СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Дмитрий Астрахан: У меня постоянно такое чувство, что я всем что-то должен
Дмитрий Астрахан: У меня постоянно такое чувство, что я всем что-то должен
29.07.2013 00:00
Дмитрий АстраханДмитрия Астрахана его многочисленные поклонники называют самым народным режиссёром, и не зря. Он снимает кино для массового зрителя, его фильмы «Ты у меня одна», «Всё будет хорошо» стали народными хитами. Да и любая картина этого мастера, вызывая самые разные эмоции, никого не оставит равнодушным. Только что вышел в ограниченный прокат новый фильм режиссёра с ласковым названием «Деточки», обозначенный в титрах как «сказка». Это жёсткая драма о современных Робин Гудах, детдомовских подростках, которые, вооружившись ножичками, объявляют войну педофилам, наркоторговцам, коррупционерам и прочим негодяям. Эта картина и стала поводом для встречи и разговора нашего корреспондента с режиссёром.

– В 1995 году на экраны вышел ваш фильм с оптимистичным названием «Всё будет хорошо». Страна тогда была на подъёме, все жили с верой в прекрасное будущее новой России. Сегодня былой оптимизм у большинства испарился. А как у вас?
– Я и сейчас верю, что всё будет хорошо. Если бы не верил, то и фильмы бы не снимал. Картина «Деточки» и сделана для того, чтобы вызывать эмоции, которые заставят человека понять: мы дошли до черты, и за ней может произойти что-то необратимое. Фильм сделан с верой, что мы, люди, можем всё изменить, главное, не надо думать, будто кто-то это решит за нас.

– Наш народ привык уповать на своих правителей, будь то царь, генсек или президент. Но сегодня власть, похоже, ничего не делает, чтобы изменить ситуацию в стране. Или это не так?
– Почему не делает? Ведь все правильные законы уже приняты, надо только, чтобы наша властная вертикаль требовала их исполнения.

– А пока у неё до наведения порядка не доходят руки, за дело берутся дети, ваши «Деточки». Почему именно их вы сделали своими героями?

– Просто они видят, что никто другой этого не делает. Они не наводят порядок, они убивают преступников, останавливают их. Бандит совершает преступление, они обращаются в полицию: «Остановите его!» Никто не останавливает. Он совершает следующее, и тогда деточки ставят точку. Если бы такие действия совершали люди взрослые, у нас это не вызывало бы ужаса, «Правильно, так и надо!» – сказали бы мы. То, что сценарист сделал детей такими жёсткими борцами за справедливость, обострило ситуацию. И не дай бог, если дети – когда бездействуют взрослые – займутся этим в реальности, а не в кино.

– В одной из рецензий на «Деточек» говорится: «В финале, когда масса детей стекается в поддержку «деточек», становится страшно. Но испуганный шёпот отдельных зрителей тонет в аплодисментах восторга – хоть кто-то поднялся на защиту попранной справедливости». По-моему, этими словами критик выразил чувства большинства посмотревших фильм, в том числе и мои.

– Я думаю, люди аплодируют хорошему кино, это главное. Аплодируют потрясению, эмоциям, которые они пережили, я надеюсь, той полноте красок, которую сумели передать авторы. Мне говорили после просмотра: может быть, надо убрать ножики в конце? Абсолютно не согласен. Финал фильма выражает конкретную мысль: граждане, опомнитесь, завтра и дети достанут ножи, испугайтесь и уже начните как-то действовать, меняйте свою жизнь! Финал переворачивает эмоции – от сочувствия и сопереживания к ужасу; это сделано специально, чтобы человек заглянул в себя, захотел измениться сам и хоть что-то изменить вокруг. Но человек слаб, хотел бы быть другим, да жизнь не даёт. А ведь она никак не изменится, если вы сами, товарищи люди, не захотите её изменить. И начать надо с себя, потому что пока вам будет всё равно, ничего и не будет.

Дмитрий Астрахан– А вы лично верите, что молодые люди, подростки, ещё чисты? Что навязываемая нам идеология потребления их ещё не коснулась?
– Дети – вчерашние ли, сегодняшние – есть дети. Они наблюдают общество взрослых, и у многих потом на первом месте будут материальные блага как символ успешности. Но при этом в любом человеке, и в ребёнке, и во взрослом, живёт жажда благородных поступков. Поэтому мы и читаем книжки о доблестных героях, о д’Артаньяне, Робин Гуде, в конце концов, даже об американском Супермене. Хотя в Америке мир абсолютно материален, но при этом все хотят быть благородными хотя бы в мечтах. И это нормально, так устроен человек, как пел Окуджава: «Так природа захотела, почему – не наше дело, для чего – не нам судить…»
Я не думаю, что поколение наших детей хуже, чем предыдущее. Установки, к сожалению, не очень хорошие. То, что у нас возник дикий крен, – это правда, материальные ценности вышли на передний план. Но это ведь всё пропагандируется! Символ успешности – роскошный дом, прекрасная машина и блондинка рядом, а не то, что ты что-то изобрёл, открыл, сделал или совершил. Установки советского времени – как бы мы его сейчас ни ругали – были хорошими. Жить ради благородного дела как-то симпатичнее, чем ради набивания собственного кармана. Приятнее жить с идей, что мы хотим всеобщего блага, чем с идеей исключительно материального благополучия. В этом смысле коммунисты рассчитали хорошо: в человеке заложен идеализм, он живёт во всех нас. А дети сегодня, как и всегда, – разные, и это уже вопрос ценностных ориентировок.

– У вас шестеро детей, какие ориентиры устанавливаете им вы? Ведь и они, наверное, неравнодушны к марке джинсов или кроссовок, об этом же говорят в их окружении, в той же школе. Как с этим справляетесь?
– Наши дети любят и джинсы известных марок, и хорошие кроссовки, но они так воспитаны моей женой – она мать пятерых детей (один ребёнок в семье Дмитрия Астрахана от предыдущего брака. – Ред.), – что я надеюсь, у них есть чёткие ориентиры. Например, у нас дома нет телевизора, то есть он есть, но дети смотрят по нему кино, а не телепрограммы. Зато они больше читают. Я очень рад, что мои старшие учились в спецшколе в Долгопрудном (город в Московской области, в котором находится ведущий технический вуз МФТИ. – Ред.), там ребята решают задачи, там потрясающий директор – там всё как-то серьёзно, это в лучшем смысле советская школа.

– Какой вопрос ваших детей вас особенно удивил?

– Как-то раз произошла история с моей дочерью Наташей, ей было лет шесть. Она ходила на занятия по москвоведению, и там изучали иконы, проходили иконописный сюжет «Ад». На иконе изображено, как пытают и казнят грешников. Наташа всё внимательно рассмотрела и спрашивает учителя: «А что, там договориться нельзя?» Мы очень смеялись, потому что это чисто современный подход, мы живём во времена переговоров. Потому её и заинтересовало – и что, на Страшном суде нельзя будет договориться?

– Вы сняли двадцать пять фильмов, поставили более сорока спектаклей в разных театрах, ещё и в кино порой снимаетесь как актёр. Остаётся ли при такой занятости время для детей, и чему они вас научили?

– Конечно, я стараюсь по возможности свободное время проводить с семьёй. Дети пока нас больше радуют, чем расстраивают. Они дружные, ставят домашние спектакли, а руководит ими жена Лена. Их не надо долго уговаривать устроить какое-то мероприятие, они так приучены: если праздник, то надо сделать какой-тот спектакль. Дети учат нас быть терпимее, но в большей степени всё-таки мы их учим и воспитываем, чем они нас. Надеюсь, что они будут о нас заботиться в старости. Я старался заботиться о своих родителях, и все мои братья заботились. Считаю, что дети должны это знать, это и есть воспитание. Нас у мамы было пятеро сыновей, и помню, как она говорила, выйдя на пенсию: «Я хочу быть совершенно свободна в передвижении, чтобы у меня была финансовая возможность приехать от одного сына к другому и навестить своих внуков. Вы должны мне это обеспечить». Это было её единственное пожелание, и мы его выполняли.



– Все ваши братья живут в Америке, а вы остались здесь. Как так получилось?
– Когда наступило это страшное переломное время в конце восьмидесятых, когда все пошли торговать в ларьки, мои четыре старших брата, инженеры, заниматься торговлей не хотели и не могли. Они не бизнесмены, им было интересно в своей профессии, они специалисты высокого класса. Вообще ужасно, что из России в то время уехало огромное количество высококлассных профессионалов, в том числе и мои братья. Это была вынужденная, болезненная мера – хотелось как-то реализовываться. Я же, к счастью, реализовался и был востребован здесь. У меня всегда была работа, причём работа любимая.

– Вы начинали как театральный режиссёр, были художественным руководителем Ленинградского театра комедии имени Акимова. Как решились уйти из такого знаменитого театра?
– Я был худруком театра пять лет, тогда же начал снимать кино, и сразу очень успешно. Первый же фильм «Изыди» был представлен на соискание «Оскара». Ужасно, что совсем недавно ушёл из жизни народный артист СССР Отар Мегвинетухуцеси, сыгравший в этом фильме главную роль. С первой же картины, снятой в 1991 году, кино стало активным моментом моей жизни – и появился выбор. Хотя то время было прекрасным, я вёл курс в институте, потом многие мои студенты снимались в моих же фильмах. А если бы не ушёл из театра, я бы не снял столько картин.

– В профессию вы пришли не сразу, в школе увлекались математикой. Поиски себя оказались мучительными?
– Я поступил в электротехнический институт, потом перевёлся в финансово-экономический и тут же поступил на режиссуру. Это было мучительно. Я чувствовал, что театр – моё, я им увлёкся сразу, в школе мы ставили спектакли. Но был страх: что, если пойду на это, а не получится? А вдруг не моё это дело? Боялся, что окажусь несостоятельным, разочарую и себя, и окружающих. Пришлось этот страх преодолевать.

– А сейчас, когда начинаете снимать новый фильм, страха уже нет?
– Он есть всегда. Я понимаю, что, может быть, это скорее волнение – не ошибиться в выборе артиста, в выборе манеры съёмок… Но всё равно, когда снимаешь то, что тебе нравится, делаешь то, что должен, а не отбываешь повинность, у тебя есть шанс сделать нечто такое, что переживёт тебя и, возможно, будет волновать миллионы.

– Где-то прочитала о более чем лестных отзывах о ваших фильмах Джорджа Лукаса (знаменитый голливудский кинорежиссёр, создатель киноэпопеи «Звёздные войны». – Ред.). Как он познакомился с вашим творчеством?
– В 1991 году в программе кинофестиваля в Телурайде, США, был мой фильм «Изыди!». Там присутствовал президент компании «Лукас-фильм». Посмотрев моё кино, он пригласил меня показать картину их сотрудникам. Я приехал в Сан-Франциско, встретился с Джорджем Лукасом, и они сказали перед показом: «Наша студия – в первых рядах по спецэффектам, но сейчас вы увидите фильм, в котором нет ни одного спецэффекта, кроме того, что в конце все плачут. И я считаю, что, делая самые сумасшедшие трюки, мы не должны увлекаться. Потому что вызывать у зрителей самые сильные чувства можно и другим путём».
После этого я все свои картины отправлял на студию «Лукас-фильм» в США. И когда отправил картину «Ты у меня одна», она также произвела очень сильное впечатление. Ведь снимаешь кино, надеясь, что получится нечто стоящее. Но не скрою, получать признание всегда приятно, особенно от зрителей, однако не менее важно, чтобы тебя оценили ещё и профессионалы.

– У вас постоянный сценарист, Олег Данилов. Он пишет сценарии по вашим заявкам или всё придумывает сам?
– Я никогда не знаю, что Олег придумает. Он пишет заявку и показывает мне. Олег – блистательный сценарист, мы работаем вместе уже лет тридцать, и у нас полное взаимопонимание.

– Согласны с утверждением: что бы мы ни делали, это в первую очередь стремление познать себя?
– Не знаю. Думаю, что в первую очередь мы всё делаем, чтобы быть счастливыми. Нет прямо такой цели – познать себя, но естественно, мы что-то и в себе открываем, и у каждого есть предназначение. У меня постоянно такое чувство, что я всем что-то должен. Помню, когда ушёл на полтора года служить на флот (а я уже был режиссёром), в какой-то момент почувствовал облегчение, подумал: «Господи! Я могу ничего не делать и имею на это право – я же в армии. И если чего-то не совершу, не достигну, значит, сниму с себя какую-то ответственность». Потом, когда демобилизовался, сразу почувствовал, что опять должен чего-то добиваться. Я должен родителям, друзьям, дедушке, которого убили на войне, не знаю, кому ещё… Но я должен что-то сделать, чтобы наша жизнь стала лучше. Откуда и почему такие мысли?
Моя мама, потратившая на меня столько жизненных сил, очень в меня верила. Вспомнил забавную вещь: на моё пятидесятилетие брат привёз записку – разбирал архив родителей и нашёл её. Эта записка написана мамой в день, когда я родился, – мобильников тогда не существовало, и она из роддома (я был её последним, пятым ребёнком) написала папе: «Он мне так тяжело дался, что на посредственность я не соглашусь». Родители были историками, мама тогда писала кандидатскую диссертацию, папа – докторскую. Жили мы в Ленинграде, все вместе в одной комнате в коммунальной квартире. Мама всегда в меня верила, в меня верили педагоги и многие люди, которые встречались на моём пути, – мне очень многие помогали. В этом смысле я счастливый человек, и, наверное, поэтому чувствую перед всеми ними ответственность.

– Что вам доставило в последнее время большую радость?
– Мои дети, которые валялись на диване и валяли дурака. Меня радует, когда они дружат, общаются между собой. Мне важно, чтобы они понимали, что они – семья.

– Сейчас мы всё чаще слышим: семья перестала быть ячейкой общества, институт брака себя изживает… Вы с этим согласны?
– К сожалению, это так, брак как институт действительно отмирает. Это отношения, которые требуют переосмысления, потому что жизнь очень изменилась. Женщины стали экономически независимыми от мужчин, и это сразу всё изменило. Это действительно реальная проблема. У меня, кстати, даже есть сценарий на эту тему – и о любви, и о семье.

– Но, что бы ни происходило в человеческом сообществе, согласитесь, хорошо жить с верой, думая, что там кто-то есть, кто заботится о нас. У вас есть такая вера?
– Мне хочется верить, что всё неслучайно, что зло всё-таки будет наказано, а добро – вознаграждено, где-то, хотя бы там. Но я также думаю, что не надо снимать с себя ответственность, считать, будто кто-то всем управляет, а мы уж тут как-нибудь… Это неправильно – перекладывать на кого-то ответственность за содеянное тобой.

Расспрашивала
Эвелина ГУРЕЦКАЯ

Опубликовано в №30, июль 2013 года