В общем, вышел я июньским вечерком покурить на крылечко. Подходит жена – на себя не похожая. Ладони домиком, глаза виноватые.

– Везёт мне на дурацкие истории! Как будто других проблем нет, – и разнимает ладошки.

А между ними – полуголый птенец-желторотик. Перьев раз-два и обчёлся, остальное – кожа да косточки. Вид очумелый. Видать, только-только выпал из гнезда и тут же угодил в лапы великанши. Оказывается, жена мотокосилкой срезала разросшуюся траву по периметру дома и только чудом не погубила желторотика.

Кто таков? Мы размечтались о дрозде или скворце. Сидел бы у нас в клетке, разговаривал – скворцы, говорят, умеют по-нашему общаться. Не то что пара невыносимых попугаев-неразлучников, терроризирующих всю нашу семью. Они не только говорить – петь не умеют. Производят звуки, похожие на скрежет ножа по стеклу, причём децибельной громкости.
Но недотёпа, выпавший из гнезда, на поверку оказался обычным воробьём.

Посадили его в коробочку на крышу машины, спрятались за теплицей. Но пролетавшие птицы разных пород не обращали на птенца никакого внимания – в сумерках пернатые видят плохо. Тем временем солнце заходило, и встал вопрос: что с ним делать дальше. Оставить на ночь никак нельзя, мелюзга просто замёрзнет. Взяли в дом. Жена порылась на чердаке и нашла старую, но крепкую клетку. Натолкала в неё прошлогодней сухой травы, щедро посыпала сверху шелковистыми куриными перьями. Желторотик устроился на этой перине и вроде бы закемарил. Но ненадолго. Уже минут через сорок запищал, а ещё через полчаса чириканье стало пронзительным и требовательным.

Вот ведь задача – чем его кормить?

Жена скатала несколько горошин из размоченного мякиша белого хлеба и по очереди сунула в судорожно открытый рот. Найдёныш заглотал их и успокоился, снова зарывшись в перья. Я мысленно вытер со лба трудовой пот.

– Зря расслабился, – ехидно заметила супруга, – часа через два – самое позднее – он заорёт опять. Так что тебе, бездельнику, дежурить до утра. А кормить его, конечно, надо высокобелковым кормом, а не этой ерундой. И он у нас есть!

В доме стоит монументальный аквариум с рыбками цихлидами, которых обожает жена и которые обжираются мороженым мотылём и трубочником. Кучку размороженного мотыля жена засосала в шприц без иголки.

– Откроет рот – сразу выдави треть. Опять заорёт – ещё треть. Ну и последнюю часов в шесть утра. А потом уже я встану…

Я покрылся испариной. Не умею с живностью обращаться! Тем более, с заполошной, бестолковой. Это жене ничего не стоит закатить болючий укол бульмастифу Ероше или ротвейлеру Макару. Однако делать нечего, пришлось встать на вахту.

Едва все в доме успокоились, я засел за компьютер, почитал мнения знатных птицеводов. Волосы на голове встали дыбом. Зря мы ввязались в это дело. Во-первых, такую мелюзгу, как наш найдёныш, практически невозможно выкормить. Во-вторых, если оставить себе, в клетке он помрёт. В-третьих, выросший и отпущенный на волю тоже долго не протянёт – сожрут хищные птицы, защищаться от которых мама с папой его не научили. Такая тоска взяла, нет слов.

По фотографиям из интернета выяснили, что ему неделя от роду и что это мальчик. На крыло встанет через неделю.

По найдёнышу можно было сверять часы. Питался он строго по расписанию – каждые два часа. Смешно подпрыгивал в клетке, завидев меня или жену со шприцем в руках. Желтогубый свой рот раскрывал с таким наглым чириканием и так широко, что, будь покрупнее, проглотил бы изрядных размеров отбивную. Рос с поразительной скоростью. Через три дня полностью оперился, превратился в пушистый комочек. Ещё через день уверенно сидел на жёрдочке и научился культурно есть с ложечки. Особенно полюбил муравьиные яйца.

В общем, по обоюдному решению мы с женой выставили клетку с воробьём на улицу, на солнышке погреться. К тому же была надежда, что воробьи, обитающие под нашей крышей, всё-таки признают своего. Так оно и вышло! Через несколько минут воробьиная стайка устроила у его клетки бурное толковище. Птенец ошалело вертел головой и растерянно попискивал.

Договорившись о чём-то, воробьи разлетелись. Но уже через пару минут трое вернулись с червячками. Признали и взяли птенца под опеку – кормили до вечера. Поразительное и неожиданное зрелище! Даже если и были среди них мама с папой, то лишь случайно. И они никак не могли помнить, что это их детёныш, – птичья память коротка. Значит, считай, пригрели сына всей чирикающей эскадрильей. И кто – воробьи!

На ночь мы забрали птенца в дом – было ясно, что самостоятельно летать он ещё не может. А на следующее утро, едва открыли на улице дверцу клетки, он выпорхнул и уверенно утвердился на крыше теплицы, что-то гордо чирикнул сородичам. Сидел с полчаса, поглощая червячков, предложенных взрослыми воробьями. Наконец ему, видимо, популярно объяснили, что дармоедов им даром не надо, и наш найдёныш со всей стаей улетел куда-то за околицу, в Мещёру. Обживать этот мир, учиться добывать корм самостоятельно. Больше мы его не видели.

Хотя верим, что наш птенец выжил, заматерел и живёт вместе с остальными воробьями у нас под крышей. Их там штук двадцать. Нагло столуются из кормушек наравне с курами. А своего мы уже просто не узнаём. Не различаем в толпе других серых птах, чьи маленькие сердечки, оказывается, способны на сострадание и любовь.