Но я с утра всё равно в большой печали. Когда прохожу мимо народца, глаза на мокром месте. Как пережить столько дней без своих деточек? И как же они без меня? Пишу матушке записки-подсказки, телефон ветеринара, собираю переселенцам пакеты с едой. Муж с детьми печаль мою не разделяют и бурно радуются предстоящей поездке.

И вот наступает ответственный момент: несём моих пушистиков в соседний подъезд, к маме. Нести вроде недалеко, но во дворе нас всегда поджидает засада. Наша местная детвора, вооружённая автоматами, пистолетами, совками, ведёрками и куклами. Малыши уже присутствовали при великих переселениях пушистого народца, и кое-кто из них это даже помнит.

Первая из подъезда выхожу я. В руках кот, завёрнутый в лёгкое одеяльце. Только башка торчит. Одеяльце для того, чтобы кот не убежал, да и досадная неожиданность может случиться. Мелкий пацан говорит: «Тётя, покажи!» М-дя, дозор не дремлет. На всех окрестных скамейках греют пузо дворовые кошаки, но этот же – в одеяле!

Следующей из подъезда выходит дочка с Соней в клетке. Соня – морская свинка. Молодёжь на площадке оживляется, становится вокруг дочки: «Глянь, какая жирненькая!» – «Просто лохматая», – оправдываюсь я. Круг сжимается.

Из подъезда выходит сынок, тащит клетку с Маней. «Ещё одна свинка, тоже то-о-лстая!» – гудит какой-то малыш. Тут мне крыть нечем, Маня не лохматая, Маня – действительно толстая. Клетки стоят на скамейках, вся детвора – вокруг нас.

И тут наша семья делает «контрольный выстрел» – спустился муж с огромной клеткой. В клетке заперто белоснежное облако. Не выдержали даже мамы и бабушки гуляющих малышей, взяли нас в двойное кольцо. В клетке сидит наш кролик Степан. Белый пушистый красавец с огромными чёрными глазищами, высокомерный эгоист. Даже головы не повернул: кто он, а кто мы! Плебеи.

В общем, полчаса нас удерживали во дворе. Когда поднимались к маме в подъезд, только и слышно было: «Мама-а-а, купи-и!»