СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Александр Збруев: Если бы сейчас мне предложили стать артистом, не согласился бы
Александр Збруев: Если бы сейчас мне предложили стать артистом, не согласился бы
25.08.2014 14:32
Александр ЗбруевНародного артиста Збруева сегодня редко увидишь на телеэкране, разве что в старых фильмах. Теперь он почти не снимается в кино. Но это вовсе не значит, что Александр Викторович ушёл в творческий отпуск, – он много работает в родном театре «Ленком», где занят в четырёх спектаклях, а недавно согласился на роль в картине молодого режиссёра Михаила Сегала. Об этом фильме, о своей многолетней работе в кино и на сцене Александр Збруев рассказал «Моей Семье».

– Вы всегда были одной из самых ярких звёзд кино, но в течение почти десяти лет не появлялись на экранах. Это ваше осознанное решение, или не зовут?
– Я часто отказываюсь сниматься, да и зовут всё реже. Но не скажу, что вовсе не предлагают. Я читал сценарии и в течение долгого времени говорил «нет» вовсе не потому, что такой уж капризный, – просто сегодня в нашем кино много разрушительного, зачастую фильмы снимают только чтобы заработать деньги. Вот и ответ, почему отказывался. В 2003 году я снялся у Сергея Соловьёва в «О любви», в 2004-м – у Алексея Рудакова в «Коже саламандры». Обе картины ушли в никуда, а ведь кино делается для зрителей. И тогда я подумал: а зачем отдавать этому столько времени? Не вижу никакого смысла и в том, чтобы мелькать в телевизоре, уже давно прошло то время, когда меня узнавали на улице. Не это главное для артиста. Вот и сказал себе: хватит, надо поставить точку. Меня устраивает работа в «Ленкоме», играю спектакли, и мне нравится непосредственная близость к зрителям, та энергия, которая приходит к тебе из зала, и та, которую ты отдаёшь. Спектакль идёт годами, к нему возвращаются, потому что это та самая классика, которую нужно знать. А фильм идёт пару дней в кинотеатре, потом на него ходят всё меньше и меньше, а потом он и вовсе забывается, конечно, если это не Тарковский.

– Но сейчас все разом заговорили: Збруев возвращается в кино. Что вас заставило изменить позицию?
– «Возвращение в кино» – громко сказано. Хочется спросить: в какое? Есть ли хорошее кино, и вообще стоит ли этим заниматься? Даже средние фильмы прошлых лет сегодня выглядят как невероятно талантливые. Актёры в них потрясающе существуют – в отличие от сегодняшних. Например, когда я снимался в «Большой перемене», Миша Кононов, игравший главную роль, был для меня большим артистом, я любил его за прекрасные роли. Потом он куда-то исчез. Через много лет я увидел его – абсолютно разрушенный человек, и это страшно. Увы, немало больших артистов, сделавших очень много для нашего кино, попали в вакуум и стали не нужны.

Вот это тот характер, который режиссёр Михаил Сегал предложил мне сыграть в его фильме с рабочим названием «КСП» – «Клуб самодеятельной песни». Я прочитал сценарий, потом две книги Сегала, посмотрел его картину «Рассказы», и мне всё по душе. Встретился с режиссёром, поговорили, мне понравилось, как он видит будущий фильм. Согласился ещё и потому, что тема картины мне близка. Я наблюдал за отношением к актёрам старшего поколения, когда они оказались ненужными, выброшенными из творчества. Но порой появляются добрые люди, которые не забывают, что было сделано большими артистами, и хотят напомнить об этом следующим поколениям. И протягивают «старикам» руку, чтобы вытащить из ямы, в которую те попали. Вот об этом и фильм Сегала, в котором я играю главную роль поэта-песенника, барда из прошлой жизни, если говорить о сюжете. Но фильм намного глубже: он о душе человеческой.

Александр Збруев– Подсчитала, что это ваша шестьдесят третья роль в кино. Александр Викторович, а расскажите, пожалуйста, о самой первой.
– Это была роль в фильме «Мой младший брат», 1962 год. Я учился на четвёртом курсе училища имени Щукина, и когда меня пригласили на пробы, понял, что мой герой – это я и есть. Не надо было ничего играть, а просто оставаться самим собой, хотя это очень трудно. Мы в жизни всегда что-то играем, мы совсем не такие, как на самом деле, – дома, с мамами и папами, с любимыми девушками. Всегда немножко закрываемся, чего-то не договариваем, чему-то радуемся или делаем вид, что радуемся, а внутри происходят совсем другие процессы. Самым трудным для меня на кинопробах было уйти от наносного и действительно остаться собой, настоящим: как ты любишь, как относишься к друзьям, как чувствуешь мир. Слава богу, меня утвердили. Моими партнёрами были артисты, которые в дальнейшем себя сильно проявили и до сих пор любимы, – Олег Даль, Андрей Миронов, Олег Ефремов.

Мне нравилось, что в советском кинематографе существовали худсоветы, в которые входили самые талантливые режиссёры и актёры: Чухрай, Пырьев, Зархи – они и утверждали (или не утверждали) артистов на фильм. Это и можно назвать объективным отношением, потому что кино – дело ответственное; как и телевидение, это окно в мир. И если картина сделана талантливо, её героям начинает подражать целое поколение. Сегодня в этом плане многое утеряно, поэтому-то мне и не хочется сниматься, лишь бы показать лицо. Неинтересно это.

– Вы «правильный» актёр, у вас очень правильный кинообраз. И вдруг совершенно неожиданно сыграли Сталина в «Ближнем круге» Андрона Михалкова-Кончаловского.
– Не знаю, почему режиссёр выбрал меня, я на Сталина совершенно не похож, да и снимался у Андрона давно, ещё в 1974-м, в «Романсе о влюблённых». В «Ближнем круге» был сложный грим, который делали американские гримёры, это вообще голливудская картина. Но для меня это был большой опыт. Журналисты писали: «Отец народов получился у Збруева криминальным паханом, испорченным взрослым ребёнком, недополучившим от жизни элементарного счастья и изо всех сил пытающимся в ней утвердиться дикими методами».

Кончаловский понимал, чего хотел, он всегда репетирует; Андрон – режиссёр настоящей школы, знает, что с актёрами надо работать, а не просто пришёл на площадку, «Мотор!» – и поехали. Что сегодня и происходит. Вообще состоится фильм или нет зависит только от режиссёра. И если актёр попадает в хорошие руки, даже маленькая роль может стать хорошей работой. А если попадает в бездарный фильм, то даже главная роль становится маленькой, почти невидимой. Поэтому надо сниматься у хороших, умных режиссёров, знающих жизнь.

Наше поколение знает о Сталине не понаслышке, а моей семьи эпоха его правления коснулась напрямую: в тридцать восьмом расстреляли отца, маму со мной на руках сослали на пять лет.

– У вас ещё была и роль последнего российского императора.
– Но это уже в театре. Я работал с Валерием Фокиным в спектакле по пьесе Эдварда Радзинского «Последняя ночь последнего царя», играл Николая Второго. Там какая-то бездна, бесконечное падение вниз, к смерти, и уже не важно, что ты царь. Возникало состояние человека в последнюю ночь, но он не знал, что она последняя. У моего героя была любовь к детям, к жене, просто человеческая любовь, только чувства. Есть такое выражение: царя играет его окружение. В том спектакле были заняты Ирина Купченко, Михаил Ульянов, Евгений Миронов, талантливейшие артисты.

– С 1961 года вы в труппе знаменитого «Ленкома». А с какими ещё известными театральными режиссёрами – разумеется, кроме Марка Захарова – вам довелось поработать?
– С Анатолием Эфросом, который недолго был художественным руководителем «Ленкома». Для меня тот период стал настоящим взлётом, ведь при Эфросе я сыграл сразу две главные роли, о которых говорила Москва, – в спектаклях «До свидания, мальчики!» и «Мой бедный Марат». И когда Анатолий Васильевич ушёл, для меня это стало потерей, я тоже ушёл вместе с ним в Театр на Малой Бронной, но всё-таки скоро вернулся в «Ленком», который после ухода Эфроса рухнул. И уже на его развалинах новый «Ленком» создал Марк Анатольевич Захаров. При нём и сложилась моя театральная жизнь, хотя сначала работать с ним было очень трудно. Потому что он совершенно необыкновенно мыслит – вопреки банальности или бытовой логике. Правда, эту его уникальную природу я понял не сразу и первые годы всё моё время по-прежнему занимали съёмки в кино.

А параллельно в «Ленкоме» начиналась новая жизнь – Марк Анатольевич начал обновлять труппу. Нет, он никого не выгонял, просто брал новых актёров: пригласил Евгения Леонова, Татьяну Пельтцер, позже пришёл Олег Янковский – словом, Захаров по крупицам собирал коллекцию талантов. «Ленком» невозможно представить без драматурга Гриши Горина. Он был профессионалом, каких мало, всегда находил что-нибудь такое, чем можно подсолить или подсластить пьесу, которую ставил Марк Анатольевич, они очень дружили и помогали друг другу.

alt

– У вас в репертуаре немало ролей, где приходится играть любовь. Какие качества должны быть у вашей партнёрши, чтобы для зрителей всё выглядело достоверно и убедительно?
– Снимаясь в кино или играя на сцене ту или иную роль, начинаешь видеть в своей партнёрше самые лучшие качества. Ищешь, что тебя в ней восхищает, во что бы ты мог влюбиться. И даже если тебе что-то в ней не нравится, объясняешь это так: зато таких качеств ни у кого нет, она такая единственная, ни на кого не похожая. Недаром у актёров, снимающихся вместе, любовь из фильма часто переходит в жизнь, даже создаются семьи – другой вопрос, надолго ли.

Снимаясь в фильмах о любви, я любил всех партнёрш – правда, мне с ними, как правило, везло. У Дмитрия Астрахана в картине «Ты у меня одна» снимались замечательная Марина Неёлова и Светлана Рябова, которые помогали и видели во мне что-то такое, чего во мне нет. У нас был абсолютный контакт, мы верили друг другу, и это уважение переходило в любовь на съёмочной площадке.

– Какое-то время вы преподавали в театральном вузе, но вскоре оставили это занятие. Почему?
– Мне было очень интересно наблюдать за новым поколением, они давали мне, может быть, больше, чем я – им. А почему ушёл? Наверное, принял близко к сердцу, что судьба выпускников не ясна. Сегодня молодые актёры попадают в такие ухабы, из которых выбираются кривыми. Многие мне рассказывают о так называемом кастинге. Это унизительно, ведь кастинг часто проводит не сам режиссёр, а его помощники, которые не настолько профессиональны, чтобы увидеть талант актёра. Думаю, это неправильно.

Не могу объяснить, почему сегодня по-прежнему большой конкурс в творческие вузы. Наверное, у молодых есть честолюбие, тщеславие, им хочется быть знаменитыми. Только они до конца не понимают, как это непросто. Если бы мне сегодня предложили стать артистом, я бы не согласился. Когда я пришёл в профессию, всё было нормально, а нынешнее время обманчиво. Поступающие на актёрские факультеты не понимают, что профессия девальвировалась.

alt

– Что, на ваш взгляд, за последнее время больше всего изменилось в кино и театре?
– Лет двадцать назад в нашем искусстве наступил переломный момент, который никак не закончится. В эту сферу проникли грубость, порнография и просто истоптали душу кинематографа и театра, царит всеобщая безвкусица, которая, к сожалению, стала нормой. И режиссёры ищут в пьесах эротику, о которой даже не позволяли себе думать драматурги. А ведь как было бы хорошо вернуться к истокам классической драматургии!

В своё время мы с Олегом Янковским и Сашей Абдуловым ездили с выступлениями по стране, зарабатывали три копейки, но при этом чувствовали себя совсем неплохо. Сейчас всё по-другому, и я даже в некоторой растерянности. Посмотрите, что творится в глянцевых журналах! На обложке напечатана какая-нибудь чудовищная вещь об известном человеке, и читатель, даже мельком увидев это в киоске, думает: а может, правда? И в конце концов покупает журнал, чтобы узнать подробности. Покупает! Значит, такова сегодня массовая культура – вернее, бескультурье, и это востребовано. Большая беда случилась с нашей культурой – ушла духовность, и вернуть её невозможно.

– Но в профессии у вас всё сложилось, разве нет?
– Иногда жалею, что стал актёром: не сыграл многое из того, что хотел. Потом, в актёрской жизни масса несправедливости, и это касается даже тех, кто внешне выглядит благополучным. Всё равно есть актёры, которые подолгу ничего не играют или играют совсем не то, что хотели бы. Иногда хочется махнуть рукой, но понимаешь, что другой жизни у тебя не будет, вот так всё сложилось. И порой начинаешь получать удовольствие от неожиданного предложения, что бывает не так часто.

Расспрашивала
Эвелина ГУРЕЦКАЯ
Фото: Fotolia/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №33, август 2014 года