Когда я за чем-нибудь захожу в кандейку, рейки развлекаются тем, что нападают на меня: то по лбу звезданут, то по уху щёлкнут. И всякий раз я ощущаю себя товарищем Сааховым: главное, ничего нэ сдэлал, толка вашёл…

«Выброшу!» – клятвенно обещаю я сама себе, а потом забываю или просто ленюсь привести угрозу в действие.

Как-то раз выдался тяжёлый день. Встала чуть свет, а домой вернулась ночью, совершенно вымотанная. Кошка Марселина, промаявшись целый день в одиночестве, чуть с ума не спрыгнула от радости, но мне было не до нежностей, я сразу упала на кровать с намерением всласть выспаться.

Ага, как же! Мало того что Маська обиженно ныла под дверью, так ещё и за окном спальни надрывно плакал котёнок – наверное, из тех никому не нужных подвальных бродяжек. Короче, сон получился, как у курицы на насесте, в один глаз. А утром во дворе загомонила детвора.
– Зачем ты туда залез? – громче всех верещала какая-то девчонка. – Слезай, спускайся, я тебе колбаски дам!

Но в ответ кошачьи вопли становились ещё истошнее. Потом стихли, и мне наконец-то удалось немного вздремнуть.

А проснувшись, первым делом выглянула в окно. Ну точно: на высоте пяти-шести метров от земли сидел на берёзе серенький котишка-подросток. Конечно, туда его загнали собаки, и теперь он не мог сам слезть с дерева. Он уже не кричал – выбился из сил и обречённо качался на тонкой веточке. Как долго малыш находится в плену? Всю ночь – это точно, но меня ведь и днём вчера не было дома! А ночью ударил мороз минус девять.

Куда звонить, кого звать на подмогу, как выручить беднягу? Лестницы у меня нет, а без неё на берёзу не залезешь – нижние ветки кто-то спилил, да и разучилась я по деревьям лазать. И во дворе, как назло, никого.

Пока в голове варилась несъедобная каша из бестолковых мыслей, утекло порядочно времени. И вдруг я вспомнила о рейках. Вытащила их из кладовки и крепко связала в один хлыст. До берёзы где-то метра четыре, палок на такую длину не хватало, поэтому последним звеном конструкции стала гибкая тонкая плинтусина.

Подготовка к спасательной операции завершена. Ну, котяра, держись! Если не сообразишь, что надо делать, придётся тебя просто столкнуть с дерева. Убиться не убьёшься, разве что ушибёшься – может быть, чувствительно, зато будешь жив и свободен.

Котёнок увидел через стекло мою возню и снова заплакал. По подоконнику металась Марсяня и тоже орала, умоляя меня спасти её сородича. Кошку я выставила за дверь, чтобы не мешала, открыла окно и со словами «Господи, помоги!» выставила кустарное сооружение наружу. Прочной опоры для противоположного конца не нашлось, кое-как приладила его на хрупкий ненадёжный сучок.

И котёнок, умничка, понял! Продолжая жалобно голосить от страха, он ступил на хлипкий мостик и, шатаясь, медленно пошёл по нему, как акробат по канату. Я подбадривала его из окна, а Марсяня из-за двери. Пластиковая дощечка прогибалась под ничтожным весом котёнка, но выбора у него не было.

Когда опасный участок кончился, половина пути пройдена и все ужасы, казалось, остались позади, малыш всё же сорвался, но каким-то чудом успел вцепиться в деревяшку всеми коготками, повиснув на ней спинкой вниз. Да-а, жить захочешь – не так раскорячишься. Тут уж я не растерялась и втащила свой улов вместе с удочкой внутрь. Уф, слава тебе господи!

Мой спасёныш был явно знаком с домашней обстановкой, да и сам выглядел вполне упитанным и чистеньким. Не суетясь, пробежался, разминая затёкшие лапки, попрыгал на кровати и вопросительно уставился на меня невинными глазёнками: хозяйка, а как насчёт перекусить? Открыла дверь, и он стрелой метнулся в коридор, к кошачьей кормушке. Ел жадно, давясь, чавкая и грозно урча, лакал воду и снова ел. А её сиятельство Марселина Захаровна наблюдала за ним издалека, милостиво прищурив глаза. Морда так и лоснилась самодовольством: мне спасибо скажи, мелочь пузатая! Если бы не уговорила маму, так и загнулся бы на своей берёзе.

Кто бы мог подумать, что никчёмный хлам может проявить себя так неожиданно и так благородно! Ни за что теперь не выкину. Деревья на месте, кошек и собак тоже хватает, мало ли… Хорошо, вот спасла я ещё одну живую душу. Таких уже немало на моём счету, как будто мне на роду написано, и никого я не бросала на произвол судьбы.

А с этим чудиком что делать? Лахудра Масяндра, злобная старая дева, ни в какую не потерпит нового претендента на мою любовь и заботу. Но она же сама просила меня помочь бедствующему ребёнку! Может, обойдётся?

Будто подслушав мои невесёлые размышления, Марсяня с пластикой пантеры приблизилась к нежданному гостю и обнюхала. Котейка вежливо выгнул спинку и чуть отступил в сторону. А Маська вдруг свилась в тугой комок, прижала уши и завыла так страшно, что у меня кровь застыла в жилах. Так не воет ни одно существо на свете – ни раненное навылет, ни попавшее в капкан или лапы садиста. Столько горя и тоски было в этом вое, что я испугалась, как бы кошка в приступе ревности и отчаяния не кинулась мне на лицо. Небось, вспомнила, сколько сама натерпелась в детстве, пока я не подобрала её, блохастую и умирающую от голода. Теперь что же, её выгонят, а мама усыновит этого приблудыша?

Марсянин вой превратился в жуткий яростный визг. Я сдёрнула с вешалки какую-то шушлайку, набросила на озверевшую кошку, зашвырнула брыкающийся свёрток в комнату и проворно захлопнула дверь.

Котёнок тем временем наелся и охотно позволил взять себя на руки.
– Ты уж прости меня, дружище. Видишь, что делается? Не будет тебе в этом доме спокойной жизни, изведёт тебя моя мегера. Кажется, ты парень домашний, может, ещё найдёшь своих, – бормотала я, выходя на лестничную площадку.

Посадила котейку на ступеньки крыльца, и он деловито принялся умываться. После ночного заморозка солнышко пригревало не по-осеннему щедро, и я немного успокоилась: не замёрзнет. Но в квартиру вернулась с мутным осадком в душе и выпустила Марсяню из заточения.

Весь остаток дня она буквально волочилась за мной по пятам, вцепившись зубами в штанину, подхалимски мяукала и виновато заглядывала в глаза. Но я с ней не разговаривала и к себе на колени не пускала. Пусть прочухает хорошенько, каково это – мучиться угрызениями совести.
Потом я каждый день осматривала двор, но котёнка больше не видела. Наверняка нашёлся, а иначе обязательно крутился бы поблизости от дома, где его спасли, обогрели и накормили.