На протяжении четырёх лет мы жили в хуторе Дубовом Ростовской области, переехали туда по причине болезни моей бабушки. Нам с мужем было по 23 года, дочке три годика. Дед с бабушкой держали хозяйство: куры, утки, овцы, свиньи. Была и корова, но она заболела маститом, решили её продать и купить другую. Вот тут и началась наша эпопея.

В соседнем хуторе Дудкино присмотрели коровку породы «красная степная». Съездили вечером, когда хозяйка её подоила, попробовали на вкус молоко, оно оказалось замечательным – кремового цвета и хорошей жирности.

Наутро дед попросил у соседа лошадь с телегой, и отправились они с моим мужем за «новым хозяйством». Никто даже и подумать не мог, каким это «хозяйство» окажется. Бывшая владелица предупредила, что коровка с характером, общались с ней в основном с помощью крепкого словца. Да и коровка уже в возрасте – восемь лет, а это для них зрелость.

Началось с того, что в степи она каким-то образом отвязалась от телеги. Мужикам пришлось ловить её часа три. Вымотавшись, они всё-таки корову поймали и привязали покрепче.

А мы их ждали дома с определённой атрибутикой: были приготовлены женский фартук, хворостинка и полотенце. Всё это положили в воротах на землю: корова переступит – и будет нам счастье. То есть хворостинка – чтобы корова всегда возвращалась домой. Фартук – чтобы она была подвластна хозяйке. Полотенце – чтобы давала молоко. А звали эту крупную красавицу с большими ушами, рогами вразлёт и умнейшими глазами, обрамлёнными длинными ресницами, Раина. Есть такой пирамидальный тополь, его называют раиной. Но коровку также называли Райкой, Раечкой.

Она успешно перешагнула всё, что было приготовлено для неё в воротах. Дед взял налыгач (часть воловьей упряжи, верёвка, привязанная к рогам. – Ред.) и пошёл привязывать корову на базу. Вышел с дыркой во лбу, кровь по лицу течёт, а коровка бегает сама по себе. В баз пошёл мой муж – результат тот же. Это она их так рогом приласкала. Но всё-таки с боем удалось её привязать.

А доить как?! Первым пошёл доить дед. Выходит – ни в сказке сказать, ни пером описать – весь в навозной жиже и молоке. Когда он её уже подоил, Райка со всей дури лягнула его, выбила подойник, и дед отлетел в навозную яму.

Все мы перепугались и разозлились – что же дальше будет? А вечером порешили, что мне пора привыкать вести хозяйство. Легко сказать! Я совсем не хуторской житель, приезжала сюда только на каникулы и единственное, что умела, – это встретить корову вечером, когда пастух стадо пригонял.

Всю ночь мне снились кошмары, в которых коровы меня бодали, подкидывали на рогах. А когда проснулась, поняла, что кошмар ещё впереди – нужно Райку доить. Но деваться некуда. Разрезала буханку хлеба, посыпала её от души солью, чуть смочила водой и пошла.
Иду и страдаю про себя: такая молодая, у меня ещё вся жизнь впереди. А в голове стучит: ну вот и всё, в этом базу мне конец. Осторожно зашла, стала с ней разговаривать: ты такая красавица, а ведёшь себя плохо. Дала ей хлебушка, села на скамеечку, помыла вымя тёплой водичкой и начала доить. Молочко журчит, коровка стоит, искоса поглядывает на меня своим чёрным глазом, а соски у неё хорошие, и передние, и задние, можно кулачком доить, и не тугие совсем.

В самом конце дойки она так ловко стегнула меня хвостом, что он обвился вокруг моей шеи. Но это было ещё не всё. Правую заднюю ногу Раинка шустро засунула в подойник и, как заправский жонглёр, подбросила его к потолку. Это произошло в какое-то мгновение. Выбежала я из сарая вся в молоке и слезах, но живая. Можно сказать, легко отделалась, деду больше досталось – его ещё и в навозе поваляли.
Поужинали и сидим за столом, притихшие. Думаем, что же будет завтра?

А назавтра настало утро. Дед почистил в хлеву, задал в кормушку сена, положил соль-лизунец. А я, не знавшая никаких молитв, обращалась к Богу, просила милости, чтоб остаться живой и здоровой. Мне было очень страшно, а доить нужно.

Захожу в хлев, а Раинка глянула на меня и так тихонечко и протяжно замычала. Ну, думаю, готовит меня к очередной экзекуции. И тут я ей на повышенных тонах выдала! Сказала, что боюсь её до смерти, что она хулиганка и безобразница, но доить я её всё равно буду. Она задёргала ушами, переступила ногами и стала, вытянувшись в струнку. Я привязала хвост к её же левой ноге, вымыла её и подоила. Всё это время Рая вела себя примерно. Из база я вышла с полным ведром молока, жива и здорова. И Бог, я думаю, помог, но скорей всего – то, что я орала на неё не своим голосом. Ведь прежняя хозяйка объяснялась с ней матом.

Так у нас и повелось: захожу в хлев и начинаю с ней громко разговаривать, но совсем не матом, у нас в семье это не принято. Выглядело это примерно так:
– Привет, дорогуша, хорошо спала? Вон какая ты у нас девушка ядрёная, всё при тебе. Я сейчас тебя подою и отгоню в стадо, там знакомства будешь заводить.

Потихоньку, помаленьку я снижала тембр голоса, сама становилась уверенней. И каждая дойка приносила мне радость. В стаде Райка тоже показала себя во всей красе, а потом всё наладилось. И жизнь потекла своим чередом.

Раиска обгулялась и за два месяца до отёла перестала доиться. А я была хозяйкой молодой и неопытной. Примерно через месяц Райка стала вести себя как-то беспокойно. Я гладила её и спрашивала: «Ну, что с тобой случилось, девочка?» И вдруг моя рука что-то нащупала, и это оказались клещи. Их было так много, что я пришла в замешательство: даст ли она мне их выбрать? Взяла пол-литровую бутылку и начала вытаскивать их пинцетом. Коровка моя подняла хвост, расставила ноги и замерла, казалось, что она даже не дышит. Занятие оказалось не из лёгких, в течение часа бутылка наполнилась этими кровопийцами. А Райка в благодарность начала меня облизывать своим шершавым языком.

С тех пор я стала регулярно её осматривать.

Прошло три года, все недоразумения с коровой остались позади. Сначала заболел дед, и вскорости его не стало. Через год с небольшим ушла в мир иной и бабушка. У нас подрастало уже двое детей. Хуторок маленький, в нём не было ни школы, ни детсада, да и работы никакой не стало.

Наступил 1986 год, и вопрос встал ребром – нужно уезжать.

А что же наша Райка? Она должна была в очередной раз отелиться. Зима выдалась холодная и снежная, и какое-то время мы не выпускали её из хлева в баз. А когда потеплело, она уже не смогла пройти в двери. Это оказалось сюрпризом для всех. Ко дню отёла мы всегда приберегали бутылку водочки, и этот день настал.

Наш сосед дядька Василий всю жизнь проработал в колхозе дояром. И когда я увидела, что у Райки начались потуги, побежала за ним – мало ли что может случиться?

Всё было сделано по правилам, и Райка уже вылизывала маленькую красную тёлочку. Мужики пошли обмывать прибавление в семействе, а я начала доить коровку, чтобы напоить молозивом малышку. Посмотрела, а живот у Райки ещё большой.

Говорю дядьке Васе, что ещё телёночек будет, а он:
– Да у нас в хуторе отродясь двойняшек не было.

А когда я утром зашла в хлев, там уже бегала сухенькая и резвая ещё одна тёлочка. Вот так! Отродясь не было, а у нас случилось.
Помёт у нас забрали сразу, нашлись хозяева и на Раину. Соседка наказ мне дала: продавайте с лёгким сердцем, чтобы новым людям она «в руку пошла». И Раина осталась здесь же, на хуторе.

А когда её покупали, случился курьёз.

Новый хозяин заглянул ей в рот и говорит:
– Внизу шесть зубов, все здоровые, а вверху зубов нет.

Я очень испугалась, ведь ей уже 12 лет, думала, что зубы от старости выпали и придётся корову на скотобойню сдавать. А оказалось, что у коров вверху зубов и не бывает, у них там пластина типа протеза. Распили магарыч, и кормилицу нашу увели.

Через две недели, перед самым нашим отъездом, смотрю в окно. Райка бежит! Остановилась возле ворот и давай реветь. А я не открываю. Она, недолго думая, взяла и перемахнула через них – и опрометью в баз. Стала у кормушки и мычит что было сил: хозяйка, я пришла, иди доить! А я давай реветь. Взяла палку и гоню её. Она смотрит на меня своими влажными глазами, а в них плещется вопрос: ну, куда ты меня опять гонишь?

Тут и новые хозяева подоспели.

…За то время, что мы прожили в хуторе, я стала по-житейски мудрой. Прошло уже почти тридцать лет, но хуторок Дубовой навечно остался в моём сердце. Многое там изменилось. Колхоза «Советская Россия» уже давно не существует. Нельзя, как прежде, купаться в речке Кундрючьей. Только воздух так же насыщен степными запахами полыни и чебурка (то же, что чабрец. – Ред.). Там остались четыре года моей молодости. В паспорте нашего сына местом рождения значится хутор Дубовой.