Когда я была маленькой, мать тщательно следила, чтобы в мой неокрепший организм не попал ни один микроб или токсин. Помню, как отняла огромный белый калач и плюшку-сердце, подаренные мне дедом:
– Он хватал мясо! Он брал уксус!
Действительно, мой дед почти никогда не мылся и не мыл руки. Приговаривал:
– От грязи ещё никто не помер.
Вообще должна заметить, что многим его ровесникам свойственна кричащая нечистоплотность.
Когда я пошла в школу, мать категорически запретила мне брать у кого-либо еду, всё из-за тех же микробов. Поэтому на одном из утренников я просидела, испуганно съёжившись, не взяв в рот ни крошки: как же, мать узнает и убьёт! Хотя если есть такие люди, как дядя Ваня, потчующие гостей и родственников кабаньими трупами, её запрет не столь уж и нелеп.

Есть у меня одна знакомая, 54 года, просто вылитый дядя Ваня! Но в отличие от него Наталья Павловна не зловредна, а просто смешна, над нею потешаются даже близкие подруги.
Наталья собирает, сушит и вновь подаёт к столу использованные чайные пакетики, способна угостить каким-нибудь забродившим компотом и преподнести вздутую консервную баночку.
Как и Людмила Ивановна из письма Полины, Наталья копит у себя всякий хлам. Нет, в доме у неё чисто, зато сарай, гараж, баня и козлятник буквально забиты всяким плесневелым гнильём, пересыпанным мышиным помётом. Без респиратора туда лучше не соваться. Почти как в песне Трофима: «Чтоб всякий оккупант на подступах застрял!»
Где она всё это берёт? На помойках, у знакомых, а также в одной благотворительной организации, куда люди приносят вещи, которые предварительно требуется выстирать и выгладить, то есть потратить недешёвые стиральный порошок и электроэнергию. Но поскольку помещение для хранения одежды маленькое – вагончик, то огромное количество принесённого отправляется на свалку, а Наталья таким вот образом вещи «спасает». Однажды она презентовала мне туфли без набоек – точно такие же были на управдоме из «Бриллиантовой руки» (1968 год) в исполнении Нонны Мордюковой, когда она у гостиницы наступила на записку от героини Светланы Светличной.

Мой муж батрачит у Натальи. Недавно мне пришлось зайти на её подворье. Гость я нечастый, поэтому она кинулась ко мне с распростёртыми объятьями.
– Чай будешь? У меня есть мороженое!
Ответила ей, чеканя каждый слог.
– Я не буду.
– Нет, будешь! – заявила Наталья и вынесла во двор поднос с белыми чашками. Я резко вскочила и демонстративно ушла, потому что помню и «пьяный» компот, и бутерброды с дешёвой колбасой, наструганные толсто и грубо («как свиньям», говорила моя мать). А большая часть посуды у Натальи с помойки.
Минувшим летом они повезли с моим мужем всякое сгнившее «добро» на древней тачке на свалку. Наталья углядела там гору стёкол и на обратном пути принялась их деловито грузить на освободившуюся тачку.
– Парник буду делать, – объяснила она.
За много лет до описываемых событий поблизости от их дома вырыли котлован. Женщина повелела зятю, годившемуся ей в младшие братья, набрать для неё несколько мешков глины.
– Лепить буду! – мечтательно пообещала она. Но так к глине и не притронулась.
Мой муж взорвался:
– Наталья Павловна, мы с вами мусор на помойку отвозим или с помойки привозим?
И не дал взять ей ни стёклышка.
– Побоялся, что милиция нас заберёт для установления личности, – рассказывал муж вечером. – Мы были как два бомжа. Наталья Павловна чуть ли не по пояс в контейнер залезла и заорала: «Ой, баночка пятилитровая, нигде сейчас такую не достанешь!»
А мой муж углядел тяжёлую алюминиевую гусятницу и латунный электросамовар. Он думал сдать находки во вторцветмет, но Наталья сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться: купила у него гусятницу за 400 рублей, а жрущий энергию самовар – аж за 500!
Теперь понимаете, почему я никогда ничего у неё не ем?

Прошлой зимой я и сама побывала домработницей и девочкой на побегушках у одного зловредного пенсионера, полковника железнодорожных войск. Соседки его не уважали, говорили презрительно:
– В. крайне нечистоплотен!
Полковник В. – это и Людмила Ивановна, и дядя Ваня в одном лице. Залить он, правда, никого не может, поскольку проживает на первом этаже. Но однажды, как это бывает на «нижнем ярусе», из-за засора из толчка попёрло дерьмо со всего стояка. В. вспоминал:
– Мы с моим сыном Сашкой его сломали: пусть куда угодно течёт, только не к нам!
Вот такое скотство. Я, прочтя в газете, что нашу детскую поликлинику затопило дерьмом (кто-то спустил в канализацию куклу!), и то переживала а полковнику всё равно.
В. ровесник моего деда, 1929 года рождения, получает «жирную» пенсию, хвастается, как купил лечебную кровать за 150 тысяч рублей, сетчатый наножилет «от всех болезней» за 12 тысяч, ортопедический матрас за 6 тысяч… За коммунальные услуги платит половину, так как имеет льготы. Но на воду у В. – счётчики, и за каждую пролитую каплю он готов порвать любого, как тузик грелку.
В туалет к товарищу полковнику без противогаза не войти, вода перекрыта. Мочевой камень такой черноты и толщины, что и химвойска не помогут.
В январе, чтобы заработать, я предложила В. вымыть пол в кухне. Он дал мне скребок-шпатель и строго велел отскоблить наросшую грязь. Когда я попросила ведро, пенсионер беспечно махнул на кухонную раковину:
– Вон там!
(Мой отчим до женитьбы на моей матери тоже полоскал половую тряпку в мойке, но хотя бы в туалете, правда, потом научился мыть полы, «как хорошая баба».)
Но я всё-таки выцыганила у В. мелкий алюминиевый тазик. Сколько раз воду меняла, не счесть, и это ради семи квадратных метров! Правда, заплатил он щедро, тысячу рублей.
Посуду В. также не моет во имя экономии воды.
– Это вилочка, я её обтёр!

Питание у полковника жуткое. Насквозь промасленные полуфабрикатные котлеты, непрожаренный фарш, похожий на красных червей на сковороде. Всё намешано, как свиньям. Это ему так сын готовит.
В. ненавидит своего сына, внука и вообще детей. Сын по возрасту годится ему во внуки, а его 12-летний мальчик – в правнуки. В. говорит о своих родственниках:
– Эта малахольная семейка!
Сын В. – психолог и народный целитель, уринотерапевт. И вот товарищ полковник сидит и жалуется, какой он подонок:
– Я звоню Сашке и спрашиваю: у меня в холодильнике урина стоит упаренная, что с ней делать? А Сашка не отвечает!
Пенсионер всё никак не мог нахвалиться своими запасами, считал, что таких продуктов, как у него, нет больше ни у кого, хотя отоваривался в универсаме для малоимущих слоёв населения, имеющем много нареканий от местных СМИ и потребителей. Да подумаешь, оливковое масло вместо подсолнечного, сливки, азербайджанский сок!
Платил мне В. довольно оригинально. Я ходила для него за продуктами и получала по остаточному принципу: сколько сдадут с крупной купюры – всё моё. А В. мог гонять меня в магазин по нескольку раз на дню, и чем больше я туда бегала, тем меньше зарабатывала.

Когда меня знакомили с В., то предупредили, что старик необычайно раним, поэтому я не должна отказываться делить с ним трапезу, а то он обидится! И вот я сижу с ним за столом, а В. самозабвенно полоскает соком рот. У меня – рвота к горлу.
Платил товарищ полковник не всегда, штрафовал меня. Даст гранатового сока, а потом говорит с издёвкой:
– Платить не буду, я соком расплатился!
Как-то за разбор комнатного угла полковник предложил мне выбор: 500 рублей или же отобедать. Конечно же, я выбрала чёрный нал!
Хлама В. не копил, наоборот, уничтожал и выбрасывал хорошие вещи, но был готов удавить меня за тухлый квадратик поролона и рваный пакет. А как он ненавидел вещи своей покойной жены, будто они сделали ему что-то плохое. Он вообще первоначально хотел нанять меня для уничтожения нарядов якобы горячо любимой супруги. Попросил помочь ему порезать всю её одежду, но я сказала, что «не подпишусь» на это.
Как-то нашла у В. почтовые конверты.
– Выбросить! – проревел дед.
Но когда я захотела их забрать, отнял.
– Мне надо, я другу письмо на Украину напишу.
В другой раз обнаружила у деда большой пакет новёхоньких винтовых крышек для домашних солений.
– Выбросить! – последовал приказ.
Но я взяла себе, поскольку консервация – моя единственная кулинарная страсть. А на следующий день В. злобно мне выговаривал, какая я сволочь, лишила его крышек, и теперь ему банку с мёдом нечем накрыть.
А вот и фиг вам: если в 2010 году упаковка из десяти «закруток» стоила 32 рубля, то нынешним летом – 82. Да я лучше деньги верну, чем крышки!

Кончились наши отношения плохо: В. заявил, что я украла у него 440 рублей. Нет, не из кошелька, хотя В. обожал выставиться, какой он «богатый»: возьмёт портмоне и будто ненароком покажет, какие большие там купюры и как их много. Просто В., прогоняв меня весь день по химчисткам, ателье, магазинам, разрешил мне забрать сдачу в 440 рублей, а через час позвонил и заявил, что я его обокрала. Я за эти копейки могла на зону лет на пять уехать!
Вы скажете, что проще было деньги вернуть. Так я же их заработала! Я ему мусор забесплатно выносила! А как В. меня позорил, с дерьмом смешивал, говорил обо мне:
– А, эта, которая не вернула четыреста сорок рублей! Странно, она же раньше честная была.
Теперь полковник сидит один и хочет со мной помириться. Но мне он всегда был омерзителен.

Из письма О.Е.,
Московская область