях в отсутствие супруга. «Он меня убьёт!» – приговаривала она, торопя нас, соседок, шивших ей эти мешки в опустошённой квартире, недавнем «семейном гнёздышке». Почему-то изменщице было важно ещё и обобрать несчастного рогоносца.

За давностью лет даже вспомнить не могу, каким образом я оказалась в числе этих швей. Я и непутёвую ту знать не знала – сама была новенькой в доме, – да и не сочувствовала ей совсем. Наверное, угодила в компанию по молодости и глупости. Потом мы ещё волокли эти посылки на почту, а замыкала наш «караван» беглянка с огромными сумками. После почты хотела сесть на автобус – и адьё. И уехала ведь.

В том доме мы с мужем задержались ненадолго, а когда переехали в другой, судьба послала соседку, которая на протяжении последующих двух лет открывала мне глаза на «сумеречную» жизнь гарнизона. Она работала буфетчицей в офицерской столовой и всё обо всех знала. Но меня более подробностей чужой сексуальной жизни поражали её рассказы о собственных изменах. Почему-то я, юная лейтенантша с косой до попы, вызывала у этой 30-летней ядрёной бабёнки доверие.

Она была женой капитана, угрюмого худого парня с вечно сальным чубом, торчавшим из-под козырька фуражки. У них имелся сын девяти лет, Славик, очень самостоятельный пацанёнок. Он вечно где-то мотался после школы – чаще пропадал в посёлке, к которому примыкал гарнизон. И первая история, услышанная мною от соседки, была связана как раз с этим мальчишкой, однажды явившимся с прогулки в неподходящую минуту.

– В тот день у меня был Сашка, – хохоча, рассказывала соседка, заманившая меня к себе на шарлотку с чаем. – Он ещё в коридоре меня сграбастал, уже и подол задрал, и сам сопит, изготовился… И как только я услышала «цок-цок» на лестнице? Прямо чудо. Короче, Славка! В дверь колотит: «Мамка, открой!» А я что-то так перепугалась, что Сашку, дура, в туалет запихнула и защёлкой закрыла. И когда уже Славке дверь открывала, вся похолодела, поняла, что глупость сделала: вдруг сын по нужде домой прибежал? Сейчас зайдёт в туалет, а там – дядька чужой! Ох… Слава богу, не по нужде примчался – за котлетой, оголодал бегамши. Славка-то бутерброд взял и унёсся, а страсть уж не разгорелась – перенервничали оба. Но ничего, наверстаем.

И навёрстывали! Я потом услышала от неё не один рассказ с подробностями про короткие, но эффективные свидания с этим старлеем Сашкой. Он, кажется, был, разведённым. И никто ведь их не застукал больше – ни сын, ни капитан, как-то угадывали полюбовнички время. Правда, чувств там никаких не наблюдалось – помогали друг другу мужик и баба восполнять недостаток того, в чём, видимо, остро нуждались. И, надо сказать, о капитане своём соседка никогда плохо не говорила, на его недостатки не жаловалась. Однако совестью совершенно не мучилась из-за своих «перепихов» в коридоре.

Ещё она вкусно готовила, пекла всякие плюшки – и меня, неумёху, угощала. До сих пор, кстати, некоторыми её рецептами пользуюсь. А вот её богатый сексуальный опыт мне перенимать не хотелось, хотя она и намекала – мол, пока твой по три месяца в году на учениях, чего теряешься? Молодость-то пройдёт. Но я тогда своего старлея любила…

Потом мужа перевели на новое место службы. Перебрались мы в другой гарнизон уже в иных краях. Получили квартиру в старом панельном доме с очень плохой звукоизоляцией. За стенкой жил холостой капитан, перебиравший претенденток в капитанши, причём выбор происходил исключительно в спальне. И где он только их брал? Приезжали откуда-то… А слышимость такая, будто охи и ахи звучали в нашей квартире. Признаюсь: иногда это очень возбуждало и нас с мужем, уже остепенившихся, малость подзабывших, что такое бурные страсти.

С капитаном этим мы приятельствовали и, помню, однажды отмечали у него Новый год. Он сам пригласил, обещал познакомить с невестой. Мы обрадовались: мужик наконец определился! Компания тогда собралась немалая. Невеста оказалась ангельской внешности, вся в каких-то рюшках и бантиках. Но явно любила выпить. В результате пьяненькая уснула и такого храпака задала! И смех и грех… В общем, не женился капитан на ней, и отбор продолжился.

А в третьем гарнизоне, когда уже наши с мужем сыновья-погодки подрастали, загулял мой майор. Началось с того, что повёл он меня в гости к новому сослуживцу. Там семья, хозяйка дома – жгучая брюнетка. Вся такая нарядная, томная, руки в кольцах. Сели за стол, вкусно поели, а на десерт был просмотр по видеомагнитофону чего-то американского про инопланетную жизнь. Дурь несусветная. Но тогда, в конце восьмидесятых, это было ух как круто – видюшник, западное кино! Хотя и отвратительного качества.

А через неделю от мужа стало пахнуть резкими приторными духами той брюнетки. Я сначала думала – показалось. Потом поняла – нет. Даже наши подушки стали «благоухать» этой гадостью. Но он всё отрицал, а сам при этом в глаза мне смотреть боялся. В общем, где-то через пару месяцев я с детьми уехала к родителям на другой конец страны и к мужу уже не вернулась.

Подружка вздохнула, немного помолчала и закончила:

– Но в каждом из тех гарнизонов я нашла друзей, с которыми не потеряла связь по сей день. И это наикрепчайшие офицерские семьи. У них прекрасные дети и замечательные внуки. Мужики, честно отслужив, в отставку ушли бравыми полковниками, а их жёны, мои подруги, не перестают восхищать своим умением вести дом. Так что я благодарна судьбе за то, что забросила меня когда-то в те военные городки и обогатила таким жизненным опытом.