– Я не работаю в этом театре уже двадцать лет. Часто спрашивают: «Что вы чувствуете, когда проезжаете мимо здания БДТ на Фонтанке?» А я спокоен. Если бы каждый раз там клинило сердце, меня бы уже и на свете не было. (Улыбается.) В этом театре прошли очень хорошие и грустные годы моей жизни. Я не столько играл, сколько смотрел, слушал и запоминал. Ведь с БДТ связаны такие имена! Павел Луспекаев, Ефим Копелян, Сергей Юрский, Наталья Тенякова, Олег Борисов, Зинаида Шарко, Олег Басилашвили и многие другие великие артисты. Эту школу ни с какой другой не сравнить. Вот и получается, что опыт наблюдения оказался для меня значительно важнее, чем роли, которые я там не сыграл. Моя работа в Большом драматическом театре – это история несыгранных ролей.

– Юрий, но Моцарта в вашем исполнении помнят многие театралы Санкт-Петербурга.
– Это всё «доедалки». То, что доедается первого января, после встречи Нового года. Застывший холодец, салатик оливье, водочка, настоявшаяся в морозилке, – всё это по-прежнему вкусно. Но это мы ели и пили вчера. Все мои роли в БДТ сыграны в связи с грустными для театра событиями: например, кто-нибудь из актёров напился, заболел или умер. Тогда меня срочно вводили в спектакли.

– А когда вы с женой Еленой бываете в Санкт-Петербурге – ходите в БДТ?
– Ни разу не были. Я прихожу туда только по печальным поводам – когда приходится хоронить друзей, работавших в театре. А спектакли не смотрю. В этом нет принципиальной позиции, это просто что-то необъяснимое. Знаете, как бывает: уходишь из семьи – и больше не возвращаешься. Но это не значит, что не хранишь тёплых чувств по отношению к близким.



– Недалеко от театра, на Фонтанке, находится офис телестудии «Позитив», которая в течение двадцати лет снимала вашу популярную передачу «Городок». Вы много раз рассказывали о знакомстве с Ильёй Олейниковым, о начале работы. Сейчас, спустя почти три года после его ухода, вы уже привыкли к тому, что его нет рядом?
– Как же к этому можно привыкнуть? Конечно, нет. Мне очень трудно говорить об Илье. Секрет нашего дуэта только в том, что мы были парой. Каждый из нас по отдельности в своё время не состоялся в этой жизни. Особенность Ильи – это его партнёрская уникальность, что дано очень немногим людям. Жить по принципу «чем лучше играет мой партнёр, тем лучше играю я», растворяться в партнёре, существовать в кадре во имя партнёра – это редкий дар. Он говорит о высочайшем владении профессией. Илюша, который окончил цирковое училище, а не театральную академию, вероятно, воплощал в себе целую артистическую систему. В нём было то, чему учат годами, – выстраданное глубочайшее понимание партнёрства. А по-человечески он был… такой, какой был. Если любил, то любил, был преданным человеком. Я не знаю ни одного случая за все годы нашей дружбы, когда он позволил бы кому-нибудь в его присутствии сказать обо мне плохо.

– Мы не раз общались с Ильёй. Он, кстати, не любил, когда его называли по отчеству. Первое впечатление, которое складывалось о нём у людей, – какой-то нелюдимый, хмурый…
– Скажем так – не очень улыбчивый. Но он вовсе не был угрюмым человеком, согласись! Смешливый, живой… Но проявлял себя в пределах нормы. Не гоготал, не бегал, не оставлял за собой россыпи шуток. Он бывал очень разным. Просто разница между образами, которые играл, – очень тонкая, внешне не слишком заметная. Вот и вся штука.

– Когда смотришь повторы программы, от песни «Городок» в исполнении Анжелики Варум щемит сердце, и невольно вспоминаешь Олейникова.
– Да! Когда мы искали песню на заставку, то решили: это должно быть что-то лирическое. Мы ведь придумали весёлую передачу от невесёлой жизни. Поэтому нам нужна была трогательность. И вот нашли эту песню. А сейчас её слушать невозможно. Там есть очень тяжёлые слова… (Пауза.) «Навеки провожают…» За день до ухода Илюши я был у него в больнице. Поцеловал со словами: «Ты не подводи меня!» И вот… Подвёл. Наверное, это единственная моя просьба, которую он не выполнил. Есть у меня песня, которую я посвятил Илюше. Там такие слова в припеве:
Где-то, где-то на этой планете,
Где-то на этом свете,
А может потом – на том,
Где-то в тоненьком лучике света
Встретятся два силуэта
И снова споют вдвоём.

– Я читал, что именно на программе «Городок» вы познакомились со своей будущей супругой Еленой?
– Да, в офисе нашей передачи. Елена тогда жила в Москве и работала в фирме, которая занималась установкой натяжных потолков. И вот в один прекрасный день компания стала спонсором «Городка». К нам зачастил её представитель – Лена. Она приезжала с договорами, привозила денежки. (Смеётся.)

Елена: Помню, летела в Питер с пачками наличных. И не придумала ничего лучше, как спрятать их в сапогах. Была в полной уверенности, что никто не заметит. Поднимаюсь по трапу и слышу за спиной: «Девушка, у вас из сапог денежки выпали!»

– Лена, могли ли вы в то время подумать, что станете супругой Стоянова?
– Конечно, нет. «Городок» мне нравился, но даже не представляла Стоянова потенциальным мужем. Отношения начались позже. И вот мы вместе уже более пятнадцати лет.

– Юрий, почему Елена переехала в Санкт-Петербург, а не вы к ней в Москву?
Елена: Именно ему удалось «уволить» меня с работы, а не мне его.
Юрий: Зато теперь мы живём на два города. В Москве у нас есть квартира и дача, можем приехать в любой момент и чувствовать себя как дома. Конечно, Лена совершила подвиг – оставила в такой безалаберной, вкусной, суетливой Москве своих друзей, любимую работу. И переехала в город имени ОРЗ – на родину острых респираторных заболеваний, чахотки, гриппа, отита и гайморита. (Смеётся.)

– Как-то вы нелестно о Санкт-Петербурге отзываетесь.
– Да, у меня с городом сложные отношения. (Смеётся.) Но это я о климате говорю. Когда скучаю по Москве, то с жёлчью описываю Санкт-Петербург. А на следующий день могу «припечатать» столицу. Особенно умиляют названия московских улиц – Хавская или Мантулинская, например. Забавляют и названия районов: Жулебино, Бирюлёво, Бибирево. Читаю это и начинаю скучать по Мойке, Фонтанке, каналу Грибоедова…

– Есть ли у вас с Еленой места в Питере, с которыми связана романтика ваших отношений?
Юрий: О, пожалуй, это гостиницы. Когда мы начали встречаться, я был семейным человеком, поэтому селил Лену в лучшие отели Санкт-Петербурга – либо в «Асторию», либо в «Европу». В последней был номер с большим красивым балконом, с видом на площадь Искусств.
Елена: Это он так пыль в глаза пускал.
Юрий: Ну и ещё одно романтическое место – Дворец бракосочетания номер один на Английской набережной. Кстати, это первое подобное учреждение в нашей стране. Вообще-то мы даже не задумывались о регистрации, к тому времени жили вместе уже несколько лет, но без штампа в паспорте. Лена ездила со мной на гастроли, и всякий раз при заселении в гостиницу, изучая паспорта, администраторы проявляли к нам особый интерес. Дескать, фамилии разные, штампов нет. В один прекрасный день мы и решили зайти во Дворец, чтобы, наконец, избавиться от лишних вопросов. У Лены тогда болели уши, она каждый раз громко переспрашивала: «А?! Что?!» У дочки Насти, которая тоже была с нами, случился какой-то очередной отит. На мне были обычные джинсы и свитер. В таком виде мы пришли к директору с просьбой расписать побыстрей. Нас попросили зайти через полтора часа. Вернулись и видим: стоит человек с видеокамерой, регистратор с лентой и букетом цветов. Работники Дворца бракосочетаний решили сделать нам приятное. Наверное, подумали: жлоб Юрий Николаевич, даже цветочки будущей супруге не купил. (Смеётся.)
Елена: Они просто нас пожалели, решили, что ты взял убогую, с больным ребёнком.
Юрий: Самое интересное, что через полгода Лена вдруг сказала: «А нельзя было жениться по-человечески?» Видимо, выздоровела.

– Лена, вы взяли фамилию мужа?
Елена (Смеётся.): Поскольку я тогда плохо слышала, то на все вопросы отвечала «да». В том числе и по поводу фамилии.
Юрий: Есть на набережной у Летнего сада местечко, которое любит вся наша семья, особенно дети. Две небольшие горки. Когда едешь в машине на большой скорости, то в этом месте просто взлетаешь! Ещё когда я служил в армии, мы прозвали это место «дембельским проездом» – прыгали тут на «пазике». Как-то с детьми поехали в пиццерию. Возвращаемся, я, как всегда, рулю через эти горки. И вот за минуту до «взлёта» наша младшая дочь Катя произносит: «Ну, пицца, держись!» В тех же местах находится роддом имени Отта, где родилась Катюша. Это старое здание на Менделеевской линии, ещё петровских времён. Хорошо помню день рождения дочери. Тогда мне удалось вырваться со съёмок и присутствовать при родах. Мне дали подержать дочку, и я уехал. А Лену положили в реанимацию, куда не пускали посетителей. И вот когда я снова приехал в роддом, меня провели к жене под видом врача – пришлось надеть зелёный докторский костюм с шапочкой и марлевой повязкой. Пока шёл в отделение, меня атаковали женщины с вопросами: «Доктор, а когда бандаж можно снимать?», «А почему у меня тут тянет?» Мой отец работал гинекологом, и я слегка подкован по этой части. У меня в детстве даже были прозвища: Аптечкин, Таблеткин. В общем, мне удалось на ходу дать женщинам несколько полезных советов.

– Юрий, а вы своих родственников снимали когда-нибудь в «Городке»?
– Только Ксюшу и Настю в небольших эпизодах. Это было очень давно. Супругу и младшую дочь не снимал принципиально. У Кати есть тяга к актёрскому ремеслу, а я не хочу для неё такого будущего. Конечно, если она сама будет очень стремиться стать актрисой, мешать не стану.
Елена: А я стану обязательно! Считаю, это очень тяжёлая профессия, не женская.
Юрий: И ещё успех актёра далеко не всегда зависит от него самого. Эх, если бы можно было заглянуть вперёд и узнать, что Катю минуют сложности, которые возникли на пути её отца. Ведь у меня что-то стало получаться в профессии, только когда мне было уже далеко за тридцать. Знаете, Катенька просит меня петь ей две песни – «Ваша благородие, госпожа удача» и романс «Два плаща», который я сочинил сам:
Пусть жизнь устроена хитро,
Но вот простая аксиома:
Коль едет чёрный плащ в метро,
То жёлтый ждёт его у дома.
Холодный дождик моросит,
И день закончится не ярко,
И чёрный плащ спешит к такси,
А жёлтый плащ уходит в арку.
Я посвящу ему строфу,
Он, молчаливый и покорный,
Хотел бы быть в одном шкафу
Лишь с тем плащом,
Который чёрный.
Как-то для очередных съёмок мои волосы перекрасили в чёрный цвет. Вернувшись вечером домой, я подошёл к Катиной кроватке. Дочка посмотрела на меня и выдала: «Ну что, допрыгался, Чёрный Плащ?» Потом повернулась на другой бочок и произнесла: «Ну, просто «Русские сенсации»!» (Смеётся.)



– Юрий, когда вы ушли из семьи к Елене, друзья вас не осуждали?
– За что? Вот когда я уходил из первой семьи, где у меня остались двое детей, – наверное, было за что осуждать. А тут мы расстались достойно. При этом права женщины не ущемлены. Конечно, какие-то знакомства, связанные с тем браком, я больше не поддерживаю. Зато с предыдущей тёщей, Нелей Константиновной, продолжаю дружить. Дай бог ей здоровья! Кстати, именно она в своё время помогала мне с женским гардеробом для моих героинь в передаче «Городок».

– Елена, говорят, Стоянов совсем не умеет распоряжаться деньгами и часто покупает ненужные вещи. Это правда?
Елена: Юра ведётся на рекламу. К примеру, если по телевизору рекламируют очередной прибор, избавляющий от всех болезней, муж заказывает эту «замечательную» вещь. Потом мне приходится отказывать курьеру.
Юрий: Зато у меня есть плюс: я не пью. Причём, можно сказать, с детства. В нашей болгарской семье сухое вино стояло в графинах на столе. Пей сколько угодно. Но мне не хотелось.

– Когда мы с вами по телефону договаривались о встрече, вы сказали, что не сможете уделить много времени: мол, жить осталось в лучшем случае лет двадцать, многое нужно успеть сделать. Почему так мало себе определили?
– Ну, а сколько? Мне пятьдесят семь лет. Не многие разменивают даже восьмой десяток. Думаю, надо трезво оценивать свои возможности и возможности страны. (Смеётся.) Конечно, если выпадет пожить больше, я не обижусь – и найду чем заняться, уж поверьте!