У Галины с детства всё складывалось легко и красиво. В детском садике воспитатели дозволяли не есть рассольник, а ребятня отдавала свои груши из компота. В школе учителя пятёрки ставили за красивые глаза. На пионерских сборах Галю выбирали командиром отряда, а на комсомольских собраниях – секретарём. В хоре она солировала, хотя были девки и поголосистее. В сельском клубе на дискотеках все ухажеры были её.

Галка долго замуж не шла. Лет до 25-ти, по сельским меркам – до старости. Но зато уж выбрала самого красивого и богатого. И дальше всё как надо: вышла замуж, родила сына. Правда, долго не прожили, молодой муж руки распускал. Не нравилось ему, что Галка в мини-юбке вечером по улице коляску туда-сюда катает.

Ну, Галина и не стала терпеть. Не для того мама ягодку растила, чтобы всякий её ногами топтал. Поехала в район, подала на развод, написала в суд заявление, чтобы процесс шёл без её участия, потому как Галка человек занятой.

Ушла из богатого дома гордо, в чём была. Бабы говорили, что, мол, неспроста это. Знала, что её уже в другом доме ждут. Мол, не зря она с голыми лытками ребёнка по селу катала. Вот так катит-катит и закатит к соседу. А сосед-то женатый! Стыд и срам – две семьи одним махом разбила.

Вышла замуж во второй раз. Ну, правда, не за того, с кем первому мужу изменяла. Но тоже – всё как надо. Молодого окрутила и с домом, и с достатком, и без алиментов. Втрескался, дуралей, на свою голову, чтобы она ему всю жизнь испоганила. Вот девочка Галкина как раз от него. Но с этим-то она долго жила, лет семь… Или десять… Пока он в речке по пьяни не утонул. Если бы не она, может, и не пил бы.

Ладно, речь не об том. Главное, что в 40 лет была Галина бабой свободной и делала что хотела. А хотела она того же, чего и раньше, – жить красиво. В клуб каждый выходной шастала. Нет чтобы, как все порядочные женщины, домом заниматься, – эта всё кормой на танцах крутила.

Там-то она и познакомилась с Майклом Музалевским. Ну, это по-ихнему Майкл, на селе-то его звали Михаилом Ляксандрычем. Было ему под 80.

Сперва надо рассказать, зачем этот Майкл пожаловал в село. Никто его не звал, а он припёрся, буржуй недорезанный, из Швейцарии. В этих краях у его деда имение было до революции. А на старости лет потянуло на родину предков. То ли затосковал, то ли захотел назад землю оттяпать – от хором-то барских ничего не осталось.

Сам он говорил, что, дескать, с гуманитарной помощью от Красного Креста. Какие-то пожертвования в пользу церкви. Чего же тогда в клуб на танцульки попёрся?

Галка с ним всё вальсы наяривала в центре зала на зависть всем, кто рядом топтался. И, видно, крепко в душу запала. Музалевский зачастил из-за кордона чуть не каждый квартал. Как-то ему наш агроном, человек уважаемый, прямо так и высказал:
– Чего ты, Ляксандрыч, яйца морочишь, она тебе в дочери годится, если не во внучки!

А Майкл ему отвечает:
– Я никаких планов насчёт Галины не строю. Она умная, начитанная. Мне этот человек интересен своим интеллектом. Мы, – говорит, – с ней об истории беседовали, русскую литературу обсуждали.

Это у Галки интеллект? Знаем мы, в каком он у неё месте. Видали, как они обсуждали: по огороду голышом туда-сюда шлындали. Ну, он-то ладно, поди, в детство впал на старости лет. А она? Сама уж перестарок, с двумя детьми! Бабы молчать не стали, прямо так и сказали:
– Галка, поимей стыд!

А она распослала всех последними словами, мол, молча завидуйте.
– Ой-ой, есть чему завидовать! Его не сегодня-завтра кондрашка хватит, будешь за ним, как за дитём, ходить!
А она:
– Не буду! Он в постели молодым фору даст.

И что вы думали? Она выскочила-таки замуж за Музалевского. Сперва, как водится, помурыжила. В первый раз отказала – цену набивала. Ну, а потом снизошла. Думала, небось, что он золотом и брильянтами её осыплет, в Швейцарию отвезёт, в замке поселит, да и коньки отбросит. Однако не тут-то было! Правда, сперва он свозил её туда, показал своим детям и внукам молодуху, свадьбу там сыграл. Оказалось, у него в Швейцарии четверо детей и десять внуков. И, видно, красавица наша не очень-то глянулась заграничным родственникам, не захотели наследством с ней делиться.

А потом Музалевский объявил, что переезжает в Россию насовсем. Я, говорит, наконец, свою родину нашёл, и здесь моё счастье. Галине это пришлось не по нраву. Какое ж это счастье в её хибаре, где она со своими детьми жила? Дом-то, что от второго мужа ей достался, к тому времени уже разваливаться начал. В доме мужик нужен, и баба чтобы работала с утра до ночи, а не по танцулькам шлындала, тогда и дом стоять будет. А Галина даже кур не держала, а вместо этого спутниковую тарелку на крышу повесила.

Музалевский сперва хотел её дом в порядок привести, а потом надумал новый построить. Видно, кто-то на эту мысль его натолкнул. На первых порах он даже и не сомневался, что хватит ему на это его швейцарских денег, да просчитался. Хватило только на фундамент со стенами. В банках ему кредит не давали: одной ногой в могиле – кто же даст. Тогда поехал он практически с шапкой по своим друзьям, в Москву или ещё куда… В общем, насобирал кое-как.

Достроил хату: два этажа, изнутри вагонка, снаружи сайдинг. Галка осталась недовольна. Она хотела, чтобы было как у главы района: из красного кирпича, с башенками и металлочерепицей. Не угодил молодухе.

И ласты склеивать Музалевский не собирался. Живчиком бегал по селу: то в школу заглянет – детям мозги компостировать, то экскурсии организует по барским местам, то концерт в клубе затеет – он с собой из Швейцарии аккордеон припёр и всё на нём поигрывал. Галина делала вид, что очень ей всё это нравится. А сама уже налево поглядывала. Надо думать, фора у дедка оказалась невелика. Музалевский усядется Шуберта пиликать на аккордеоне, а она губы насандалит – и за порог. Нашла чем приглянуться учителю из школы. Наверное, опять разговорами о русской литературе.

Музалевский верил всему, что Галка ему плела про свои отлучки, но нашлись добрые люди, открыли дедку глаза.

И куда делись швейцарские привычки? Погнал Галку из дома – на другом конце села было слыхать. А эта начитанная женщина тоже в ответ такие этажи выдавала с повелительным наклонением!

По-хорошему надо было её как следует поучить по-нашенски, а не языком мести. Но куда ему, буржую недобитому? Он ведь только по национальности русский, а на самом деле – дохлый швейцарец. И, главное дело, не прошло и недели – приполз извиняться, назад звать.
Галка пока ломается. Мужики ставки делают: вернётся или нет. Но бабы уверены: вернётся.