– Хулио, помните, когда вы впервые оказались в Советском Союзе? Какие были впечатления?
– Главное впечатление о России – это люди. Они очень страстные! Россия для меня – страна, полная страсти. Русский характер во многом схож с испанским, оба наших народа – очень сильные, с мощной энергетикой. Таким было первое впечатление. А второе оказалось более глубоким. Мне кажется, в тот момент я лучше узнал русских. Я увидел пожилых женщин, которые у подъездов домов раскидывали лопатами снег. Для меня это выглядело очень странно. Семидесятипятилетние женщины расчищают снег! Я был удивлен силой этих женщин, этих матерей. Мне трудно сравнивать с Испанией, ведь у нас нет снега, но я был очень впечатлён. И сказал своим друзьям: вы только подумайте, насколько сильны женщины в России! Я до сих пор в этом убеждён: русские женщины – самые сильные на планете!

– После распада Советского Союза вы много раз бывали в России. Какие изменения наблюдаете сейчас?
– Я не люблю говорить о политике, потому что политика очень изменчива. Есть вещи более глубокие и важные. Это чувства и душа. А чувства и душа русских никогда не меняются. Это то, что внутри вас. Но изменения в России всё-таки есть. Ваша страна обрела свободу. Свободу передвижения, свободу выбора, свободу высказываний и так далее. Да, эта свобода зримо ощущается.

– Чем российская публика отличается от зрителей других стран? Какие песни вы предпочитаете петь в России? На каких языках?
– К сожалению, я не говорю по-русски. Знаю только несколько слов. Но преимущество артиста в том, что он может общаться без языка – с помощью музыки. Когда я пою в России, а через некоторое время – в Китае, моё отношение к публике не меняется. Я выхожу на сцену и просто чувствую своих зрителей. Ведь музыкант может выразить себя даже вовсе без языка. Я несколько раз пел в Китае, где люди не понимали английского, не понимали испанского – они вообще не знают ни одного европейского языка. Но я общался с этим зрителем – просто стоял на сцене и пел. Всё. И меня все понимали.

– У вас есть любимая песня?
– Я пел сотни песен и не могу сказать, какая из них самая любимая. Как если бы спросили у отца, кого из детей он любит больше. Ведь это невозможно решить!

– В России каждая женщина по имени Наталья считает, что свою песню «Натали» вы исполняете специально для неё. А кого вы на самом деле представляете, когда поёте эту мелодию? Кто та счастливица, которой посвящен хит?
– «Натали» – это моя главная песня о России и для России. А написал я её на яхте. Вокруг было море, и в какой-то момент в моей голове возникла вот эта фраза: «Натали…» (Поёт.) Для меня стало сюрпризом, когда песня «Натали» стала хитом номер один во всём мире! И когда я приезжаю в Россию, многие-многие-многие люди подходят ко мне и признаются: «Ты знаешь, я назвал свою дочь Натали, потому что мне нравится твоя песня».



– Вас называют певцом любви. А что такое для вас любовь?
– Любовь для меня – это вся наша жизнь. Она окружает нас повсюду. Любовь – это когда встаёшь утром с чувством, что любишь весь мир и всех людей на Земле!
Многие люди смотрят на мир очень мрачно. Но это неправильно. Ведь человеку дана способность любить, и любовь способна поддержать нас в этой жизни. Любовь и дана нам для выживания. Любовь – это средство для понимания друг друга. Любовь нужна для всего, что ты делаешь. Есть много людей, которые добились публичного признания именно благодаря тому, что излучали любовь, она выплёскивалась у них изнутри. Любовь для меня означает жизнь. Любить конкретного человека, любить свою жену, детей – это, конечно, важно. Но без любви к самой жизни ты не сделаешь людей вокруг себя счастливыми. Любовь – важнейшая вещь на земле. Она не позволит тебе совершать плохие поступки. Любовь – это всё.

– Сколько раз вы влюблялись и сколько раз по-настоящему любили?
– Я влюбляюсь каждый день. Встаю утром и влюбляюсь. Если говорить о настоящей любви, то у меня она одна на протяжении всей жизни – это моя жена. Мы живём вместе уже двадцать три года. Я не могу существовать без этой женщины. Миранда для меня – это всё. Не представляю свою жизнь без неё.

– Это правда, что у вас было больше трёх тысяч любовниц?
– За какой год? (Смеётся.) Нет, не три тысячи, я не супермен. Понимаете, я был влюблён в миллионы людей. Когда выхожу на сцену, то занимаюсь любовью с публикой. И после этого не чувствую себя беременным. Да и они не становятся беременными. Ты говоришь, что у меня было три тысячи любовниц, а я скажу – три миллиона, триста миллионов человек! А может быть, три миллиарда возлюбленных! И я готов к новым влюблённостям!

– Вас однажды назвали «идеальным любовником». Как вы к этому относитесь?
– Это фантазии! (Смеётся.) Когда я смотрю на себя в зеркало, то понимаю, что передо мной стоит молодой человек… Ну, конечно, уже не очень молодой (смеётся), но подтянутый, полный страсти, активно интересующийся жизнью, у которого есть огромная привилегия – быть успешным певцом. Я очень ценю этот дар!

– Однажды вы пели дуэтом с Далидой. Вы смотрелись великолепной парой! Это правда, что вы плакали, когда она умерла?
– Да, конечно! Далида была изумительной певицей. Кстати, она была египтянкой. Я пел с ней: та-та-та… (Напевает на французском «Жизнь в розовом цвете».) У меня осталось о ней очень много воспоминаний, ведь мы пели дуэтом несколько раз. Вообще есть много гениальных исполнителей, с которыми я пел. Мирей Матьё, Джонни Холлидей, Фрэнк Синатра, Дайана Росс и другие. У меня обо всех остались великолепные воспоминания. Я вообще счастливый человек, потому что в жизни видел сотни артистов. И благодаря пению дуэтом многому у них научился. Это ни с чем не сравнимо, когда ты слышишь великолепные голоса. Когда выходишь вместе с ними и поёшь…

– А какие воспоминания остались о Мирей Матьё? Говорят, с ней непросто.
– Я думаю, что она была влюблена в меня. (Смеётся.) Нет, нет, нет. Шучу! Просто я помню, как её менеджер присылал мне бутылки вина, очень много раз присылал. Она прекрасная женщина! Кто тебе сказал, что с ней непросто? Может быть, иногда мы все бываем немного не в себе. Но она великолепна. Великая певица с изумительной манерой исполнения!

– Почему вы такое большое внимание уделяете благотворительности?
– Я не хочу хвалиться перед людьми, чтобы они сказали: «Вау, какой молодец! Какой сногсшибательный парень!» Я уверен, что могу сделать намного больше. Да, я помогаю людям, но это для меня совершенно естественно. И вообще я могу давать намного больше благотворительных концертов – вот отчего иногда мне становится грустно. Ведь того, что я делаю, недостаточно. Я очень переживаю за неимущих людей. А ведь их миллионы!

– Почему я это спросила? Многие люди начинают заниматься благотворительностью после того, как с ними случается нечто фатальное. Вы вкладываете большие средства в развитие медицины, новейших технологий. Это как-то связано с аварией, которую вы пережили в двадцать лет?
– Нет, тут целый ряд причин. Толчком послужила не только авария, хотя она открыла мне глаза на многие вещи. Я выступаю в Африке, Азии, в странах, где наблюдается резкий контраст между социальными слоями – богатыми и бедными. Я видел красивые города, вокруг которых на десятки километров простираются бедняцкие окраины – там люди живут в полной нищете. Это на совести многих людей, и на моей совести, конечно же, тоже.
Авария сильно изменила мою жизнь. Я ведь был полностью парализован. Я был почти мёртв. Обстоятельства тогда вынудили меня пересмотреть свои взгляды и начать бороться за жизнь. Я полностью поменял своё отношение буквально ко всему. И пошёл другой дорогой. На этой дороге я стал замечать вещи, которых раньше не видел… например, когда был футболистом. Представь себе двадцатилетнего парня, полного сил и энергии, который неожиданно становится парализованным! Тогда, в больничной палате, я повидал вокруг себя много человеческих страданий. И сегодня, спустя годы, когда иду по улицам, мне очень трудно смотреть на людей с тростью, потому что я вспоминаю то время, когда сам был таким… Когда вижу людей в инвалидных колясках, то мгновенно чувствую родство наших сердец. Потому что я страдал так же, как страдают они. Когда ты пережил такое, начинаешь ценить жизнь и больше в ней понимать. Это очень тяжело – общаться с людьми, которые страдают. С семьями, которые никогда не получат возможность подняться. Когда я наблюдаю за жизнью политиков, то всегда верю, что однажды они начнут делать больше для народа. Я не люблю президентов, которые играют в гольф. Я считаю, что президенты не должны играть в гольф, когда люди вокруг нуждаются и страдают. Не хочу говорить о ком-то конкретно. Но политик не должен жить полной жизнью, если народ живёт иначе.

– У вас были моменты, когда вы разочаровывались в Боге, вере?
– Конечно. Время сомнений наступает у каждого. Я не понимал, что я сделал не так, почему именно я оказался парализован? Почему именно я, сильный, энергичный парень, студент университета, – неожиданно, за пятнадцать дней, превратился в скелет, от которого остались кожа да кости. Но помню тот момент, когда сказал сам себе, что должен выжить. Да, наступает время, когда ты начинаешь сомневаться в существовании Бога, сомневаться в смысле жизни. И в тот момент я перестал думать о всемогуществе Бога, а начал думать о себе. Самым важным для меня было осознание, что я должен помочь себе сам. Я делал всё, что было в моих силах, чтобы выжить. А это потребовало очень много сил.

– У вас есть песня «Жизнь продолжается». Когда исполняете её – о чём вы думаете?
– Я написал песню «Жизнь продолжается», когда лежал на больничной койке. Сразу же после аварии. Там очень простые слова. «Всегда есть повод, чтобы жить. Всегда есть повод, чтобы страдать. Всегда есть повод любить. Всё продолжается. Твоя жизнь продолжается». Я написал эту песню, и впоследствии она стала неким гимном. Это действительно то, что я чувствовал в то время. Представь себе – песня заставила людей следовать за мной и стала признанным хитом. Моя первая песня в жизни!

– Каково ваше мнение о понятии «судьба»? Если человек рождается под счастливой звездой, он в любом случае станет известным? Если бы вы пошли по пути футбола, то стали бы знаменитым голкипером?
– Нет, нет, нет. Я не верю в судьбу. Я верю в обстоятельства, которые ты используешь, если имеешь хоть немного таланта. Я не уверен, что стал бы знаменитым голкипером. Я играл в хорошей команде, но был не лучшим игроком. Я не Каси (знаменитый испанский вратарь Икер Касильяс. – Ред.). Вот этот парень – действительно фантастический голкипер. У вас тоже был великолепный вратарь Яшин. Но я не уверен, что это мой путь. Обстоятельства сложились иначе: я попал в аварию, и в этот момент кто-то вложил мне в руки гитару. Это была не судьба, это была всего лишь гитара. Я начал играть, чтобы разрабатывать кисти, ведь мои руки тогда плохо двигались. Написал короткую песню. В результате возникли обстоятельства, которые позволили мне стать известным певцом. Но повторяю, это не судьба, а всего лишь обстоятельства.

– Вы верите в прошлые и будущие жизни?
– Никогда об этом не думал. Я верю в сегодняшний день. Верю в то, что происходит здесь и сейчас. В то, к чему ты можешь прикоснуться. Я мог бы верить в сотни жизней, но не верю. Я люблю сегодняшнюю жизнь. И хотел бы не умирать никогда. Но мне всё равно придётся. Вот почему сейчас для меня очень важное время. Я понимаю, что всё очень быстротечно. Поэтому очень ценю ту возможность, которую вы мне дали. Благодаря этому интервью я разговариваю со всеми русскими людьми. С людьми, которых знаю на протяжении нескольких поколений, с людьми, с которыми познакомился, когда ты ещё не родилась. И я не могу упустить возможность сказать им: спасибо большое! Я не верю в другую жизнь. Я никогда больше не вернусь. Есть только сегодня, и надо этим пользоваться. Скоро снова поеду в Россию, я был там много-много-много раз в течение многих лет. И я люблю русских. Я интересуюсь Россией. Это интервью я даю не просто потому, что еду с концертами в Россию. Нет! Я именно потому и задумал эти гастроли, что очень хочу к вам приехать. Я хочу петь в России!

– Почему бы вам тогда не остаться жить в России?
– Для меня жить в каком-то конкретном месте – ничего не значит. Я никогда не забочусь о месте, в котором живу. Но я забочусь о месте, где живут мои дети и моя жена. Я должен иметь место, где сам смогу остановиться. Некую базу. А в основном моя жизнь проходит в отелях. Я посещал сотни отелей, проехал сотни тысяч километров. Получается, что живу в каждом из этих мест. Когда буду выступать в Москве, то буду жить в Москве. Когда в Санкт-Петербурге или Ростове – буду жить там. А в следующем месяце я поеду в Китай. Таким образом, кто я? Я – испанец. Но я принадлежу месту, в котором выступаю. Когда я в Китае, я – китаец, когда в Москве, я – русский. И я чувствую это. Я хорошо распознаю людей. Представь себе лифт, допустим, в отеле. И в нём едут люди различных национальностей. Если вы спросите меня, кто есть кто, то я назову национальность каждого из этих людей. Ну, может, разок ошибусь, но троих-четверых угадаю точно.

– А почему решили сделать своей базой именно Доминикану?
– Большое достоинство Доминиканы – это Карибское море. Кстати, сюда очень много русских приезжает. Тёплая вода, отличная погода. Но почему вы меня обнаружили именно в Доминиканской Республике? Очень просто. Я провожу здесь всего шестнадцать-семнадцать дней в году. У меня прямо в доме есть студия, обычно я записываюсь именно в ней. После нашего интервью тоже пойду записываться. Один час в день я посвящаю плаванию, делаю различные упражнения. Солёная вода очень важна для меня. Приглашаю всех русских людей в Доминикану, потому что здесь очень здорово! Вообще мир полон красивых мест. К сожалению, у нас в Европе, особенно в Северной Европе, а особенно в России, очень холодная вода. Мы страдаем от этого. Но есть много мест, которые, поверь мне, ждут нас круглый год.

– В этом году вам исполняется семьдесят лет. Это великая дата, особенно для артиста, который до сих пор выступает на сцене. Как вы собираетесь праздновать юбилей?
– Ты знаешь, у меня праздник продолжается всю жизнь, ведь я, в сущности, счастливый человек! Праздник приходит ко мне каждый раз, когда я выхожу на сцену. Потому что когда я стою перед зрителями – во мне всё меняется. Связь между мозгом и сердцем становится сильнее. И я способен общаться с людьми через музыку. Поэтому и живу в состоянии праздника последние сорок пять лет.