Васька вырос в пушистого рыжего красавца с плутовской мордой и глазами разбойника. Мы жили в старом купеческом доме, в котором было восемь квартир. Так сложилось, что ни у кого не было кошки, и Васька вскоре понял всю выгоду своего положения. Он стал общественным котом – ходил в гости поочерёдно во все квартиры, кроме одной. Орал под дверью, его пускали, он важно направлялся к мисочке, которую ставили специально для него. Обнюхивал, если еда не нравилась, возмущённо фыркал, тряс лапами, вертел хвостом и уходил, не взглянув на хозяев. Если же еда нравилась, кот вскакивал кому-нибудь на колени, сыто мурлыкал и позволял себя гладить.

Любил Васька захаживать на помойку в соседнем дворе, где встречался со своим соперником Барсиком. Они стояли нос к носу и орали, пока не распахивалось чьё-нибудь окно и на котов не лился поток воды. А рядом наблюдала за разборками невеста – кошка Василиса.

Рядом с нашим домом находилась гостиница, в которой жили актёры. Как раз снимался фильм «Большая перемена». Актёры питалась в кафе «Шашлычная» и часто захватывали оставшиеся кусочки мяса для Васьки. Он им очень нравился, особенно Савелию Крамарову. Завидев актёра, Васька стремглав летел навстречу, а за ним бежали мои дети. Семилетний Серёжа просил:
– Дядя Крамаров, покажи обезьянку Микки!

Из-за спины Серёжки выглядывала пятилетняя Юляшка и умоляюще глядела на актёра. Тот не выдерживал: выгибал руки дугой, вытягивал губы, приседал и подпрыгивал. Дети визжали от восторга, а довольный Крамаров уходил в гостиницу.

В нашем доме жила одинокая баба Зина. Все соседи были очень заняты, и выслушивать её ни у кого не было ни желания, ни времени. Благодарным слушателем для бабы Зины оказался Васька.

Они располагались во дворе дома, баба Зина сидела на скамеечке около забора, а Васька – под любимым кустом акации. Бабуля жаловалась Ваське на цены – опять выросли, на власть – не хотят делать ремонт, на врачей – ноги болят, а они не лечат. На морде Васьки отражались внимание и сочувствие, он лениво щурился и постукивал хвостом.

Однажды возле скамейки шлёпнулся свёрток, он прилетел явно из-за забора. Наш двор примыкал к хлебозаводу. Васька брызнул из-под куста, а баба Зина развернула свёрток: там были сахар-песок и брикет сливочного масла. Баба Зина быстро сообразила, что к чему. На площадке второго этажа нашего дома с некоторых пор дежурил оперативник, потому что на заводе начались хищения продуктов, а из окна дома просматривались часть двора хлебозавода и проходная.

Схватив свёрток, баба Зина скрылась в подъезде, а «несун», благополучно миновав проходную, метался вдоль забора со стороны дома в поисках пропажи.

С тех пор дежурства бабы Зины на скамейке стали регулярными, свёртки ещё несколько раз перелетали через забор, но баба Зина была на страже, и хищения на заводе прекратились.

Но на некоторые вещи начальство хлебозавода смотрело сквозь пальцы: по вечерам около проходной кучковались «финики» – курсанты финансового училища, располагавшегося напротив. Товарищи отряжали их в самоволку для добычи продуктов, в частности хлеба. Сочувствующие молодым голодным ребятам рабочие и вахтёры выносили несколько батонов. Начальство знало, но никаких мер не принимало – сами служили в армии, да и завод тогда ещё не был приватизирован.

Но это так, к слову. Вернёмся к Ваське.

Я сказала, что кот не ходил только в одну квартиру. Там жила Вера – странноватая особа, у которой было такое же, как у Васьки, хобби – ходить в гости к соседям, особенно в обеденное время.

Я не могла понять, почему Ваське впервые за долгое время пришла идея напроситься к Вере в гости. Вкусным из-под её двери пахнуть не могло: дежурным блюдом Веры была тюря – раскрошённый хлеб, заправленный постным маслом и репчатым луком. Но Васька начал орать под её дверью. Дверь приоткрылась, и кот получил веником по морде и пинок под зад.

Обалдев, Васька несколько минут сидел на месте, а потом рванул во двор и пролежал под чахлым кустом акации несколько часов. Переживал унижение и вынашивал план мести. Никто не ожидал, что это случится так скоро и месть будет столь оригинальной.

Я уже говорила, что дом у нас купеческий – очень старый, в аварийном состоянии. Из стен вываливались кусочки кирпича и падали на карниз между первым и вторым этажами. Этот карниз опоясывал весь дом, на нём любил полежать Васька. Под карнизом пробегала дорожка, по которой ходили жильцы.

Вскоре после расправы над Васькой Вера возвращалась домой по этой дорожке, в руках была драгоценная ноша – бидон с молоком, которое приобреталось лишь раз в неделю. Внезапно на голову Веры свалился осколок кирпича. От неожиданности женщина выронила бидон, заорала благим матом и схватилась за голову. Обнаружив открытое окно нашей квартиры на втором этаже, она взлетела по лестнице и с воплями напала на мою свекровь, которая уже минут пятнадцать беседовала с соседкой на лестничной площадке. Из Вериного крика вперемежку с матом ничего нельзя было понять. Бабушка, человек хладнокровный, хлопнула Веру по щеке и приказала:
– Говори членораздельно!

Вскоре выяснилось, что кто-то из нашей семьи спустил на её голову кирпич с явным намерением убить. Но так как никого из нас в доме не было, а бабушка беседовала с соседкой, все с удивлением бросились к окну. На карнизе, свесив морду вниз, лежал Васька и явно готовил новую диверсию, так как около его лапы валялись осколки кирпичей.

Наказывать кота не стали. Соседка заявила:
– Ты, Верка, сама, небось, напаскудничала, вот и получила.

С тех пор под карнизом никто не ходил. На всякий случай.

Прошли годы. Наш дом определили под снос, дали нам ордер на квартиру, которая находилась далеко за Волгой. Мы везли Ваську в мешке, чтобы не видел дорогу, в том числе и через длиннющий волжский мост.

Через несколько дней он сбежал. Нашли кота на старом месте, под любимым кустом акации – худющего, голодного. Васька сбегал ещё два раза, но последний раз искать его не стали. Через месяц он вернулся сам и больше уже не убегал. Дом к тому времени снесли, и Васька, видимо, понял, что со старой жизнью покончено и надо начинать новую.