СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Игорь Кириллов: Диктор должен быть интересным, положительным, хорошим человеком
Игорь Кириллов: Диктор должен быть интересным, положительным, хорошим человеком
14.01.2013 00:00
Игорь КирилловБывает, что судьба дарит встречи с действительно выдающимися людьми. Общаясь с ними, видишь, насколько высока планка их отношения к работе, окружающим, жизни. Диктор Игорь Кириллов – легенда отечественного телевидения, стоит только увидеть его, услышать этот неповторимый голос, как сразу вспоминаешь времена, когда мы были молоды и счастливы. Кириллов – человек удивительной интеллигентности и такта, а его доброта, артистизм и чувство юмора моментально располагают к себе… Игорь Леонидович выходит из машины и направляется к студии фотографа. И на улице, и в подъезде дома все его узнают, все здороваются и с радостной улыбкой застывают на месте.

– В работе диктора порой возникают непредвиденные обстоятельства. Вам приходилось попадать в форс-мажорные ситуации?
– Да. Однажды в программе «Время» мне надо было освещать встречу руководителя нашей страны Леонида Ильича Брежнева с йеменским политиком Абделем Фаттахом, которого наш генеральный секретарь награждал орденом Дружбы народов. Я должен был читать перевод речи Фаттаха, а текста не было… Но был известен хронометраж, и в какие моменты – с точностью до секунды – раздаются «бурные, продолжительные аплодисменты». В общем, мне удалось справиться и даже подобрать нужную фразу под первые «аплодисменты»: «Товарищ Фаттах сказал, что йеменская народная революция была продолжением Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года». И вот, наконец, принесли текст – абсолютно сырой! Перед вторыми «аплодисментами» Абдель Фаттах по восточной традиции долго желал здоровья и процветания Леониду Ильичу, его супруге, детям и всем его родственникам. Это не могло появиться в эфире. Пришлось на ходу редактировать текст: «И в заключение товарищ Фаттах пожелал процветания советскому народу и чтобы между нашими странами укреплялись дружба и сотрудничество!»
Другой случай связан с президентом Франции Валери Жискар Д'Эстеном. По телемосту из Парижа он отвечал на вопросы французского журналиста, который задавал ему их в Москве, в Большом театре… сидя на подоконнике. Это неформальное поведение французского корреспондента не понравилось нашему телевизионному начальству. И было решено, что вопросы стану задавать я. У меня был готовый текст вопросов и ответов Жискар Д'Эстена, и вдруг за несколько минут до эфира мне приносят новый, где чёрным фломастером вычеркнуто около половины! Оказалось, что французский президент рассказывал, как живут обычные граждане его страны, сколько у них машин, комнат в квартирах, холодильников… Борис Николаевич Пономарёв, секретарь ЦК КПСС, заведовавший международным отделом, всё это вычеркнул. Зачем об этом знать советским людям, когда в нашей стране главной проблемой был дефицит товаров? Мне сократили текст, но не сократили время. Что делать? И вот я задаю вопрос, Жискар Д'Эстен отвечает – идёт его речь по-французски, затем я начинаю читать перевод – голос президента становится тише, а я делаю паузы между фразами, как синхронист-переводчик, подбирающий нужные слова. Потом председатель Гостелерадио Лапин рассказывал мне, что когда Пономарёв смотрел эту программу, то нервно повторял: «Почему Кириллов молчит? Почему он молчит?» Наконец Лапин не выдержал: «А что он может сказать, если вы ему всё вычеркнули?!»



– Мой сын, ученик восьмого класса, был поражён, когда узнал, что я собираюсь брать у вас интервью. «Игорь Кириллов был на гербе нашей школьной научной конференции, посвящённой космосу, – объяснил он мне. – Именно он объявил о запуске первого искусственного спутника Земли».
– На самом деле о запуске спутника вначале по радио объявил Юрий Левитан, а потом уже я – по телевидению. К тому времени я всего неделю работал диктором – 27 сентября устроился на работу, а 4 октября 1957 года был запущен спутник.
Но для меня памятно другое событие – когда в космос полетел Юрий Гагарин. Вначале его чествовали на Красной площади, на мавзолее стояли все руководители страны, а дальше, с семи часов вечера и до часа ночи, был приём на Шаболовке. На этот приём съехались представители многих предприятий со всех концов СССР, и каждый вёз подарок и хотел пожать руку первому космонавту.
Вечер с Гагариным транслировался по телевидению, и его должен был открывать наш прославленный покоритель Севера, арктический исследователь Иван Папанин. Перед съёмкой его напутствовали: «Иван Дмитриевич, не забудьте сказать: «Здравствуйте, товарищи телезрители!» И вот начинается приём, и Папанин говорит: «Здравствуйте, Юра! – и тут он вспоминает, о чём его просили: – Здравствуйте, товарищи… телевизоры!» – но он уже не стал исправлять ошибку, а со словами «Юрка! Браток!» – по-свойски обнял Гагарина.

– А кто ещё присутствовал на приёме?
– Было очень много людей совершено разных профессий, которые в тот день хотели поздравить Гагарина, да и просто на него посмотреть, а Юрий Алексеевич был такой милый и добрый человек, что отказать никому не мог. Этот вечер я запомнил на всю жизнь – всеобщую искреннюю, сердечную радость и гордость за подвиг Гагарина и полную влюблённость в него всего народа.
Сначала всё проходило в комнате приёмов – студии «А» на Шаболовке, а потом мы переместились в студию «Б», где принимали артистов. Кстати, в Москве в это время гастролировал Ансамбль народного танца Грузии. Охрана их не пропустила, но в ансамбле ребята спортивные, они перемахнули через забор, прибежали в студию и лично поздравили Гагарина – станцевали ему свою лезгинку!
И, конечно, присутствовали на этом вечере артисты Большого театра – знаменитый тенор Иван Козловский и самый низкий бас Максим Михайлов. По дороге на приём певцы зашли в «Бутербродную» в Столешниковом переулке и немного выпили, закусив бутербродами с чёрной икрой. А поскольку деятели культуры обычно поздравляли в конце вечера, то от долгого ожидания их слегка разморило. И когда наступила очередь «приветствия от артистов Большого театра», то они вышли, пошатываясь, как моряки, когда те сходят на сушу. Однако говорить ничего не стали, а спели романс «Нелюдимо наше море», который Гагарин очень любил.

– Ваш голос у многих ассоциируется с военными парадами на Красной площади, а какой парад стал для вас особенным?
– Конечно, парад Девятого мая 1945 года. Мне было двенадцать лет, я вместе со всеми праздновал День Победы и своими глазами видел, как от радости и переполнявших их чувств люди подбрасывали в воздух всех, кто был в военной форме. И те же чувства, которые ощущал в детстве, такое же ликование, только без горечи и рыданий, возникло у меня, когда в космос полетел первый советский человек.

– Во время войны вы находились в эвакуации?
– В эвакуации я был недолго. В Москве мы жили на Крестьянской заставе, рядом с Первым часовым заводом, пережили и бомбёжки, и самые тяжёлые дни сорок первого года. Мой отец Леонид Михайлович был военным связистом, прошёл всю войну и вернулся домой в 1946 году. Потом работал редактором в «Воениздате» и всю жизнь занимался русским языком.

Игорь Кириллов– Вы долгие годы вели праздничную программу «Голубой огонёк», как возникла эта передача?
– Когда-то давно мы с Анной Шиловой вели программу «Наш клуб», посвящённую классической музыке, и туда приходили наши лучшие исполнители, такие как скрипач Давид Ойстрах, пианист Святослав Рихтер, композитор Арам Хачатурян. Но сверху было дано указание сделать и передачу «для народа». Наш режиссёр Алексей Габрилович придумал музыкальное кафе «На голубой огонёк». Люди сидели за столиками, где стояли чай, кофе, конфеты «Кавказские» и моё любимое печенье «Юбилейное». Вели «Огонёк» поющие артисты – Михаил Ножкин, Борис Брунов, Олег Ануфриев. К ним в гости приходили актёры, поэты и различные эстрадные исполнители. Программа выходила каждую неделю, и все работали вживую. А поскольку артисты, которые вели «Огонёк», часто были задействованы на другой работе и не всегда могли принимать в нём участие, то было решено сделать ведущими этой программы дикторов. А спустя год, в 1963-м, – пятьдесят лет назад – вышел первый праздничный новогодний «Огонёк».

– Он тоже шёл вживую?
– Нет. Его нельзя было проводить впрямую: неизвестно, в каком состоянии кто придёт. (Улыбается.) Поэтому днём мы трудились на основной работе, а по ночам в течение трёх недель готовили праздничный «Голубой огонёк». Конечно, это была уже совсем другая программа, снятая на более высоком уровне. Вначале праздничные «Огоньки» снимали на Шаболовке, а потом – на «Мосфильме».

– Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать хороший диктор?
– Знаете, в девяностые годы нас, дикторов Центрального телевидения, порой называли «говорящими головами» – в противоположность пришедшим нам на смену журналистам. И эти обидные слова свидетельствовали о том, что люди совершенно не понимали сути нашей профессии. Я учился у моих старших коллег, работавших на радио, которые простой очерк могли прочесть так, что в их исполнении он становился художественным произведением. Это были настоящие мастера художественного слова! Мой педагог Ольга Сергеевна Высоцкая учила нас, что диктор всегда должен понимать, о чём он говорит, то есть хорошо знать предмет; понимать, кому он говорит, и иметь свою оценку происходящего. И к профессии диктора были определённые требования. Во-первых, это должен быть интересный, положительный, хороший человек. Во-вторых, у него должны быть хорошие дикция и голос. И, наконец, у него должен быть природный артистизм, именно природный, а не наигранный.

– Говоря о качествах, необходимых диктору, вы сказали «хороший человек», а ведь сейчас говорят, что хороший человек – это не профессия.
– Сегодня для многих представителей молодого поколения телевидение – это бизнес, а для нас оно было искусством. Моя жена Ирина работала звукорежиссёром на ТВ более тридцати лет и постоянно прокручивала в своей памяти плёнку. Когда моя мама открывала ей дверь, она показывал пропуск! А что касается хороших людей, я снова вспомню Юрия Алексеевича Гагарина. Уверен, что люди так любили его потому, что он был не только первым космонавтом, но и очень хорошим человеком. Как-то мы с ним вместе присутствовали на вручении премий Ленинского комсомола, и я видел, что его что-то мучило, он сильно переживал. И вдруг Гагарин сказал мне: «В Америке погибла группа астронавтов на старте». Казалось бы, трагедия случилась с американцами, чужими людьми, а Юрий Алексеевич переживал так, будто погибли его друзья.

– Когда я набрала ваш номер, вы попросили перезвонить, потому что в тот момент общались с дочерью Анной через интернет…

– Анна живёт в Германии, в Бремене, работает в музыкальном театре в Дессау. Она окончила консерваторию по классу фортепьяно, и до сих пор композитор Родион Щедрин вспоминает, как она замечательно исполняла его произведения в Малом зале консерватории. Но вот уже двадцать лет дочь живёт за границей, она там адаптировалась. Анна с удовольствием работает с оперными певцами и артистами балета. Я рад, что сегодня она получает от жизни моральное и творческое удовлетворение.



– У вас всегда был образ правильного человека. Скажите, а в школе вы давали списывать?
– В школе я учился очень средне, поэтому списывать у меня никто просил. Но я был парень честный – сам ни у кого не списывал. Это была мужская школа номер 622 на Таганке. У нас преподавала удивительная учительница русского языка, Серафима Сергеевна Смирнова, которая не только привила нам любовь к русской словесности, но и приучила читать вслух. Я помню, как она поставила двойку нашему отличнику, потому что тот невыразительно прочёл стихотворение. Её стараниями в школе были организованы кружки – драматический и художественного слова.

– Вы участвовали в этих кружках?
– Конечно! И в школьной постановке пьесы Горького «На дне» я играл Сатина. Нас, детей войны, Серафима Сергеевна учила писать левой рукой. «Вы играете в войну, бегаете по крышам, – говорила она, – и если вы, на дай бог, сломаете правую руку, надо, чтобы могли писать левой». Но мало кто научился.

– В те годы школы были разделены на мужские и женские. Как же мальчики общались с девочками?
– На совместных школьных вечерах. Моя будущая жена жила со мной в одном дворе. Я жил на втором этаже, а она – на третьем, и я из своего дома видел её окна. Эти школьные вечера были единственной возможностью встретиться с ней и потанцевать. Потом, в двадцать один год, мы поженились и прожили вместе пятьдесят лет.
Послевоенная жизнь была трудной, раньше все мы жили в коммуналках, и лишь немногие – в отдельных квартирах, но существовали чувство единения между людьми, дружба, товарищество. Первые пять лет мы жили с женой в коммуналке, отгородившись от родителей ширмой, а потом у нас появилась своя отдельная комната – это был праздник души! И совсем другая жизнь началась…

Расспрашивала
Наталия ГРИГОРЬЕВА
Фото: Игорь Пискарёв