Как хотите, но мы должны подружиться |
13.10.2013 00:00 |
Есть люди, которые не знают священных слов «Бамбарбия киргуду» То ли неожиданно холодный сентябрь, то ли пустяковая размолвка с дочерью, то ли незаслуженная нахлобучка от директора или же всё это вместе стало причиной того, что с Татьяной Викторовной случилась тихая истерика. – Мне пятьдесят лет. Я не глупа, доброжелательна, умею себя вести в любой компании. А у меня нет друзей. Не с кем посекретничать, походить по магазинам, некому поплакаться. Некого даже пригласить на день рождения! – тонким голосом говорила она и раскачивалась взад-вперёд, зажав ладони между коленями. – Танюшенька, ну что ты, – утешал встревоженный муж, – как это нет друзей, а Шурик с Маринкой? – Да, Шурик с Маринкой. И всё. Толяша, неужели ты не чувствуешь этой пустоты, что нас окружает? – Котёнок, у тебя ведь есть подруги на работе. Пригласи их, познакомимся поближе, коньячку выпьем. – Очень нужно, чтобы весь университет знал, какие у нас мебель и посуда. Одни мы, одни… Из своей комнаты вышла Настя. – Мам, пап, что случилось? – Потом, потом, – замахал руками отец. Отпоив жену корвалолом и уложив её спать, Анатолий Григорьевич рассказал дочке о причинах маминого срыва. – Мало друзей? – переспросила дочь. – А сколько их должно быть? Вот у меня, например, одна Лера. Это если про реал говорить, в интернете-то «френдов» полно. – Ты это ты, – вздохнул папа, – а у нас знаешь, сколько друзей было! Дня не проходило, чтоб хотя бы не созвонились. На выходные обязательно у кого-нибудь собирались. Анекдоты, книжки, споры о политике… У Алика был «Запорожец», а у Борьки – целый «Москвич»! Осенью по грибы всей компанией, а летом – с палатками в Крым. Мужики рыбу ловят, девочки супчики из концентратов варят. А песни у костра? Как Размик на гитаре играл! Анатолий Григорьевич помолчал. – А в девяностые как сообща выживали? Да мы бы пропали друг без друга! Зарплату по полгода не платили. Люда в отделе кадров на чулочной фабрике работала, всех мужиков носками снабжала. А мне как-то зарплату майонезом выдали, целых два ящика, – сокровище! Каждой семье по три баночки досталось. – Ты что, просто его роздал? – Ну да, – не понял Настиного удивления папа. – Мы всем делились. Риткина мама в бакалее работала, крупами нас обеспечивала. Борька с подсобного хозяйства на заводе яйца и подсолнечное масло поставлял. Хуже всех приходилось Нонне и Вене Долецким, они были какие-то неприспособленные, что ли. Венька уролог, а она в клубе концертмейстером. Помню, Алик звонит: «Заезжал к Долецким, у них в холодильнике только банка томатной пасты и полбуханки хлеба на четверых. Надо что-то делать». А я как раз на рынке свиную голову отхватил. Испекли щековину – с чесноком, перчиком, язык проглотишь – и поехали с твоей мамой к Долецким. А там уже дым коромыслом! Все наши подтянулись – картошки им навезли, лука, квашеной капусты. – Лихие девяностые, – глубокомысленно изрекла девушка. – А мы тогда и не догадывались, что они лихие, – пожал плечами Анатолий Григорьевич. – Просто жили. Живые деньги водились только у Бори, он стоматологом был, и у Оксаны, она в парикмахерской работала. Они всех выручали. – Под проценты? Отец всплеснул руками. – Настя, да ты что? Какие проценты, мы же друзья! – И куда же эти ваши друзья подевались? – Разъехались. Рословы на Дальний Восток укатили. Зинченки, Серёжа и Оксана, в Канаде пристроились. Жанна с Борькой – в Нью-Йорке. Герка и Рита – в Германии. Размик и Наира в Армению вернулись. Долецкие – в Израиле. А Белла с Аликом – вообще в Австралии. – А почему вы не общаетесь? – Сначала переписывались, перезванивались. А потом как-то… Не знаю, потеряли друг друга из виду. Я Тане пообещал поискать их адреса, а теперь думаю: ничего не выйдет, наверняка все сто раз переехали. – Пап, ну кто в наше время пишет письма? Надо искать в интернете, потом свяжемся по скайпу, и общайтесь на здоровье. – Да откуда им в этом интернете взяться, они же не знаменитости какие-нибудь. Кто о них напишет? – А социальные сети на что? – Если я знаю своих друзей, то им там точно делать нечего. Эх, Настюша, как мы дружили! Вы, нынешние, о такой дружбе и понятия не имеете. Отец оказался прав. Ни у кого из старых друзей не было страничек на популярных сайтах. Уже и по-английски их фамилии набирали – ноль. Спать легли расстроенные. Проснулся Анатолий Григорьевич оттого, что его теребили за плечо. Прижав палец ко рту, Настя поманила за собой. – Что стряслось? – спросил он, выходя на кухню и зевая. – Четыре утра. – Имена детей ваших друзей помнишь? – Детей… Так. У Шварцев – Аня. Мы её с Геркой из роддома забирали. Представляешь, цветов не могли достать, её угораздило под восьмое марта родиться. Так Герка купил горшочек с перчиками-«огоньками». Весь роддом ржал. А Ритка… – Утонем в Шварцах, – заныла Настя, – слишком распространённая фамилия. Ещё думай. – Левины, Ивановы, Гуревичи, Зинченки… О! Добровейны! – Посмотрим. Дети есть? – Старшая у Бори с Жанной – девочка Кира. Да, точно, Кира. Младший – мальчик. А вот как его звали-то? – Начнём с Киры, – выпалила, барабаня по клавишам, девушка. Через два дня, ранним субботним утром, Настя зашла на кухню, отхлебнула из маминой чашки кофе и небрежно спросила: – Жанна Добровейн на связи. Будешь говорить? Татьяна Викторовна склонила голову набок, скептически прищурилась: – С Жанной Добровейн? Что-то я звонка не слышала… – А она не по телефону, а в скайпе, – улыбнулась, дочь. – И услышишь, и увидишь. – Жанку? – Ну да. Иди в мою комнату. Ждёт же человек. У Татьяны Викторовны задрожал подбородок. Она тяжело поднялась с табурета и медленно вышла из кухни. Через несколько секунд в малогабаритной квартире раздалось ликующее: «Жанка!» – «Танюха!» Ноутбук на три часа был заблокирован намертво. А когда маму с папой удалось оттащить от монитора, Настя снова связалась с полноватой, но очень милой кудрявой Кирой Добровейн. – Кира, предков надо снова воссоединить. Не знаю, как твои, а мои очень по друзьям скучают. Мама вообще в депресняк впала. – Мои тоже. Когда я сказала, что на меня дочка Авершиных вышла, мама даже расплакалась. Что нужно делать? – Я ведь младше вас всех. Мне лет пять было, когда вы свалили, а ты должна их помнить. – Помню отлично. Дядя Алик и тётя Белла в Австралию уехали. Тётя Оксана и дядя Серёжа Зинченко, можно сказать, рядом живут, в Канаде. Правда, мы давно не виделись. – Да ты не взрослых вспоминай, а детей. Взрослых я по всем сетям пробила, никого нет. А дети должны где-то зарегистрироваться. – Это ты здорово придумала! – воскликнула Кира. – Значит так, у Левиных дочь Юля. Мы с ней вместе к репетитору по английскому ходили. У Манукянов сын Феликс, самолётами увлекался… – С них и начнём, – скомандовала Настя. – Ты берёшь на себя Юлю, а я Феликса. Через два месяца удалось связаться со всеми. Тяжелее всех пришлось действительно со Шварцами, которых к тому же угораздило дать дочери самое распространённое в мире женское имя Анна. В любое время дня и ночи взрослые дети в пяти разных странах тянули своих родителей к компьютерам и показывали фотографии: «Вот, ещё одна Аня Шварц с родителями. Смотри, не они?» А через полгода все съехались в старый любимый родной город. «Неприспособленный» Веня, ставший ведущим врачом урологического центра Израиля, и поднявшийся на стройматериалах Размик помогли с деньгами на поездку Левиным, которые умудрились в сорок восемь лет родить двойню. Сколько было слёз, и смеха, и радостного изумления, и обязательного «А вы помните?» Помянули рано ушедшую Нонну. И как обрадовались, когда узнали, что Авершины все эти годы ухаживали за могилами, где покоились родители уехавших. Ни одну не запустили, не дали «толкнуть как бесхоз». Когда вся дружная компания собралась в кафе, то первый тост подняли не за встречу и даже не за дружбу, а за детей, которые их всех снова собрали. – Спасибо ребятам, – говорила, блестя повлажневшими глазами, Татьяна Викторовна. – А главное, что, какими бы вредными они иногда ни были, так нас понимают. – Притом что сами дружить не умеют, – грустно заметил поседевший Размик. – У нас есть приятели среди местных, – разглагольствовал физик Гера, – но это именно приятели, коллеги, а не друзья. – Конечно, – поддерживал его канадец Серёжа, – ну разве поговоришь по душам с человеком, для которого священные слова «Бамбарбия киргуду» или, к примеру, «Какая гадость эта ваша заливная рыба» – пустой звук. – А мы с Аликом по грибы ходим, – встряла Белла. – У них в Австралии вот такенные грузди растут. Так местные на нас как на людоедов смотрят, считают, что грибы можно только в супермаркете покупать. А помните вылазки всей бандой в лес? А в это время самая младшая и самая деловая Настя собрала вокруг себя на террасе кафе молодое поколение. – Так, народ, как хотите, но мы должны подружиться. Чтобы было как у наших предков. Я беру на себя Крым, классное место знаю – на тридцать километров никого вокруг, только бакланы и пограничники. – Чтобы к вам в Крым попасть, нужно половину земного шара облететь. А Владивосток как раз посерединке между всеми нашими странами, – авторитетно заявила Ульяна Рослова, – по Золотому мосту погуляем, на сопках пофоткаемся, икрой объедитесь! – А на следующий год ко мне в Израиль, – выпалил долговязый Илья Долецкий. – Моя девушка экскурсоводом работает. Покажет такие места, обалдеете. – О деньгах не волнуйся, – проговорила негромко деликатная Кира Добровейн. – Мы все работаем, да и родители подкинут, если что. – А у меня и дома друзей хватает, – бухнул несколько высокомерный американец Лёва, очень гордящийся тем, что его пригласили стажёром на телеканал «Си-эн-эн». – Какие там, на фиг, друзья? – отрезала Настя. – Что у нас может быть общего с людьми, которые не знают, кто такая Алиса Селезнёва, и даже не улыбнутся, если им сказать «Щас спою!»? Виталина ЗИНЬКОВСКАЯ, г. Харьков, Украина Опубликовано в №41, октябрь 2013 года |