Был у нас бык. Не телёнок, не бычок, а именно бык. Почти тонна живого веса! Громадина! Поначалу мы боялись выводить его на пастбище. А вдруг вздумает «поиграть», кто его удержит? Разнесёт всё в пух и прах. Но он оказался на редкость спокойным и покладистым. Дал себя спутать (на всякий пожарный случай мы приняли меры предосторожности) и, очевидно, сознавая свою мощь и силу, степенно пошёл за мамой на луг. Семеня позади для страховки, я слышала, как гудит земля под ногами нашего исполина.

На лугу, сплошь усыпанном золотистыми одуванчиками, над которыми деловито гудели пчёлы и порхали пёстрые бабочки, он сначала огляделся, словно любуясь весенним благоденствием, шумно понюхал воздух, смешно морща курносый нос, и не спеша принялся за трапезу. Пасущаяся поблизости живность пришла в неописуемое волнение. Коровы начали реветь, телята нарезали круги в радиусе отпущенной верёвки, флегматичные овцы – и те прекратили жевать и тупо уставились на нашего богатыря. И только Мишка миролюбиво пощипывал сочную травку, скромно опустив длинные ресницы.

С этих пор мы водили нашего тихоню без опаски, даже не спутывая. Он просто шёл вальяжно впереди, а мы за ним следом. Не поспевая, мама кричала ему:
– Миш, ну не так быстро! Я за-пы-ха-лась…

Он останавливался и, опустив голову, терпеливо ждал. На мамины охи-вздохи Мишка мотал головой, смешно морщил нос, выдыхая воздух через ноздри, словно извинялся. Прости, мол, не рассчитал, исправлюсь.

Однажды в полдень я пришла поить нашего гиганта.
– Мишка, попей холодненькой. Жарко! – я поставила ведро недалеко от него.

Но он с упоением «бодал» одинокую яблоню и, казалось, не замечал ничего вокруг. «Наверное, верёвку сильно отпустили. Надо подвязать, а то длинная слишком», – подумалось мне при виде такой картины, и я подошла к привязи. Верёвки никакой не было… «Так он отвязался!» – душа ушла в пятки.
– Безобразие! Завели монстров, каких свет не видывал!

Я прямо обомлела от неожиданности. Подняв глаза, увидела сидящую на яблоне соседку.
– Управы на вас нет! Для каких таких целей быка держите? Чтобы он вместо собаки на людей бросался?

Я повернула голову и увидела, как из нашего колодца показалась голова соседа. А из кустов выглядывала другая голова и тоже источала ругательства.
– Извините, не бойтесь! Он у нас смирный, – оправдывалась я. – Ведь правда, Миш, ты у нас воспитанный и спокойный?

Словно соглашаясь со мной, Мишка закивал кудрявой башкой и показал длинный шершавый язык, норовя лизнуть в доказательство справедливости моих слов.

– Вы ведь не сердитесь? Ну-ка, Мишка, проси прощения, негодник! – я потянула за верёвку, а саму колотил озноб. Шутка ли, это же не кто-нибудь, а самый настоящий племенной бык! Недаром по астрологическому календарю пальма первенства по праву принадлежит ему. Даже Тигр боится и потому не любит его, ведь Бык победил его, когда звери мерились силой.

Мишка задрал голову, мощно выдохнул воздух и уморительно сморщил нос, чем привёл в неописуемый восторг публику, минуту назад метавшую громы и молнии:
– Вы его что, дрессируете?
– Умный какой, а!
– Надо же! Скотина, а понимает…

К осени он едва помещался в нашем сарае. Нам не удалось пристроить его на ферму в качестве племенного производителя. «Слишком большой… Не прокормим такого…» Напрасны оказались мои слёзы и мамины увещевания о Мишкиной непритязательности.

– Как можно отправить такую умницу на мясо? Это же преступление! – не унималась я.

Но держать его дома не было никакой возможности. Вердикт был вынесен окончательный. Но тут неожиданно встал вопрос с транспортировкой: как перевезти его на другой конец села? Не пешком же!

Обычно это делается так: телёнка или корову привязывают к телеге с лошадью и не спеша ведут позади повозки или везут в кузове трактора. Но все шофёры и конюхи, которых мама приглашала пособить, бежали как от огня, едва взглянув на такого пассажира: «Да он вдребезги разнесёт и трактор, и телегу, и кобылу, и нас в придачу!» Доказывать обратное было бесполезно – не верили.

Приём скота проходил в три дня, за которые нужно было успеть оформить документы, прибыть к месту назначения, предварительно взвесившись. Мама, не теряя надежды, предлагала деньги, магарыч, но даже за такое богатство по тем временам никто не соглашался нам помочь. Лихие 90-е эхом прокатились по всей стране. Надо было как-то выживать, выкручиваться… В нашем сельском магазине в то время полки были пустыми, изредка завозили хлеб. Талоны за несколько месяцев лежали неотоваренными.

Не дождавшись помощи, мама махнула рукой:
– Пошли, Миш, сами… А что делать?

Он поглядел на неё и, словно взвесив свои возможности, согласно закивал головой. Со слезами всей семьёй мы провожали нашего атланта за ворота. Как всегда, по привычке он первым пошёл по дороге, а мама следом. Он как будто знал, куда надо идти, лишь изредка останавливался, чтобы подождать заливавшуюся слезами маму.

Ещё два дня ходила она проведывать своего любимца, кормила, приносила лакомство – горбушку с солью. Возвращалась с заплаканными глазами, опустошённая, нервная:
– Лучше с голоду умереть, чем так мучиться.

И с тех пор навечно зареклась держать дома какую бы то ни было живность.