Куда обычно отправлялся советский подросток летом? На деревню к дедушке и бабушке. Там ребята быстро собирались в стайку, вместе ходили купаться, в лес, на праздники и дискотеку.

В тот раз мы отмечали день рождения Серёги. Парню исполнилось 16 лет, и его отец поставил на стол самый настоящий вермут. Две бутылки! В то время щедрый подарок. На полках сельского магазина выбор алкоголя был невелик: плодово-ягодное вино, вермут и кубинский ром. Последний считали в деревне выбросом денег на ветер. Так что дядя Валера в грязь лицом не ударил.

Серёжкины родители, тётя Нина и дядя Валера, присоединились к молодёжи «буквально на одну рюмочку» и произнесли прочувствованный тост о том, что Серёга стал мужиком, скоро получит паспорт и всё такое. В конце тоста пошутили, что раз нам теперь полагается вино, то надо учиться грамотно его пить – вот такими рюмочками. Эти рюмочки были похожи на медицинские мензурки для промывания глаз. Выпив за именинника, родители Серёжи ушли шуршать по хозяйству.

Под огурцы, помидоры, горячую картошку и жареных карасей веселье пошло полным ходом. А много ли подросткам надо?

Один только Андрюха скучал у края стола. Накануне у него выпала пломба, болел зуб. Домой в Москву к зубному Андрюха не поехал, потому что мать наверняка заставила бы сидеть с младшим братом, и тогда бы он точно пропустил день рождения Серёги. А на это Андрюха пойти никак не мог.

Когда веселье было в полном разгаре, Серёга, взглянув на друга, вдруг стукнул себя по лбу. «Щас приду!» – пообещал он и вылетел из комнаты. Вернулся с какими-то скляночками из бабушкиной аптечки. И объявил нам, что это – настоящий зубной цемент, который используют дантисты, и зуб Андрюхе можно вылечить прямо тут, на месте. Все дружно поддержали это начинание.

Мы сразу стали вспоминать всё, что слышали о кариесе. Стихийный консилиум юных стоматологов постановил, что «кариес – это микроб» и он обязательно сдохнет в спирте, а потом останется только лишь запечатать зуб – и все дела.
Стали думать, где достать спирт. До ближайшего медпункта – пять километров. Да и никто там не ждёт. Тогда мы решили использовать подручные средства. А где больше всего спирта? Правильно, в одеколоне!

Мы дружно метнулись по домам в поисках парфюмерного продукта. Лично я выклянчила у своего дяди одеколон «Саша»: «Ну пожалуйста, нужно всего капельку! Мы только головку магнитофона протрём и сразу вернём». При этом я на всякий случай попутно стырила с бабушкиного трюмо ещё два флакона одеколона: «Гвоздику» и «Кармен». Должен же быть у больного друга какой-никакой выбор?

Друзья тоже не пожадничали. Вскоре на столе перед Андрюхой с Серёгой выстроился целый ряд из десятка флаконов с одеколоном, были даже духи Серёгиной сестры.

Духи отмели сразу. Не дело это – настоящему мужику женскими вещами пользоваться. Мою «Гвоздику» забраковали, сказав, что от неё даже комары дохнут. Чей-то «Шипр» не подошёл по запаху. В общем, после долгих исследований выбрали одеколон «Тройной» – за крепость и «мужской имидж».

Как лечить зубы, знает любой ребёнок, а тут собрались уже почти взрослые люди. Сначала напихали Андрюхе за щёки и под язык ваты, потом полили на зуб одеколон. Точнее, хотели вылить на зуб, но одеколон неожиданно сделал мощный «бульк» и улетел куда-то в горло. Андрюха кашлял и плевался, еле отдышался. Тут мы поняли, что надо налить немного одеколона в рюмку, а уже из неё лить на зуб. Так и сделали.

Серёга быстро смешал содержимое бабушкиных склянок, замесил зубной цемент и с помощью спички нанёс другу на зуб. Теперь надо было всё это немного уплотнить. Не вопрос! Тем же «Тройным» протёрли старый полиэтиленовый пакет, и, обмотав им палец, Андрюха начал утрамбовывать пломбу, стараясь поставить её на место.

Надо отдать Андрюхе должное. Всё то время, пока друг ставил ему пломбу, он честно и безукоризненно выполнял все команды. Но как только Серёга сказал «Ну, вроде всё», Андрей, закрыв рот руками, ломанулся во двор к туалету. Чуть дверь с петель не слетела.

Услышав из туалета характерные звуки, Тётя Нина насторожилась и на всякий случай решила проверить, чем занимается молодёжь. Удивлению Серёгиной мамы не было предела, когда она узрела на праздничном столе батарею пузырьков с одеколоном. Рука сама потянулась к ближайшей рюмке. Тётя Нина поднесла её к носу. По закону подлости это оказалась та самая рюмка, в которую наливали одеколон. Истошный крик «Валера!» слышали, наверное, на другом конце деревни.

Потом мы по очереди дышали на тетю Нину и дядю Валеру, давали честное комсомольское, что пить одеколон вовсе не собирались, а только лечили им заболевшего друга.
Вечером, гуляя по лесополосе, мы ржали над позеленевшим Андрюхой, который потом три часа икал. К тому времени о нашем дне рождения знала уже вся деревня. А пломба, кстати, качественно встала. По крайней мере, до сентября зубы у Андрюхи больше не болели.