Мне понятна твоя вековая печаль
22.06.2013 00:00
Хозяин Пущи шума не любит

Хозяин Пущи шума не любитЗаметили с мужем, что его мама загрустила, запечалилась. На вопросы, что случилось, отмалчивалась, взгляд стал печальным, личико сморщилось, как высушенная груша. Вот что за характер? Пока клещами по словечку не вытянешь, никогда не расскажет о своих печалях. Боится свекровь лишний раз  нас напрячь, помешать жизни детей. Кое-как поняли с мужем причину, отставили дела, посадили нашу бабулю в машину и поехали навестить родные края, в небольшую деревеньку, спрятавшуюся среди вековых сосен Беловежской пущи.


Дорога неблизкая. Колышется, перекатывается зелёными волнами озимая рожь вдоль шоссе. Через приоткрытые окна машины вдыхаем запах утренней свежести. В этом году всё как-то быстро растёт и, не успев порадовать глаз, отцветает. Солнце просыпается, лениво поднимаясь из-за дымчатой полоски дальнего леса, нерешительными ласковыми лучами дотрагиваясь до полей, чёрных, вросших по самые крыши, заброшенных хуторских хат.

Через окна наблюдаем важно вышагивающих длинноногих бело-чёрных аистов. Вольно живётся этим птицам на полях. Никто не посмеет их тронуть, никому не придёт в голову обидеть. Так и расхаживают хозяевами с ранней весны, радуют городских ротозеев, мчащихся по своим неотложным делам в авто.

Смешно наблюдать за аистами, когда комбайнёры жнут налитую золотом, уже созревшую рожь в конце лета. Спокойно, без суеты, с деловым видом проверяющего члена комиссии, засовывая длинные носы чуть ли не под самую косилку, смело сопровождают работающую огромную колхозную технику.

А то взовьётся, расправит чёрно-белые веера крыльев, вытянет голенастые ноги и неспешной стрелой полетит, рассекая голубизну неба остриём красного клюва. Кажется, что и не машет крыльями, а только парит, планирует над полем, описывая огромные круги. Опускаясь на землю, как человек, сначала подожмёт ноги, а потом пробежит уже по твёрдой поверхности и замрёт, прижав крылья к овальной тушке.
– Калисти у нашей вёсце (когда-то в нашей деревне) кожный старауся для бусла (аиста) прыладить колесо от телеги на столб или дрэва каля хаты, – послышался голос свекрови. – Чтоб добра было у хаце! Детки не болели, богатой и сытной жизстя была. Да и абаронец над-та надёжный: не даст гадюке рядом с жильём человека яйца в норе отложить. В наших лесных местах всяко могло случиться: гадюка и под крыльцо заползёт, и в курятнике цыпляток подушит, яйца отложенные попортит, прокусив ядовитым зубом.

Муж притормаживает. Сбрасывая скорость, едем вдоль небольшой деревеньки, и как будто в подтверждении маминых слов видим огромное гнездо аиста, невероятным образом притулившееся на спиленной сердобольным человеком верхушке старого дерева.

Глядя в окно, мама вспомнила, как ходила с подружками в Пущу по росовики. Целые поляны усыпаны пузатенькими грибочками с бежевыми шляпками, когда в июле начинает роситься рожь (жито) – цвести белой метёлочкой, давая начало к вызреванию колоса. Росовики, их ещё называют колосниками, – это самые обычные белые грибы (боровики), только первые. Вторые созревают позже, и шляпки уже тёмно-коричневые, их называют черноголовиками.

Девчонки срезают тугие ножки крепышей, сидя на корточках, радуются. Не заметили, как на них кто-то надвинулся огромной тенью. Подняли головы и обомлели. Руки задрожали, опрокинули кошики (корзинки), рассыпался собранный урожай. Большущий, с обвисшими по бокам лоскутами кудлатой каштаново-коричневой шерсти, с лобастой башкой и блюдцами чёрных глаз, расставив тяжёлые ноги с мощными копытами, на них смотрел зубр. Не переставая жевать, мерно двигая слюнявыми губами, он спокойно и долго разглядывал людей. Девчонки от страха врассыпную – в заросли кустарника, за стволы деревьев.

…Ожила, повеселела мама, предалась воспоминаниям из далёкой молодости. О том, как собирались по очереди в каждой хате зимними вечерами хлопцы с девчатами. Запарят, притомят жареных зёрен ячменя в печи – вот тебе и кофе. Смачный напиток – шикарно, с кавы начинались посиделки. Самогон? Да упаси боже! Стыдно было напиваться, да и в голову такое не могло прийти, чтобы без праздника горькую принимать. Гармонист с соседней вёски придёт, заиграет, затопочут ногами хлопцы, призывая девчат к танцу. Э-х-х-х, закружатся колокольчиками ситцевые юбки, зазвенят весёлые припевки.

После очередной посиделки возвращались хлопцы за полночь домой по заснеженной улице под заливистую мелодию гармошки. Смотрят – бык стоит перед ними. Вроде как колхозный. Стали улюлюкать, руками махать, прогонять в сторону фермы, а тот и не двигается, и не боится. Стоит неподвижной чёрной горой на белом снегу. Не уходит. Пригляделись – зубр. Как разбегались по задворкам, перемахивая через жерди ограды, как падали, зарываясь в сугроб, как добирались до своих хат, от страха и не помнили. Это потом храбрецами выставлялись, красуясь перед девчатами, а тогда струхнули не на шутку. Как не кинулся на них зубр, как беды не случилось? И сейчас трудно понять. Ведь хозяин Беловежи шума не любит.

Да только и в жизни звериной не всё так просто.

Прижился недалеко в лесных зарослях одинокий старый зубр. Частенько наведывался к человеческому жилью и питался, подворовывая из стогов, смётанных селянами за сараями, промёрзшее, но душистое сено, предназначенное для домашней скотины. Ни один человек не решился прогнать зверя.

Поговаривали, что зубра выгнали из стада. Пришёл молодой и более сильный самец, показал свою мощь и превосходство, подчинив себе самок, и прогнал слабого состарившегося вожака.

Вот и показались вдали знакомые поселения, выглядывающие из зелени садов огромными почерневшими крышами. Мамкины родные места. Запарковав машину в тени небольшой берёзовой рощицы, дошли по еле заметной тропе до старого кладбища, к скромному памятнику в виде треугольника с датами и фамилиями похороненных здесь людей.

Постояли, мысленно помолились, немножко подправили достаточно ухоженную могилку (родственники присматривают), подгребли прошлогоднюю листву, украсили привезёнными с собой цветами и веночком. Всплакнув, покачивая головой, мама попрощалась с родителями. Погладила рукой памятник.
– Ну, вот и добра! Полегчало на сердце, душа успокоилась, як бацьков убачыла.

Заехали к родственникам. Пока во дворе обнимались, радовались, тётушка уже и стол накрыла, в хату пригласила.

Шкворчат прозрачные кусочки выжаренного салка на чугунной сковороде. Оранжевыми глазками в белых ободках смотрит на нас аппетитная яичница. Запотела принесённая из холодного погреба бутылочка домашней зубровки с плавающей внутри зелёной травинкой. Не оторвать взгляд от маленьких, один в один, хрустких маринованных грибочков, посыпанных зелёным лучком. Какие там магазинные колбасы и сыры, привезённые нами! Кому они нужны, когда от домашней вкуснятины слюнки текут? Насытившись, рассказав все новости, заговорили о делах насущных. Тётушка со смехом поведала, как ходила за малиной в прошлом году.

Собирала её далеко в Пуще, присев на корточки, в зарослях малинника. Уже почти полное ведро набрала, когда услышала совсем рядом чавканье и причмокивание. Приглядевшись, обомлела: с другой стороны малинника медведь пристроился, тоже собирал лесную сладкую ягоду.

Что делать? Поползла, пятясь назад, не забывая и ведро к себе подтягивать, а там бегом – так и улепётывала из лесу до самой вёски, не чувствуя тяжести ведра. Только в хате и отдышалась. Возраст тётушки – 80 лет.

Вспомнили они с мамой, как поселился вблизи вёски после войны странный чёрный мишка. Выходил к людям, пугая своим лохматым видом, но никого не трогал. Осмелев, дети пытались прогнать медведя в лес, а тот и не думал уходить, смешно мотал головой и перебирал лапами. Стали прикармливать мишку, а он и рад, смело принимал из рук угощение.

Потом приехали из города какие-то люди, прослышав про необычного гостя, и увезли медведя. Говорили, что он оказался цирковым. Каким образом попал в Пущу, никто так и не дал вразумительного ответа. Время-то было послевоенное, всякое можно предположить.

На вопрос мамы, не донимают ли деревенских кабаны, тётушка только рукой махнула. Как полвека назад, так и по сию пору дзики (кабаны) по осени шалят, бульбу (картошку) в огородах по ночам роют. Огороды-то под самую Пущу распаханы. Да не жалко, всем хватит – и людям, и зверью.

А под крыльцом летницы живёт уж. Тётушка его молочком козьим после дойки подкармливает. Услышав, я тут же подобрала ноги. Кто знает этих сердобольных жителей лесного края: может, ещё какую зверушку в доме пригрели?

Мужчины беседовали на улице, а женщины в хате. Родственники не могли наговориться: редко видятся, у всех свои дела, заботы. Только к вечеру, когда солнечный диск устало покатился за дальний пригорок, тронулись в обратный путь.

Вдоль дороги тянулось ограждение из сколоченных крепких жердей. Установили его, чтобы лесной зверь, выскочивший из Пущи, не попал под колёса проезжающих автомобилей, не пострадал от своей неосторожности и любопытства. На шоссе выехали, когда солнце почти скрылось, сдав смену надвигающейся звёздной ночи.

Муж осторожно вёл машину. По ночам, когда становится прохладнее, из лесных зарослей любят выбежать и полежать на медленно остывающем асфальте ёжики. Если ехать не на большой скорости, то зверушки успевают встрепенуться и убежать.

Домой наша мама возвращалась с хорошим настроением, повеселевшая, помолодевшая. Теперь до следующей поездки будет делиться с подружками впечатлениями. Муж ехал молча. Беловежская пуща – и его родина. Беззаботное детство, любящие дед с бабушкой и необычные истории, связанные с лесом и его обитателями.

Из письма Арины Царенко,
Белоруссия


Опубликовано в №25, июнь 2013 года