Среди соседей по коммуналке за Артемидой Артуровной закрепилось прозвище, похожее на известное обращение к ребёнку, сидящему на горшке, – АА.

Артемида Артуровна была одинока и, судя по всему, как и давшая ей имя богиня Артемида, девственна. Зато она всегда находилась в центре всех событий нашего коммунального сообщества. Её способность предсказывать будущее даже пугала. Она чуяла всё, будь то приход гостя, письмо или посылка, пьянка, драка, скандал, визит участкового и тому подобное. Артемида Артуровна мгновенно оказывалась там и становилась активной участницей процесса. И её всегда было слишком много.

Интересно было наблюдать, как АА дирижирует приготовлением пищи. В те годы у каждой семьи была своя конфорка на плите, а продукты хранились на специально отведённом месте в холодильнике или шкафу. Или как она организует посещение туалета согласно очереди: первый – из первой комнаты, второй – из второй.

– Так неужели сложно понять, драгоценные мои, что пока мы с Егоровыми ужинаем, Терещенкам самое время принять душ, а не собираться на прогулку, как они себе, глядите, удумали! – провозглашала Артемида Артуровна.

Её резкий командирский глас, казалось, никогда не замолкал в наших стенах. Она словно была неспособна существовать без сплочённого коллектива, вне человеческой массы.

Но вот коммуналку начали расселять, семьи одна за другой съезжали, и по мере этого росла тревога АА. Наконец наступило время, когда у Артемиды остались только двое соседей – мы с женой. Круг её общения сузился до минимума.

Артемиде Артуровне, кажется, даже не приходило в голову, что человек должен уметь жить сам по себе и сам себя обслуживать. К этому она была абсолютно не приспособлена. АА практически не готовила себе еду, не убиралась в своей комнате, представлявшей собой зловещий склад непонятных и неуместных вещей. Особое место там занимали сильно зачитанные тараканами и мухами листы самиздата, регулярно поставляемые ей своеобразными друзьями. Наша Артемида вдобавок дружила с диссидентами.

Всё чаще она заводила со мной светские беседы с изрядной долей антисоветчины. Ежедневно мы должны были ритуально ужинать в её компании. Артемида заполняла наш скромный быт и украшала его своим присутствием. Полноценная семейная жизнь!

Однажды меня на год направили в командировку в одну из стран Ближнего Востока. Поскольку это произошло внезапно, АА ничего не смогла предпринять, но реакцию её надо было видеть. Она вела себя словно маленькая девочка, которую родители ведут в тёмный лес, чтобы там бросить. Мы с женой в суматохе собирались, но когда прощались, нам стало даже не по себе – настолько потерянной выглядела Артемида. Для неё это была трагедия.

Однако вышло так, что моя командировка закончилась гораздо раньше: мы вернулись спустя два месяца. Неладное почуяли сразу – во дворе маячили какие-то экстравагантные личности, несовместимые с социалистическим образом жизни. В подъезде на лестнице курили неформалы, дверь квартиры оказалась открытой настежь. Квартира превратилась в нечто среднее между коммуной хиппи, типичным одесским двориком и подпольным собранием диссидентов.

Артемиду мы обнаружили на кухне, где она, по своему обыкновению, отдавала распоряжения присутствующим. Увидев нас, она явно испугалась. Надо отдать АА должное, милицию вызывать не пришлось, хотя супруга уже собиралась прибегнуть к помощи правоохранительных органов. В рекордные сроки кухня опустела: Артемида сама быстро всех выпроводила.

Человеческая масса рассосалась, а вот грязь осталась. Столько грязи мы не видели нигде и никогда: она была повсюду. Окурки, объедки, бутылки, копоть, жир, пыль… Просто не верилось, что за какие-то два месяца можно так загадить квартиру!

Под впечатлением от пережитого мы с женой стали штурмовать высокие кабинеты, чтобы нам выделили отдельную квартиру, собрали и подали все документы. Но как сообщить Артемиде, что мы покидаем её навсегда? Ведь оставить её одну в квартире – всё равно что бросить кошку или собаку.

Но на этот раз нам не удалось застать АА врасплох: она нас обошла. И первая заявила, что скоро получит отдельную квартиру.

Мы отнеслись к этому скептически. Процесс получения жилплощади был нелёгким и очень долгим, тем более что оснований для спешки в случае с АА не проглядывалось. Каково же было наше удивление, когда в рекордные сроки, чуть ли не через месяц, она с торжествующим видом предъявила нам выданный ей ордер на квартиру!

Помню, я только и смог произнести:
– Но как?
– То есть как это – как? – поразилась вопросу богиня. – Согласно законам и порядку. Ведь я же, как известно, много лет проживаю в совершенно неприемлемых для жизни условиях.
– Вы? В совершенно неприемлемых?
– А как же ещё? Вы так удивляетесь, словно мы с вами только что познакомились, а не прожили бок о бок целую чёртову жизнь. Ведь вам-то как никому другому должно быть известно, что я проживаю в комнате без окна! А как такое возможно в советской стране?
– В комнате без окна?

Я перестал что-либо понимать. Машинально прошёл в занятую Артемидой гостиную, к слову сказать, самую большую и лучшую комнату квартиры, и подошёл к громадному, во всю стену, сложносочинённому окну. Самому настоящему, классическому, прекрасному и довольно чистому – благодаря моей жене – окну. Оно составляло единое целое с выходом на шикарный балкон, который хозяйка ещё не успела загадить. Немым знаком вопроса я застыл на фоне этого гигантского окна.
– То есть вы сейчас хотите спросить меня, не является ли данная конструкция окном? – выдержав паузу, саркастически осведомилась АА, сложив руки на груди.

Я кивнул.
– Так вот, драгоценный мой, это никакое не окно, что признано экспертами и жилищной комиссией.
– Тогда что же? – с интересом спросил я.
– Как что? Это дверь на балкон!

Артемиду я больше никогда не видел и не слышал о ней. Со временем я стал гораздо лучше понимать АА, вспоминать её без раздражения, с тёплым и добрым чувством. Лучше осознал причину её тревоги, беспокойства и даже паники в те моменты, когда вокруг неё вдруг пустело пространство: мы были рождены в мире, где без семьи, без человеческого тепла немыслимо, невозможно, нельзя было жить.