Эти голубые глазки
30.03.2013 00:00
Обедать мы могли, только выпроводив кота за дверь

Эти голубые глазкиЗдравствуй, любимая газета! Хотела бы рассказать о нашем коте Симоне.

Этого кота моему сынишке подарил дядя в день рождения 7 декабря. Купил на рынке и принёс в своей меховой шапке с утра пораньше. Это было какое-то чудо чудное – сиамский, с голубыми глазами малыш полутора месяцев. Потом выяснилось, что это настоящий чертёнок в ангельском облике.

К Новому году он немного подрос, лазал по занавескам, точил когти о мебель, драл обои. Но коту всё прощалось, стоило только посмотреть в его невинные глазки.

30 декабря мы нарядили ёлку, как оказалось, совершенно необдуманно – не учли интересов Симоши. Вхожу в комнату, от удивления не могу с места сдвинуться: Симоша карабкается с ветки на ветку, вид при этом презабавный, глазищи вытаращены, как у лемура, – ещё бы, такое приключение! Доползает до макушки, и тут ёлка не выдерживает, наклоняется и – бац! – падает вместе с котом.

В итоге несколько игрушек разбились, фонарики перестали гореть. Пришлось снять все стеклянные игрушки, заменить на шары из пенопласта. Ёлка падала ещё раза три.

По весне, когда соседи начали облагораживать палисадники, Симоша засмотрелся на них и рухнул со второго этажа, вывихнул лапку. Ветеринар прописал коту полный покой в течение недели. Покой обеспечили на нашей супружеской кровати. Тут же недалеко расположили его туалет, самим пришлось перебраться на диван.

Но всё это были только цветочки, ягодки начались, когда Симон понял, что ему пора на улицу, общаться с другими котами. Прыгал через небольшое окошко прямо в подъезд и шмыгал во двор. Мне теперь становится смешно, когда слышу, как коты орут, – нашего Симошу с его «О-о-о-й» и «Ой-ё-ёй» мы узнали бы из тысячи. Это было что-то уморительное!

Скоро наш Симон превратился в матёрого котяру. Однажды принёс домой мышь, поиграть в тишине. И очень удивился нашей реакции – к чему так визжать? В следующий раз припёр с улицы голубя. Отобрали, выпустили. Голубь оказался живучим, улетел, даже спасибо нам со страху не сказал. Воробьёв кот ловил прямо на балконе, тут уж мы выпроваживали его с птичкой в зубах во двор, не могли спокойно смотреть на этот естественный отбор.

Иногда к нам из подъезда наведывались другие коты и кошки. Как-то просыпаюсь от шума на кухне. Включаю свет – к Симону в гости явились друзья-товарищи, сам Симоша, как гостеприимный хозяин, пытается открыть кухонный шкафчик, в нём – мешок китекета. Причём «друзья» при моём появлении даже не шелохнулись, что странно. Пришлось всех угостить, а окошко, ведущее на лестницу, впредь стали закрывать на ночь.

Но однажды закрыть забыли. Дети в тот день остались ночевать у бабушки, и слава богу, а то пришлось бы их лечить у невропатолога. Коты решили устроить разборки в нашей квартире. Просыпаемся с мужем от знакомого «О-о-о», «Ой-ё-ёй», да не за окном, а где-то рядом. Подхватились, поскакали в детскую. Шесть-семь котов во главе с Симоном дерутся, двое забрались на второй ярус детской кровати, наблюдают оттуда. Увидели нас, нехотя удалились. Пригрозила котам веником, а им наплевать, бесстрашные какие-то.

Симоша очень уважал жареную курицу. Если эта птичка присутствовала на нашем столе – берегись! Кота выпроваживали за дверь, сами запирались в большой комнате и ели куру под оглушительный грохот – кот орал и бросался на дверь, та сотрясалась под его напором, стёкла дребезжали. Доев, мы всё убирали, запускали кота, тот буквально взлетал на стол, затем нёсся на кухню – смаковать косточки.


Своё расположение Симон особо не демонстрировал. Исключением была только свекровь. Когда она приходила, запрыгивал к ней на колени и заглядывал в глаза. У самого морда потешная – глазки свои голубые щурит и вроде усмехается, а свекровь с ним воркует.

Называла она его «Семён-хон». «Хон» – вроде «хан», принадлежность к высшей касте. В общем, произвела его в ханы-падишахи.
– Ну, – говорит, – Семён-хон, здравствуй, салям алейкум. Как дела, как здоровье?

Я смеюсь, подсказываю:
– Как дети? Внуки?

А кот всё щурится.

Как-то мы с мужем и детьми пошли гулять в парк, свекровь осталась дома. В этот день был мусульманский праздник, и все многочисленные родственники явились в наше отсутствие поздравить свекровь.

Возвращаемся домой, открываем дверь, в прихожей куча обуви, свекровь навстречу несётся:
– Семён-хон испугался толпы незнакомых людей и уже четыре часа сидит за газовой плитой!

Зову его: «Симоша, любовь, ты где?» Он голос мой услышал, давай завывать: «Мау! Мау!» – что в переводе, видимо, означает: «Мамочка! Спаси, помоги!» Вылезает из-за плиты, кидаюсь к нему и давай целовать, обнимать. Глупая, надеялась на взаимность. А кот упёрся лапами мне в грудь, будто и не он надрывался минуту назад, на морде написано: «Ну-ну, голуба, кончай причитать! Подумаешь, поорал чуток для собственного удовольствия. И вообще некогда мне, дел полно». И – шмыг в окно.

Эх, котяра!

Года через три мы переехали в другую квартиру, кота, естественно, взяли с собой. В тот же день он сбежал. Позвонила бывшая соседка:
– Кот ваш появился. Он у меня, заберите скорей, пока не загрыз, больно морда свирепая.

Забрали. А потом ездили за ним ещё несколько раз – переехали мы недалеко от прежнего места жительства, вот он и бегал, паразит. Как привезём домой, Симон занимает боевую позицию в коридоре у зеркала и бросается на всех, кто проходит мимо: мол, он нас не знает и знать не желает.

Когда соседка позвонила в очередной раз, сказала:
– Да, видно, против природы не попрёшь. Скучает ваш Симон по своим помойкам и проституткам. Пусть уж у меня живёт, я к нему привыкла.

Так и остался у неё. Вот и пойми кошачью душу. Но я его всё равно обожаю.

Из письма Надежды Бритвиной,
Таджикистан

Опубликовано в №13, апрель 2013 года