Мне было 18 лет, как воздух потребовалась работа: родители погибли в автокатастрофе, нам, детям, просто нечего было есть. А я – старшая, значит, мне и решать проблему. Но всё, что я тогда умела, это худо-бедно играть на фортепьяно, никакой профессии не имела. Пошла по садикам искать работу, хотя бы нянечкой думала устроиться. В трёх садиках отказали, а вот в четвёртом…

Вхожу в кабинет. Сидит такая грозная начальница, почему-то мне паучиху напомнила, и спрашивает:
– Ты цветы разводить умеешь? А фотографировать? А макраме плести можешь? А на машинке печатать?

А мне ой как нужна работа, ну, я головой киваю и бессовестно вру: мол, да-да, всё умею.
– Раз так, беру тебя музыкантом, – говорит, – с испытательным сроком три месяца.

Однако к пианино меня даже не подпустили, зато предоставили «список полезных дел»: облагородить клумбу у центрального входа, напечатать кипу бумаг, оформить стенд фотографиями в собственном исполнении, сплести три кашпо техникой макраме. В общем, попала, как Золушка.

Взяла я у маминой подруги газетные вырезки по макраме, купила на почте жгут и села осваивать рукоделие. С огорода принесла луковицы цветов, что-то нарыла на городских клумбах. В отцовском туристическом рюкзаке натаскала земли из хвойного парка и камней.

Притащила подругу с фотоаппаратом «Зенит», наделали снимков. А после я сидела у неё в ванной и с восторгом наблюдала, как она большим пинцетом макала фотографии в разные ванночки с растворами – проявляла.

Начальница – Паучиха, как я её про себя прозвала, долго разглядывала моё подобие альпийской горки.
– Не рухнет? – спросила. Я заверила, что простоит до второго пришествия.

Мои кривые и несуразные кашпо она даже в руки не взяла, только сказала:
– Это всё, на что ты способна?
– Всё точно по книжке! – гордо ответила я.

Посмотрела, как печатаю на машинке:
– Будто блох давишь.

А вот фотостенд ей понравился, только виду не показала, лишь бросила:
– Ну хоть что-то.

В итоге Паучиха меня взяла, и я проработала у неё несколько лет. Правда, она тут же поставила условие:
– Поступаешь в институт. Неучи мне не нужны.

Каждую неделю она устраивала нам, сотрудникам, «экзамены» – задавала тему, мы по одному заходили к ней в кабинет, тянули билеты и отвечали на всякие каверзные вопросы. Таким образом я за год выучила столько, сколько не смогла выучить за пять лет учёбы в институте.

Приходить на работу мы должны были за полчаса до начала рабочего дня, уходить – на полчаса позже. Её все боялись – могла уволить в две секунды.

Если уходишь с работы вовремя, она говорила:
– У хорошего работника всегда дела остаются, он вовремя не уйдёт, дел не доделав.

Если задерживаешься, уже другая версия озвучивалась:
– Хороший работник всё успевает сделать в рабочее время, кто не успел,  тот без дела слонялся.

И так во всём. По сто раз на дню зайдёт – то планы покажи (а там всё почеркает и скажет: «Переписывай свою филькину грамоту!»), то расскажи ей, что делала, что будешь делать, отчитайся по минутам.

У нас не было уборщицы, так будь добра каждый день мыть свой кабинет и зал. Как-то раз я попыталась возразить, сказала, что не буду бесплатную работу выполнять, так начальница прицепила к дверям моего кабинета картинку с надписью: «Здесь работает свинья!»

Много чего было. Но я ей благодарна – с ней прошла такую школу, что потом уже никто не был страшен. Потому что страшнее моей первой начальницы зверя нет.