– Светлана Николаевна, когда читаю и смотрю ваши интервью, с удивлением замечаю, что вы не скрываете своего возраста. В следующем году у вас юбилей – шестьдесят пять лет!
– А чему вы удивляетесь? Знаете, у меня отсутствует боязнь возраста. Напрочь. А чего его скрывать или бояться? В спектаклях или фильмах мои героини часто прямо заявляют, сколько им лет. (Смеётся.) Как и я в жизни. А вообще не всегда понимаю, когда актрисы играют героинь намного моложе себя. Мне кажется, это должны делать молодые. Нужно уметь принимать себя в любом возрасте, жить и работать в нём естественно.

– Есть у вас героиня, про которую вы могли бы сказать «Мы с ней похожи»?
– Нет, в театральных работах и в кино меня настоящую вы не увидите. Только когда я со сцены читаю стихи. На творческих вечерах, например. Другое дело, что образ героя, которого играешь, деформирует актёра. Бывает, что мои героини чем-то меня наделяют. Например, в спектакле «Ваша сестра и пленница» я играла королеву Елизавету. Жёсткая, расчётливая, умная. У неё есть чему поучиться.

– Что вы считаете главным итогом прожитых лет?
– У меня выросли прекрасные дети – Митя и Саша. Оба уже взрослые, у каждого своя семейная жизнь. Кстати, именно рождение детей помогло мне стать другой. Я свою жизнь так и делю – до появления сыновей и после. Раньше была достаточно легкомысленной, подверженной частым сменам настроения. Потом уже стала по-другому всё измерять… Бывало, говорила детям: «Желаю вам такую жену, какой я стала после вашего рождения». (Смеётся.) Я не хотела, чтобы у меня была девочка, потому что женщинам в нашей стране нелегко. Российская женщина выглядит так, что видно, насколько её жизнь замучила. Помните, как у Цветаевой: «Бог, не суди! – Ты не был женщиной на земле!» Ещё люблю свои роли. Считаю, что каждая моя роль на ступеньку выше предыдущей. Я постоянно иду в гору. Ведь если остановишься, можно и скатиться. Горжусь, что никогда не играла в пустых пьесах. Для меня главное – нравственный заряд, как не высокопарно это звучит. Если роль ничего положительного не несёт, я ни за какие деньги работать не буду.



– А в кино? Например, были ли у вас предложения, от которых вы отказались, а потом пожалели?
– Всё, что ни делается, – к лучшему. Знаете, я склонна думать, что ничего просто так не происходит в жизни. Всё идёт по заранее написанному плану. Написанному не нами. Судьбой. Можно пробиваться, лезть куда-то, но тебе роль не дадут. А можно лежать на диване, и роль найдёт тебя сама. Как было в фильме Эльдара Рязанова «Старые клячи». Должна была сниматься Наташа Гундарева, но она не смогла. Предложили мне. Хотя надеяться только на судьбу нельзя. Был период, когда я родила второго ребёнка и меня никто не звал на работу. И в театре новых ролей нет, и в кино – тишина. Что делать? И тогда я придумала поэтическую программу и с ней стала ездить по стране. Сейчас у меня уже несколько подобных программ, посвящённых нашим гениальным поэтам, – Анне Ахматовой, Марине Цветаевой, Марии Петровых и другим. В Москве я часто выступаю в бард-кафе «Гнездо глухаря». В этом году в репертуаре появилась новая программа – «Юбилеи 2014», читаю произведения тех, у кого юбилей: Михаила Лермонтова – двести лет со дня рождения, Анны Ахматовой – сто двадцать пять лет, Булата Окуджавы – девяносто, и других.

– Вы вспомнили Рязанова. Читал, будто бы у вас с Эльдаром Александровичем в своё время произошёл конфликт.
– Это журналисты придумали лишнее. Нет, серьёзного конфликта у нас никогда не было. Просто однажды Рязанов прислал сценарий фильма «О бедном гусаре замолвите слово», который мне не понравился. «Добрые люди» передали Эльдару Александровичу моё мнение, и он обиделся. Даже несколько лет со мной не здоровался. И я очень удивилась, когда мне позвонили и предложили сыграть железнодорожницу Марию в «Старых клячах». Помню, как страшно волновалась, когда приехала к Рязанову на разговор. (Смеётся.) В процессе беседы мы выяснили, что оба любим поэзию, и часа два читали друг другу разные стихи. И я открыла для себя другого Рязанова – тонкого, необычайно деликатного. С тех пор и дружим.

– А правда, что в «Большой перемене» вы должны были играть роль Светланы Афанасьевны – супруги Ганжи?
– Действительно, меня пробовали. А на роль Нелли Леднёвой – Катю Васильеву. Но после проб режиссёр Алексей Коренев решил иначе. Кстати, хороший режиссёр был. И дочь у него великолепная актриса – Лена Коренева.

– В этом фильме вы сами поёте знаменитую уже песню «Мы выбираем, нас выбирают»?
– Да, сама. Не ожидали? Я на творческих вечерах часто пою. А вот в кино в этом качестве меня задействовали мало.

– Глядя на вас, трудно поверить, что вы в своё время работали на ЗИЛе.
– Тем не менее это правда. Целых три месяца проработала слесарем-сборщиком карданных валов. По лимиту. А потом не выдержало здоровье, и я однажды просто упала. Мне было лет восемнадцать, приехала в Москву из Кишинёва. Без денег, без каких-либо связей. Трудно было… Три года подряд поступала в театральные вузы. Никуда не брали. Надо было как-то выживать, вот и пошла на ЗИЛ.

– Как считаете, почему вас не брали в театральные?
– Понимаете, я ведь всегда доходила до финального тура, а потом, когда на одно место претендовали два-три человека, меня убирали. У меня было несовпадение внешних данных с внутренними. Да и, наверное, настрадаться нужно было.



– Три года? Почему же не отступили? Такое сильное желание было?
– Не знаю я. Просто почувствовала, что надо поступать до последнего, и всё тут! Я же – Рак. У этого знака очень развита интуиция. В конце концов меня взяли в Школу-студию МХАТа. И я благодарна, потому что считаю этот театральный вуз самым лучшим. Такие прекрасные артисты вышли из него: Татьяна Доронина, Олег Басилашвили, Владимир Высоцкий, Валентин Гафт и многие другие. А какие великие преподаватели нас учили!

– Почему в своё время вы уехали из Москвы в Ленинград? Ведь, если не ошибаюсь, вас после учёбы сразу взял к себе во МХАТ Олег Ефремов?
– Да, и я была рада, что попала в этот театр. Но на съёмках фильма «Старший сын» страшно влюбилась в оператора Юрия Векслера, который жил в Ленинграде, и готова была поехать за ним куда угодно. Помню, позвонила Олегу Николаевичу домой и сказала: «Я ухожу из театра и уезжаю в Ленинград». Он спрашивает: «Почему?» – «Замуж выхожу». Зная, что я влюбчивая, иронично спросил: «За кого?» Отвечаю: «За Векслера». А они были хорошо знакомы, работали вместе на картине «Здравствуй и прощай». Тогда Олег Николаевич сказал: «За Векслера? Выходи». Так что с Ефремовым мы расстались в хороших отношениях. А в Ленинграде я уже пришла работать в Большой драматический театр к Георгию Товстоногову.

– Вы часто говорите, что в воспитании детей всегда были как наседка…
– Да, и не вижу в этом ничего плохого. Раньше слышала от окружающих: «Ты сумасшедшая мать!» Зато потом и теперь мне говорят: «Какие у вас прекрасные дети!» Знаете, я ведь в детстве не ощущала особой любви в семье. Дело в том, что я третий ребёнок. Уже родились и моя сестра, и брат, а я оказалась родителям как бы не нужна, что ли. Я это чувствовала, и от этого было одиноко. Но имелись и свои плюсы – от одиночества меня спасали книги, очень много читала. А когда росли мои дети, сделала всё, чтобы они не были одинокими. Всегда защищала их. Помню, как к моему сыну подлетела оса. А я их очень боюсь. Представила, что эта оса может укусить ребёнка, схватила её рукой и зажала в кулаке… Любое чувство страха покидает меня, когда дело касается детей. Я для сыновей – подруга жизни. Всегда разговаривала с ними, как со взрослыми, уважала их капризы. Я считаю, ребёнок не должен чувствовать себя обделённым, как это было у меня всю жизнь.

– А какая вы свекровь для ваших невесток?
– Думаю, хорошая. Просто передо мной был один замечательный пример – моя первая свекровь, мама первого мужа. С ним у меня возникали проблемы, а вот с ней – никаких. Очень умная, тактичная женщина. И даже после нашего развода она навещала меня, когда я болела. Я запомнила на всю жизнь, что значит жить в чужом доме и как важно при этом поведение старшей в доме женщины.



– Светлана Николаевна, вы говорили об интуиции – а верите в разного рода гадания и предсказания?
– Категорически нет! Нельзя пытаться узнать, что будет! Никогда не гадала и не слушала, что мне предсказывали. Только сильный человек может как-то подправить свою судьбу, своё будущее.

– А вы – сильная?
– Приходится быть. Хотя и сильная, всё-таки я насквозь женщина. Но на мне слишком много ответственности – семья, дети, зрители. И за всё это я отвечаю двадцать четыре часа в сутки. Помню, была как-то с концертами на Дальнем Востоке, выступала на пограничной заставе. Подошла ко мне женщина: «Светлана, у нас умирает один пограничник. Пожалуйста, пойдёмте к нему!» Заходим. Действительно, лежит молодой человек. Уж не знаю, что у него за болезнь. Мы взялись за руки. Я пыталась шутить, улыбалась, старалась как-то развеселить его. И мне показалось, что ему стало легче после моих слов. К сожалению, я поздно поняла заповедь «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

– И как это случилось? Что-то произошло?
– Да об этом уже не раз писали, не хотела бы повторяться. Просто сразу очень много свалилось. Автокатастрофа, в которую я попала, операции, потеря близких людей, болезни моих детей… И вот в этот момент супруга Виктора Мережко Тамара, к сожалению, сейчас покойная, рассказала мне притчу. Идёт человек. Падает в пропасть. И успевает схватиться за какую-то веточку. Пытается выползти наверх – барахтается, скребётся, но у него не получается. Силы уже на исходе, вспоминает о Боге. Призывает Его: «Верю в Тебя. Помоги». А Бог ему: «Если веришь – отпусти веточку». Если суждено разбиться, значит, так и будет. Если нет, то выживет. В трудных ситуациях я тоже так поступаю.