СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Дмитрий Орлов: Мы живём как образцово-показательные разведённые люди
Дмитрий Орлов: Мы живём как образцово-показательные разведённые люди
19.05.2014 14:12
ОрловКрасивый, высокий, с завораживающим голосом актёр Дмитрий Орлов совмещает любовь к искусству с привязанностью к восточным единоборствам и своду самурайских наставлений «Путь воина». Его фильмы давно любимы зрителями: «Первый после Бога», «Небо. Самолёт. Девушка», «Морской патруль», «Сделано в СССР», «Мамочка моя», «Без свидетелей».

– Скоро на телеэкраны выходит многосерийный фильм «Бабий бунт, или Война в Новосёлкове», где у вас главная мужская роль. А вокруг – красавицы актрисы: Ольга Погодина, Александра Флоринская, Ирина Сидорова.
– Мы снимали картину на конном ранчо в Можайске. Передо мной стояла сложная жанровая задача. Сам фильм – лирическая комедия, но мой герой – довольно серьёзный персонаж с непростой судьбой. Его близкий друг погиб в авиакатастрофе. А много лет назад друзья дали клятву, что если с кем-то из них что-то случится, то второй поможет его семье. У погибшего друга остались жена, двое детей и конная ферма. И мой герой – абсолютно городской человек, бывший лётчик – уезжает жить в деревню на эту ферму. Один. Жена с ним ехать не соглашается. Вокруг моего героя происходят самые неожиданные и смешные события, и при этом он сохраняет определённую серьёзность.

– Ваши киногерои – люди, у которых интересное прошлое, неординарные предки. А каковы ваши корни?
– Мой прадед был первым евреем, получившим офицерское звание в русской армии в царское время. Он был настоящим кудесником, занимался химическим оружием. После Первой мировой войны возглавил в одном из институтов кафедру по этому направлению. В тридцатые годы был репрессирован и расстрелян. Дед был кадровым военным, погиб в 1944 году, когда брали химическую лабораторию.

– Я читала, ваша мама хотела, чтобы вы стали актёром.
– Никто не хотел, чтобы я стал актёром! Просто я рос в Лефортове, рабочем московском районе, где, наверное, были не лучшие условия для воспитания детей. Как-то мама посмотрела по телевизору передачу с режиссёром Вячеславом Спесивцевым, который сказал: «Если у вас есть озорные мальчишки-непоседы, отправляйте их к нам в театральную студию!» Так я попал в Театр-студию на Красной Пресне.
Это удивительное время. В студии было около трёхсот студийцев – взрослые и дети. Интересно, что руками студийцев выкопан подземный ход между двумя сценами. Я год ходил в эту студию, а потом поступил в московскую школу эстетического воспитания. Там в основное время преподавали общеобразовательные предметы, а на продлёнке – театральные: актёрское мастерство, пантомиму и другие. Мы чувствовали себя необыкновенными детьми: все в пятом классе валяли дурака, а мы занимались театром!

– Расскажите о вашей семье.
– У меня большая дружная семья. Бабушка по маминой линии, мама и моя тётя были всегда очень близкими людьми, и в Москве они жили недалеко друг от друга. В конце восьмидесятых умер дедушка, а потом – мой отец, и на трёх женщин осталось четверо детей. Наши мамы трудно выживали, как, впрочем, и многие в те времена. Я считаю, что они совершили для нас настоящий человеческий подвиг.

Сегодня мой младший брат Артём и сестра Вероника – юристы высокого уровня и работают в солидных компаниях. Двоюродная сестра Олеся, которая нам как родная, тоже работает в хорошей фирме. Что касается детей, у меня есть дочь и четверо племянников. Так что у нас – общая жизнь, и все мы друг друга поддерживаем.

Орлов– Извините, что я об этом спрашиваю, но ваш брак с актрисой Ириной Пеговой был образцово-показательным…
– И теперь мы живём как образцово-показательные разведённые люди. У нас всё в порядке. Поддерживаем дружеские отношения, поскольку у нас есть общая дочь, Таня. Всё крутится вокруг неё, но таким образом, чтобы всем троим это было удобно. Я живу недалеко от них. С Ириной стороны нет никаких препятствий для моего общения с дочерью, и для Тани я остался тем, кем и был, – её папой. Все наши с Ирой имущественные вопросы были урегулированы, и мне кажется, ни одна из сторон не считает себя обиженной.

– Вы с дочкой часто проводите время?
– Да. Но она сейчас ходит в школу, в первый класс, стало сложнее забирать её к себе домой с ночёвками. Так что теперь забираю её лишь на выходные.

– Дочь занимается в каких-нибудь кружках или студиях?
– Она занимается музыкой – играет на фортепьяно, а ещё лепкой и рисованием, танцами в «Тодесе» (школа-студия балета Аллы Духовой. – Ред.), фигурным катанием и борьбой тхэквондо.

– Борьбой – чтобы могла защитить себя?
– Нет, для общего развития. Поскольку Таня ещё маленький ребёнок, на их занятиях по тхэквондо нет никаких контактных боёв. Хотя изначально эта корейская борьба была придумана для битвы безоружного человека с вооружённым всадником.

– Среди творческих людей нередко слышишь, что в нашей стране опасно жить.
– Я отказываюсь признавать информацию, которая льётся на нас со всех сторон, что мы живём в страшном и агрессивном мире. Что нужно защищаться, нужно быть готовым к обороне. Я живу в прекрасном мире среди замечательных и доброжелательных людей. Мы с дочкой даже выучили стихотворение:
Настроенье бодрое, весеннее.
Я иду, улыбки не тая,
У меня сегодня – воскресенье,
По фигу, что осень и среда.


– Но ведь встречаются неадекватные люди, тем более в таком большом городе, как Москва!
– Да, бывает, сталкиваешься с идиотами… Есть восточная притча о монахе, который однажды пришёл в деревню, где царила паника. Его спросили: «К вам не приходил ужасный разбойник? Он бегал по деревне с мечом и грабил людей!» Монах пожал плечами: «Ко мне вчера пришёл человек. Он был сильно взволнован и попросил денег. Я сидел в медитации и показал ему – деньги вон там, в горшке. Тот человек взял их, собрался уходить, но я заметил: «Ты забыл попрощаться и сказать «спасибо». И оставь пару монет: мне завтра нужно купить еду». Он всё исполнил и ушёл».

– Часто известные артисты жалуются, что их донимают бесцеремонные поклонники, не оставляют права на личную жизнь.
– Много лет назад мы с Сергеем Бодровым сидели в кафе в Питере. Неожиданно к Сергею подошёл немолодой человек в военной форме в чине полковника и стал спрашивать, за кого он советует голосовать на выборах. Полковник ушёл, а Бодров сказал мне, что надо отличать популярность от народной любви. И тот, кто работает для народа, чувствует эту разницу.

Народная любовь – это своеобразный кредит доверия, и артист должен его оправдать. Поэтому каждый раз, когда со мной хотят сфотографироваться, поговорить, познакомиться, я понимаю, что встречаюсь со своим зрителем. А ведь все мы, поступая в театральные институты, мечтали о славе и популярности. Только не знали, какие формы она примет. Считаю, что с людьми себя надо вести корректно и не выстраивать ситуацию таким образом: я – звезда, а остальные – непонятно кто.

Конечно, разные ситуации бывают. Я пришёл в церковь, вдруг рядом стоящие девушки шепчут: «А можно с вами сфотографироваться?» Я им вежливо отвечаю: «Девчонки, я пришёл сюда по другому поводу». – «Да, да, извините».

– А были забавные случаи с поклонниками?
– Были. Пошёл я как-то в булочную. Стою в очереди, передо мной две бабульки, два божьих одуванчика. И одна другой говорит, как ей кажется, тихо: «Смотри, артист!» Вторая бросает взгляд на телевизор в магазине и громко переспрашивает: «Где?» Та ей, так же громко – видимо, обе глухие – отвечает: «Да позади тебя!» Она оборачивается: «Ой, Орлов… Да что же ты стоишь!» И бабульки пытаются провести меня без очереди. Я возражаю: «Ничего, я постою». Божьи одуванчики настаивают, и очередь их поддерживает: «Да проходите!» В общем, и смех и грех.

alt

Другой случай. Я два месяца работал в жёстком графике – без выходных, курсируя между Москвой, Питером, Минском и Киевом. Практически жил в поездах и самолётах и ужасно устал. И вот сижу ночью в аэропорту. В терминале должно быть пустынно – оставался лишь один рейс на Питер. Но задержали два чартера, летевших в Омск и Тюмень. Эти чартеры были полны загорелых и довольных людей, ехавших «с югов на севера». В аэропорту везде мониторы, и по какому-то каналу полночи показывали кино с моим участием. Мне кажется, в том терминале я дал два миллиона автографов! (Смеётся.) Для детей это была уже какая-то игра – они подходили ко мне за автографами с блокнотиками, бумажками, фантиками от конфет. Со мной все фотографировались, порой по два-три раза: «Подожди, не получилось!» В какой-то момент я почувствовал себя загнанным зверем и ушёл в курилку.

Курю, забившись в угол, и вдруг кто-то хлопает меня по плечу. Оборачиваюсь – стоит классический «мужик с северов», седой, с синими бездонными глазами, с усами и золотыми зубами. «Артист, можно я с тобой сфотографируюсь?» И я не выдержал: «Дай пятьдесят рублей». – «В смысле?» – «Но ты же у меня чего-то просишь…» Он опешил и ушёл. Я сигарету не успел докурить – ко мне идут десять человек. Ну, думаю, сейчас будут бить. «Артист, извини, мы с югов едем, все – пустые, а карточки в банкоматы пихать не хотим». И отдают мне деньги – купюры по 50, 100, 500 рублей. Я начинаю извиняться, говорить, что просто устал, сдали нервы. «Да чего ты объясняешь! – и они понимающе улыбнулись. – У всех бывают трудные времена! Возьми деньги, тут всего пятнадцать тысяч».

– В Европе и Америке сейчас делают потрясающие сериалы, где снимаются звёзды первой величины. Наши актёры любят полнометражное кино и снисходительно относятся к сериалам. Почему?
– Когда вы смотрите сериал, кого вы видите? Актёров. И они не могут объяснить, что в сериале плохая драматургия, ужасный режиссёр, не выстроен кадр и не так поставлен свет. Зачастую вы не знаете фамилий оператора, режиссёра, гримёра, но знаете артистов. И вы оцениваете именно их работу. Так что актёр всегда крайний!

Просто сериалы бывают разного уровня, я стараюсь сниматься в хороших. Хотя на телевидении свои требования. Например, сцена: герой входит в дом и видит, что его отец умер. Я сыграл её, режиссёр меня поблагодарил. А на следующий день продюсер посмотрел материал и попросил переснять: ему не нужны столь сильные переживания для мелодрамы, идущей в прайм-тайм. Надо эту сцену сделать легче, вдруг кто-то увидит её – расчувствуется, и ему станет плохо.

– Получается, что от актёра ничего не зависит?
– Нужно быть гибким. Либо ты играешь по правилам, либо не играешь. Потому что правила создаёшь не ты. И в сегодняшней ситуации актёры тоже отчасти виноваты. Дело в том, что в девяностые годы артисты относились к работе на телевидении как к халтуре и приходили на съёмки, не подготовившись, не выучив текст или в нетрезвом состоянии. И они породили плеяду режиссёров и продюсеров, перед которыми стояла задача – сделать так, чтобы в кино от артиста ничего не зависело. Породили драматургию, где артисты не нужны.

Не буду называть фамилию актёра, с которым произошла следующая история. Идут натурные съёмки исторического фильма, задействовано важное историческое здание, время ограничено – на всё отводится час. К тому же здание – режимный объект и вокруг серьёзная охрана. А актёр, который должен быть в кадре, пьян и не может стоять на ногах. И продюсер нашёл выход из ситуации – костюмеры прорезали артисту шинель и привязали его к колонне. Эпизод был снят.

– Я была на одном спектакле, где играл наш известный «медийный» актёр, и играл чудовищно! Пожалела, что пришла с сыном: вдруг он потом не захочет идти в театр? После спектакля я поговорила с режиссёром, и тот объяснил, что это был срочный ввод.
– Это вопрос отношения к профессии. Его решает каждый – пекарь, столяр, строитель. Просто мы, актёры, – на виду. Бывает, что-то случилось с артистом и нельзя срывать спектакль, поэтому надо срочно ввести другого человека, хотя роль сложная. Есть такие актёры, которые берутся подготовиться за ночь! Они действуют в рамках задачи: зрители приходят в театр – продюсер и артист получают деньги. Я бы не стал вводиться в спектакль за одну ночь ни за какие коврижки.

– А в каких постановках вас можно сегодня увидеть?
– В спектакле «Мужчина моей мечты», где я играю «мужчину мечты» и вместе со мной работают замечательные актрисы – Наталья Бочкарёва, Ирина Лачина, Елена Панова, Юлия Ромашина. И в комедии положений «Жена на двоих», где я играю вместе с Петром Красиловым. Представьте: Восьмое марта, муж с пышным букетом едет к жене и застревает в лифте с её любовником.

– Чьё мнение о работе для вас важно?
– У любого артиста есть свой «гамбургский счёт». Можно бесконечно самообманываться, слушая мнения других людей, но ты сам точно знаешь, как сегодня сыграл и чего на самом деле стоишь.

Расспрашивала
Наталия ГРИГОРЬЕВА
Фото: Игорь Пискарёв

Опубликовано в №19, май 2014 года