– Аня, после громкого успеха сериала «Оттепель» вы стали настоящей звездой. А как и когда вы впервые снялись в кино?
– В своём первом телесериале я снялась, когда мне было пятнадцать. Всё произошло очень просто. Подруга мамы по театру отправилась на кастинг в сериал «Цвет нации». И рассказала всем коллегам, что там нужны дети. Я и пошла. Тогда для меня это было лишь возможностью заработать – мы с мамой жили трудно, и нужны были деньги. Потом, в семнадцать лет, я снималась в шестидесятисерийном фильме и на фоне нищеты начала девяностых ощущала себя страшно богатой.

– После такого успеха вы, конечно, без проблем поступили в театральное училище.
– Я пришла в Щукинское (его окончила мама), считая себя уже состоявшейся актрисой. Меня «приложили» по полной программе – вылетела ещё во время творческого конкурса. Через год повторила попытку, нормально подготовившись, прошла и в Школу-студию МХАТ, и в Щукинское. Выбрала Школу-студию – там подобралась такая компания, которую я не смогла бросить.

– Родители ведь не очень хотели, чтобы вы стали актрисой?
– Родители выбрали для меня лингвистическую гимназию. Но случилось так, что именно мама привела меня на сцену. В театре имени Вахтангова нужна была девочка в спектакль «Набоков. Сказка». Мама совсем не хотела, чтобы я заболела сценой, она мне так и сказала: «Если согласишься, то, боюсь, подсядешь на иглу актёрства». Но мне, конечно, очень хотелось попробовать. Так я впервые вышла на сцену. Это был спектакль режиссёра Василия Сенина по прозе Владимира Набокова. Я играла девочку, которая без слов несколько раз появлялась на сцене – сначала одна, потом со своим дедушкой. Главные роли играли Павел Сафонов и Юлия Рутберг, а моего дедушку – Серёжа Епишев. Мама оказалась права – после этого дебюта я видела себя только актрисой.

– Успех картины «Оттепель» открыл для вас какие-то новые возможности?
– Конечно, резонанс у «Оттепели» был грандиозный, и у меня появилось много всевозможных предложений, на улице стали чаще узнавать. Но я бы не сказала, что вдруг проснулась знаменитой. Наверное, на это нужно специально обращать внимание. Поскольку я всегда относилась, отношусь и, надеюсь, буду относиться к таким вещам спокойно, меня это как-то не очень коснулось.

– Повышенное внимание вас не утомляет?
– Это скорее приятно, чем утомительно. Понимаете, я такой человек – умею абстрагироваться и вовремя пресекаю повышенное внимание к своей персоне. Если кто-то проявляет излишнюю настойчивость, обычно вежливо даю понять, что общение окончено.

– Вы знаете, я не планирую больше сниматься в «Ёлках», потому что мне кажется, всё должно быть в меру. Думаю, всё, что могли, мы уже рассказали про эту семейку. (Анна сыграла молодую маму в историях о девочке Насте, к которой папа после развода приходит к дочери в костюме Деда Мороза. – Ред.).

– В каком проекте участвуете сейчас? Какие фильмы с вашим участием скоро должны появиться на экранах?
– Есть ряд предложений, из которых надо выбрать. В декабре минувшего года закончились съёмки в фильме Рената Давлетьярова «Чистое искусство». Жду, когда выйдут на экраны сразу несколько фильмов, в которых снималась. Один из них – «Бегущая строка» с Удовиченко, Скляром, Машей Шукшиной. Действие картины происходит накануне нашей первой Олимпиады, в 1979 году. А также фантастический фильм «Вычислитель» с Женей Мироновым, который снимался в Исландии. И фильм «Секс, кофе и сигареты», где я играю в одной из новелл. Надеюсь, скоро начнутся репетиции в «Табакерке» (Театр под руководством Олега Табакова, – Ред.). Если всё пойдёт по плану, у меня будет роль в спектакле «Три сестры» по Чехову.

– Почему такой неослабевающий интерес к Чехову во всём мире, как вы думаете?
– Если честно – пусть в меня бросят камень, – я многого не понимаю в творчестве Чехова. Порой мне бывает просто скучно. Понятно, что все авторы разные: у Островского немыслимые персонажи, каждый из которых наделён какими-то особыми свойствами, У Достоевского – муки и страдания героев, какие-то невероятные события, У Толстого просто фантастические герои, Анна Каренина, например. А герои Чехова – кто они? Такие же, как я, ты, Маша, Петя. Герои «Вишнёвого сада» утомлены жизнью, привязаны к своему вишнёвому саду, который никому не интересен, да и им самим тоже. Дядя Ваня страдает от своей колоссальной бесконфликтности. Чехов создал драмы из жизни самых обыкновенных людей, и каждый в зале думает: «Боже, мне так же скучно в этой жизни, в своём офисе, где я сижу с девяти до шести. Я так же не могу куда-то уехать, мне надо отдавать свою квартиру каким-то богатым ребятам за кредиты». Я ни разу не встретила в своей жизни Анну Каренину, то есть женщину с такими сильными чувствами, но я встречала разных «дядь Вань», которые не могут сказать «нет». В этом, наверное, главная привлекательность чеховских пьес.

– Когда-то вы признались, что съёмкам в кино предпочитаете театр. Ваши предпочтения не изменились?
– У меня одинаково хорошо складывается карьера и в кино, и в театре. В нашей стране очень быстро можно стать популярным, если не брезговать тем шлаком, который называется «сценариями» и который артисты находят в своих электронных почтовых ящиках. Часто отказываюсь от предложений – всё-таки хочется что-то хорошее делать, сниматься в достойном кино. Поэтому я до сих пор предпочитаю театр, где к работе предлагается куда более интересный материал, в котором артист может раскрыться и попробовать себя.

– Кино, театр, съёмки на обложки журналов, интервью… Как удаётся держать себя в форме?
– Меня пока спасает конституция. Знаю, что для моей жизни необходимы впечатления, чтобы душа за глазами не успевала. Необходимо что-то видеть, общаться с интересными людьми, читать. Я не могу жить без музыки. Очень часто хочется просто побыть наедине с собой, но пока живу взахлёб. Спортом я не занимаюсь, но двухчасовой спектакль пару килограммов с меня снимает. И сам организм подсказывает, что нужно есть, что не нужно.



– В вашем юном возрасте можно не задумываться о том, как выглядишь. Но иногда в погоне за красотой звёзды решаются на рискованные эксперименты. Как вы к этому относитесь?
– Могу сказать, что я собираюсь честно стареть. С морщинами, отвисшей грудью и попой, как миллионы женщин. Я не боюсь этого, мне кажется, это уникальный опыт – когда твоё тело меняется, приобретает новые формы. И потом, есть же разная старость. Посмотрите на пожилых женщин в Европе: да, они с морщинами, но выглядят при этом по-царски – элегантные, с причёсками, на каблуках. Это красиво!

– Откуда у вас это понимание, что вся жизнь – это опыт?
– Я не уверена, что пришла к этому, я просто так чувствую. Потому что даже тот небогатый жизненный опыт, которым обладаю, даёт мне очень много для работы. Когда начинаешь размышлять над ролью – как бы это можно было сыграть, – понимаешь, что чем дальше, тем интереснее и грандиознее. Я бы хотела всё это пережить. Каждая роль помогает открыть что-то в себе. Ты думаешь, что уже много о себе знаешь, однако неожиданно открываешь нечто новое. Но, конечно, всё упирается в качество роли, потому что, повторюсь, хороший материал – большая редкость.

– Аня, вы не раз признавались, что не очень жалуете «светскую жизнь», которая актрисе просто необходима. Почему?
– Да, я не люблю тусовки, живу довольно замкнуто. Все эти презентации и коктейли мне неинтересны. Я лучше проведу время со своей семьёй, друзьями, любимым. Конечно, есть мероприятия иного уровня, например, вечеринки в Каннах. Появиться там – большая честь для актрисы, я бы хотела оказаться в списке приглашённых. Но не поехала бы на Каннский кинофестиваль просто так, развлекаться. Хочется представлять там наше кино, а не просто щеголять на красной дорожке.

– Аня, тусовки вы не любите, митинги, шествия – тоже. Как бы вы сами определили свою жизненную позицию?
– Я скорее за обособленность. Не за толпу, идущую за лидером, а за обособленность каждого. В этом больше индивидуальности и, как ни странно, больше способов договориться друг с другом. Потому что если есть индивидуальность, человек обладает чувством самоуважения. А если есть самоуважение, ты уважаешь и ближнего. Это совершенно необходимое условие, чтобы уметь договариваться. Но с этим в нашей стране проблема.



– Вы снимались во многих костюмированных фильмах. Как себя чувствуете в нарядах минувших эпох?
– Я очень люблю разнообразие и обожаю наряжаться – платьица, сумочки, туфельки. В этом смысле я абсолютная девочка. На одну из вечеринок надела раритетные вещи. Увидела как-то, что мама собралась выкинуть чемодан со своими старыми нарядами, и не разрешила ей. Нашла там потрясающее чёрное пальто – широкое, простое, элегантное – и потрясающую блузку. В ней и пришла на вечеринку, и меня каждый второй спрашивал, где купила. Услышав, что это блузка моей мамы, люди закатывали глаза и с придыханием говорили: «О-о-о, винтаж!» Мы с мамой потом долго смеялись.

– А что предпочитаете носить в обыденной жизни?
– Хит моего гардероба – пиджаки и майки. Пиджак может сделать любой образ: с длинными или короткими рукавами, чёрный или яркого цвета, из шёлка или из твида, он подходит ко всему. А майки – это базовая вещь. У меня огромное количество простых серых, чёрных и белых маек, которые всегда могут выручить. Ну и, конечно, я фанат обуви – шпилек, балеток, мужских ботинок. А также сумочек. Вещи стараюсь покупать не в Москве, потому что цены здесь драконовские, и это общеизвестно.

– Если вам понравилось что-то из одежды, потребуется время на размышление или сразу всё берёте?
– Пару раз я не покупала вещи, которые понравились, а потом дико жалела. Однажды не купила какие-то дурацкие туфли и потом думала о них целый месяц. Теперь, если что-то нравится, сразу беру. Со временем разберусь. Говорят, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Теперь так и живу: хочу – беру.

– То есть вы вполне довольны тем, что вам предлагает жизнь?
– Жизнь разное предлагает. Если говорить о съёмках, например, – предлагают большей частью ужасную дрянь, иногда по сто серий. И роли однотипные – стерва приехала покорять столицу, и при этом она почему-то ужасная дура. Но есть и классные предложения. Я без дела не сижу, из театра меня не выгоняют, мне в «Табакерке» отлично. И вообще, когда у меня по разным причинам опускается нос, я говорю себе: «Ты что? Ты на два дня летишь в Париж, у тебя закончилась одна картина и началась другая. Какое платье на тебе надето, взгляни!» Так что я не имею права ни на что жаловаться.