– Кирилл, я разговаривала с голландским режиссёром Йосом Стеллингом. Он много работает с артистами из России и сделал такой вывод: русские актёры – самые дисциплинированные. Если нужно сыграть шулера, то наш актёр будет за завтраком, обедом и ужином репетировать. Вы согласны с ним?
– Мне-то как раз кажется, что самые дисциплинированные актёры – голливудские. Если им нужно сыграть шулера, то будут с утра до вечера тренироваться. Видимо, Стеллинг работал с лучшими представителями профессии из России. Мне кажется, что миф о русской актёрской школе немножечко преувеличен. Школа когда-то существовала. Но сейчас она пропадает. Пропадает, потому что очень многие начинают сниматься, ещё толком не научившись. Индустрия развивается быстро. Когда я учился, кино не было. И мы не снимались. Мы сидели в театральном институте, не вылезая. А если бы я учился в нынешнее время, то, конечно, снимался бы чуть ли не с первого курса. Понятно, времена меняются. Но это не всегда хорошо. Актёр ещё не знает ценности слова, он не понимает, что это такое, а ему дают огромный текст, и он должен шпарить. Довольно часто я встречаю людей, которые не знают, что делать, когда у них нет текста. Просто не знают. Потому что они не прошли, например, систему этюдов на молчание и так далее. Короче, мне кажется, это миф.

– Ещё некоторые люди на Западе замечают, что «в жизни» русские актёры одни, а когда встречаются, например, с журналистами, то надевают маску надменности, закрытости и величественности. За собой такое наблюдали?
– Мне кажется, здесь тоже момент сугубо индивидуальный. Я знаю огромное количество артистов, которые ведут себя абсолютно нормально.

У меня возникали эпизоды, когда я заранее предупреждал журналистов перед интервью: они в своих вопросах не должны касаться определённых тем. Но репортёры с настойчивостью идиотов обязательно лезли именно в эту сферу. Поскольку камера меня снимала, им, наверное, было интересно увидеть, как я разозлюсь. Но в таком случае я просто требовал стереть интервью полностью. И всё.

Что касается надменности, то у русских она встречается нередко. Понимаете, вокруг много неадекватных личностей. Например, среди женщин. Посмотришь на иную даму – некрасивая, необразованная, неумная, но при этом амбиции зашкаливают. И непонятно, почему. На чём базируется эта амбиция?

– Представьте, что я с другой планеты. Не видела ваших фильмов и не читала интервью. Расскажите, какой вы.
– Думаю, что сам себя охарактеризовать не смогу. Скорее, это вы меня сможете охарактеризовать после нашей беседы. Ну, допустим, я увлечённый – это сто процентов. Романтизм из меня ещё не выветрился до конца. Заметил за собой такую вещь: если мне неинтересно, то я могу хоть биться лбом о стену, делать всё что угодно, но КПД окажется нулевой. Я должен всегда найти какой-то мотив внутри себя. Мэрил Стрип рассказывала: если она приходит на съёмочную площадку с плохим настроением, то отходит куда-нибудь в сторонку, садится за декорацию и спрашивает сама себя: «Мэрил, вспомни, сколько ты за это получаешь?» И после этого настроение поднимается, она возвращается и продолжает сниматься. Бывает и такая мотивация. Этого нельзя стесняться, потому что это абсолютно нормально. Какой я ещё?.. Я был на пробах у Говорухина. Он спросил: «Сколько тебе лет?» – «Мне тридцать три». – «О, возраст Христа». Я замечаю: «Вот все говорят «возраст Христа». Что это значит?» Он говорит: «Ну как, Его же в тридцать три убили. А потом Он воскрес». Наверное, в тридцать три года внутри человека происходит какая-то маленькая смерть. Я чувствую, что во мне сейчас очень многое меняется. Я очень нетерпеливый был всегда. А сейчас чувствую, что во мне воспитывается терпение. Был несдержанным. Язык и эмоции бежали впереди головы. И это в последнее время стало меняться. Чему я очень рад. Так, иногда посмотрю на ситуации, которые случались раньше, и думаю: «Вот надо было мне чуть-чуть спокойней себя вести, и тогда вообще всё было бы как надо». Не нужно было вестись на провокации. Потом уже я понимал, что меня специально провоцировали. Люди знали меня, всё просчитали и ждали соответствующей реакции.

– Это касается личной жизни или работы?
– Да всего. У меня была ситуация. Как-то раз на съёмках один актёр отвратительно себя вёл. Причём в течение долгого периода. Он меня провоцировал. И в какой-то момент я вышел из себя. Сказал ему всё, что о нём думаю. Потом меня убрали с проекта.



– А из театра Джигарханяна вас тоже «убрали» из-за эмоций? (Кирилл Плетнёв покинул театр в 2003 году. – Н.М.) Здороваетесь с Арменом Борисовичем при встрече?
– Я с большим удовольствием поздоровался бы, если бы встретил его. Безумно ему благодарен за то, что он за меня совершил определённый выбор, который мне позволил двигаться дальше.

– К чему у вас больше душа лежит – к кино или к театру?
– Вы знаете, у меня как-то так в последнее время складывается, что в основном играю в кино. Последний спектакль выпускал во МХАТе – «Преступление и наказание», два года назад. Сейчас играю один спектакль «Я – пулемётчик» в Центре драматургии и режиссуры. Это моноспектакль, играю его уже шесть лет. Для меня нет разницы, где играть. Театр сложнее, это безусловно. Не каждый киноактёр вообще способен играть в театре. Точно так же не каждый театральный актёр годится для кино.

У меня как-то не очень складывается со стационарным театром. Мне сложно находится в труппе. У Бродского в стихотворении есть хорошая фраза: «Я не солист, но я чужд ансамблю». Вот это про меня абсолютно. С ансамблем у меня напряжённо. Понимаю, что совершенно не готов подчиняться существующим правилам. Ведь иногда внутритеатральные законы исходят просто из маразма художественного руководителя.

– Как избавляетесь от негативной энергии отрицательных персонажей, которых иногда играете?
– Я стараюсь пропускать все роли через себя. Освобождаться от этого всегда было очень тяжело. Сейчас занимаюсь медитацией. Уже месяца три. Стал медитировать, потому что понял – надо. Просто надо. Возникали какие-то панические атаки, что-то ещё. Но это, наверное, возрастной и физиологический момент. В тридцать лет у мужчин возникают такие вещи. Занялся медитацией ради здоровья. А потом благодаря этому стал получать ответы на многие вопросы.



– А вы умеете прощать людей? Медитация помогает в этом?
– Не всегда. Этому я пока только учусь. Наверное, мне в чём-то помог лучший друг. Получилось так, что я его сильно подвёл. Ну прямо вот очень сильно подвёл. И он смог меня простить. Причём не формально, а по-настоящему. Я видел, что ему это давалось тяжело, ведь внутри у него всё бурлило. Но он смог себя победить. И наверное, этот поступок сильно повлиял на меня. Потому что раньше у меня были очень высокие требования к людям. Я требовал от них того же, чего требовал от себя. И если кто-то не соответствовал – значит, всё.

– Девушек это тоже касалось? Вы сами становились причиной расставания?
– Нет. Расставались мы по разным причинам. Бывало – по решению девушки, бывало – по моему решению. Мы же всё понимаем с самого начала. Я имею в виду: когда первый раз видим человека, то уже сразу всё о нём знаем. Первое ощущение – самое верное, хотя потом мы его по какой-то причине забиваем своими фантазиями, додумываем, достраиваем…

– Стервы никогда не попадались? Сейчас в Москве есть школы стервологии, откуда выпускают дипломированных «специалистов» по мужским сердцам и карманам.
– У меня есть одно преимущество, оно не всем людям понятно. Я совершенно равнодушен к деньгам. Более того, могу работать бесплатно. Я не вожу машину, у меня нет машины. Я не хожу в какие-то там пафосные заведения. Мне совершенно всё равно, где отдыхать. У меня нет надписей «Гуччи» и «Хьюго Босс». Поэтому думаю, что стервам я просто неинтересен в этом смысле.

– Ну зато вы известны.
– Я считаю своим большим преимуществом то, что никогда не хотел быть актёром. Эта профессия не была для меня путеводной звездой. Скорее – так получилось. Я всегда хотел быть режиссёром. Просто меня не взяли на режиссуру, и я поступил на актёрский факультет. Потом мне стало это интересно. У Ролана Быкова есть книжка «Я побит – начну сначала», это его дневники. И там у него спрашивают: «Кто вы в первую очередь – актёр, режиссёр, сценарист?» Он отвечает: «Я – человек, который рассказывает истории». Была такая профессия в Древней Руси – сказители. Индейцы часто говорят, что миром правят люди, которые рассказывают истории. И это мне всегда было интересно. Потом я понял, что в актёрской профессии своей ролью могу рассказывать историю. Историю персонажа. Это самое важное для меня.

– Наверняка в школе любимым предметом была литература?
– Да, это правда. Алгебра, геометрия не интересовали. Но выпустился я всё-таки с четвёркой по этим предметам.

– Маму часто в школу вызывали по поводу плохого поведения и драк?
– Маму часто в школу вызывали не по поводу драк, а по поводу моего очередного несогласия с педагогами. После начальной школы у нас появилась учительница литературы, царство небесное ей. Она же была классным руководителем. Такая пожилая женщина… сталинской закваски. В классе её все дети боялись. Один я не боялся. Это выражалось в каких-то пререканиях. Она меня постоянно выгоняла из класса и вызывала маму. Но мама меня всегда поддерживала. И в какой-то момент, когда все ученики в классе уже ошизели от этой женщины, мама предложила написать письмо. И все подписались под этим письмом: нас не устраивает учитель. Это был революционный момент для того времени. И нам поменяли учителя, классного руководителя. Это, конечно, дало ощущение, что справедливость всё-таки существует.

– Вас не называли «маменькиным сыночком»?
– Что в это понятие вкладывается – «маменькин сыночек»?

– Человек, за которого мама принимает многие решения.
– Нет, это не про меня. Я, конечно, очень привязан к маме, и она главная женщина в моей жизни. Я её очень люблю, и она очень любит меня. Мы с ней очень близкие друзья – это да. А принимать решения… Я четырнадцать лет живу один. И мы живём в разных городах.

– А с отцом вы в каких отношениях? Не держите обиду?
– Он ушёл, когда мне было тринадцать лет. У меня не было обиды. Мы с ним снова встретились, когда мне исполнилось тридцать. Он меня нашёл через сайт. Сам захотел встретиться. И мы с ним увиделись в Киеве. Прекрасно провели вечер, прекрасно пообщались. Теперь периодически созваниваемся.