– Женя, поздравляю, удачное начало – за образ Михаила Боярского получил одни пятёрки. Внешне, наверное, не совсем, но по голосу точь-в-точь получилось.
– Спасибо за лестный отзыв. Три года меня звали в этот проект, а я сомневался. Но посмотрел на ребят, участвовавших во втором сезоне, и завёлся. Особенно поразили Азиза и Елена Максимова. Я тоже решил попробовать, интересно же. Надеюсь, что мне достанется кто-нибудь из любимых рок-исполнителей.

– А если женский образ предложат?
– Думаю, это обязательно произойдёт. (Смеётся.) Ну и что? Не боюсь, попробуем и женский. Впрочем, женщин я ещё не играл ни в театре, ни в кино. Одна вызывает досаду: войти в образ Грейс Джонс мне вряд ли дадут, потому что в прошлом сезоне Стас Костюшкин её уже изображал. А я бы очень хотел, она интересная дива.

– Ты уже участвовал в телевизионных шоу Первого канала – «Две звезды» и «Король ринга». Некоторые артисты недостаточно хорошо отзываются о коллегах, которые снимаются в подобных проектах: мол, делать нечего этим людям, тоже мне – артисты. Как относишься к таким высказываниям?
– (Смеётся.) Может, и правильно говорят. Помнишь анекдот об артисте, который после смерти попал в ад? Он обращается к Богу: «За что?» Тот ему отвечает: ты разве не знаешь, что лицедейство – грех, раньше актёров вообще хоронили за оградой кладбища. Мужик указывает в сторону: «А вон же артист нашей труппы Семёнов по раю ходит». – «Слушай, да какой он артист!» Ну а если серьёзно, то в шоу «Король ринга» я, например, пошёл потому, что это вписывается в мою систему координат, это часть моего мужского мира: есть упоение в бою! А «Две звезды» – это моя нереализованная детская мечта. Я хотел петь в таких коллективах, как «Весёлые ребята», «Синяя птица», «Аракс». Целый период моего детства и полового созревания прошёл под звуки этой музыки. Я тогда жил в городе Никополе. Один наш земляк, известный саксофонист, работал в коллективе Аллы Пугачёвой. Как только я узнал об этом – напел целую бобинную кассету и через знакомых передал этому музыканту. Надеялся, что он послушает и позовёт меня петь в Москву… (Смеётся.) Так что участие в «Двух звёздах» – это просто реализация детской мечты: стать эстрадным артистом.



– В последнее время мало видим тебя в кино. Решил взять паузу?
– Ну почему же мало? Вышел фильм «Крик совы», а совсем недавно – «Батальон», где я тоже промелькнул. В марте закончил сниматься в картине «Контрибуция». А вот сейчас в съёмках действительно наступило затишье. Прозвучало бы кокетливо, если бы я заявил, что сам решил взять паузу. Но всё проще: не снимаешься потому, что в данный момент не позвали во что-то стоящее и интересное. От того, что предлагают, вежливо отказываюсь: не хочу растрачивать себя на неинтересные проекты. Так что пауза с кино у нас обоюдная. Возможно, с моей стороны это непрофессиональный подход и мне следует браться за любую роль… Не знаю.

– Если летом не было съёмок, получается – отдыхал?
– Ну, не только. Но лето прошло великолепно – съездили с семьёй на остров Родос, наконец-то там побывал! Я ведь в детстве увлекался Древней Грецией и мечтал увидеть одно из семи чудес света – Колосса Родосского. Впечатления волшебные! В памяти ожили все картинки, которые представлял, читая книги по истории. Ещё я съездил в Барнаул на кинофестиваль имени Василия Шукшина. К этому мероприятию мы с актрисой Катей Гусевой подготовили концерт «По дорогам войны». Успел побывать на соревнованиях по стрельбе среди силовых структур, отвёл там душу. (Смеётся.) Ещё был в Венгрии на семинаре боевых искусств. На днях под Питером попробовал боевое десантирование – спускался на канате с вертолёта с двадцатиметровой высоты. Такой адреналин! А в начале этого года мы с женой и дочкой побывали на Мальдивах, где погружались с аквалангами. Впечатления незабываемые: дельфины, кораллы, тигровые акулы – и всё это рядом с тобой! Вот такие моменты меня в последнее время крайне радуют.

– Недавно в интервью ты сказал, что от работы теперь устаёшь больше, чем радуешься. Думал, почему так происходит?
– Понимаешь, артист всегда ждёт, что его куда-нибудь пригласят. Это как ранка, которую ковыряешь и которой не даёшь зажить. Внешне ты можешь выглядеть ленивым, зазнавшимся, погружённым в себя. Но внутри ты вибрируешь, нервы натянуты, ты ожидаешь приглашения, и это становится лейтмотивом твоим жизни. Так было и у меня. Но в последнее время я изменил взгляд на эти вещи. Не хочу себя растрачивать на ожидание, ревность и сожаление о несыгранных ролях. Наверное, это произошло от той самой усталости. А может быть, свою роль сыграло и то, что мне уже за пятьдесят. Наверное, я сейчас внутри – как капризная барышня, видимо, сработала некая защитная подушка. Слава богу, могу выходить к своему зрителю без спектаклей и кинофильмов – например, с концертами.

– Бывает, что артисту сложно уйти от роли, которая сделала его узнаваемым. Тебе удалось победить своего капитана Дымова из телесаги о ментах?
– Думаю, да. Причём Дымова удалось победить, ещё будучи им. (Смеётся.) Ведь параллельно со съёмками в этом сериале я играл и в других фильмах. Мне в этом плане повезло: мой Дымов – не такой значимый персонаж, какие были в самом начале «Улиц разбитых фонарей». Например, артистам Саше Лыкову и Серёже Селину, сыгравшим в этом сериале Казанову и Дукалиса, пришлось труднее, как мне представляется. У них были такие запоминающиеся, архетипические милицейские образы. А Дымов – середина на половину – не смог затмить другие мои роли. Да и, если честно, я рассматриваю себя как актёра второго эшелона.



– Какие роли ты уже едва ли согласишься играть?
– Милиционеров. (Смеётся.) А вообще я же прекрасно понимаю, кого мне могут теперь предложить: отца главной героини, мужа главной героини, любовника главной героини. Милиционера старшего чина. Бизнесмена. Оппонента главного героя или какого-нибудь злодея под доброй маской. Но не главного героя – здесь, как я понимаю, со мной уже покончено, это объективная реальность, и надо принимать её спокойно. Почти двадцать лет я играл в спектакле «Дни Турбиных» петербургского Театра на Фонтанке и уже устал от этого. Решил, что хватит, пришло время отказаться. Вот в сентябре сыграли этот спектакль в последний раз. Грустно? Немного. Но всё когда-то заканчивается.

– Зрителю ты особенно запомнился в роли Чкалова в одноимённом сериале. Я заметил, что артистам всегда интересно играть исторических персонажей.
– Конечно! И мне до обидного жаль, что таких ролей у меня больше нет. А хотелось бы.

– Но был же Маяковский в сериале «Есенин».
– Там крохотный эпизод, просто показался – и всё. Я много о нём читал, люблю этого поэта, фигура крайне противоречивая, интересная для психоаналитического разбора. Хотел бы сыграть Маяковского! Но… не судьба. Ещё всю жизнь мечтал сыграть Григория Мелихова из «Тихого Дона». Но когда Сергей Урсуляк начал снимать свой фильм, мне уже было пятьдесят, а Мелихову, если помнишь, – значительно меньше. (Смеётся.) Но и эту мечту я уже отрефлексировал, проанализировал свои чувства и отпустил. Спасибо, что в моей жизни случилась роль Чкалова. Кстати, играя его, я представлял своего отца, который рано погиб.

– Что с ним произошло?
– Мне шёл пятый год. Не поверишь, но, несмотря на столь юный возраст, папу я помню хорошо: слышу его голос, вижу картинки из детства, в которых он рядом. Видимо, отец для меня – важное событие, если так запомнил. В армии он служил водолазом-разведчиком особого назначения, а утонул в командировке в Сибири. Паромом перегоняли грузовик, на котором папа работал водителем. Сели на мель. Отец спустился в воду, пытался столкнуть паром с места, поскользнулся, ударился головой – и всё. Такая ирония судьбы. Ему было всего тридцать пять.

– Часто певцы говорят, что голос им передался по наследству от кого-нибудь из семьи. Я бывал на твоих концертах, поёшь ты великолепно! Есть в кого?
– Наверное, передалось от родных по маминой линии. Моя бабушка хорошо пела, служила регентом в церкви. Есть в нашей семье красивая легенда. Бабушка родом из Курской губернии. И в своё время через эти места проходил Максим Горький. Идя мимо избы, он услышал, как кто-то красиво поёт. Зашёл. Там – юная девушка, моя будущая бабушка. Горький пошёл к её отцу просить, чтобы тот отпустил дочь в Петербург учиться пению. Но мой прадед был набожным человеком и придерживался строгих правил. Он затряс бородой, посохом застучал. «Антихриста славить? Нет, пусть Бога славит!» Так бабушка и осталась в деревушке. Не знаю, правда это или нет, но звучит красиво. А в Петербурге оказался уже я. С пяти лет любил слушать музыку на нашем проигрывателе, у нас была огромная коллекция грампластинок: и классика, и романсы. Так что я воспитывался на Моцарте, Верди, Шуберте, а также на Вертинском, Козине, Юрьевой и многих других великих композиторах и исполнителях.

– Твоя мама – педагог. И я полагаю, педагог хороший, если уговорила сына пойти учиться играть на скрипке?
– Мама – очень хороший педагог, ты прав! Но уговаривать меня не пришлось, я сам к этому потянулся, мне было очень интересно. Ещё когда жили в Хабаровске, в первом классе музыкальной школы у меня был учитель, который, видимо, так уставал, что засыпал на уроке. Я играю – а он спит, и никаких тебе замечаний или поучений. (Смеётся.) А вот когда уже перешёл во второй класс и мы переехали в Никополь, там мне достался требовательный педагог. Мучил меня, заставлял заниматься, и я возненавидел скрипку, учился уже через силу. Только позже понял, как страдал мой преподаватель. Будучи хорошим скрипачом, он хотел вырастить из меня достойного музыканта, а я сопротивлялся. Вообще это ведь подарок судьбы, что в маленьком городке нашёлся такой сильный музыкант и педагог. Когда я окончил музыкальную школу, маме посоветовали отправить меня в музучилище. Но не случилось.

– Ты учился в Харьковском университете на филологическом факультете, на французском отделении. У тебя была такая любовь к этому языку?
– Если честно, я хотел стать переводчиком с французского. Не могу сказать, что был влюблён в сам язык, просто нравилось всё, что с ним связано: где-то там – красивый Париж, шансон, фильмы, француженки… (Смеётся.) Но на экзаменах недобрал один балл, зато меня приняли на заочное отделение филологического факультета. Тогда же увлёкся музыкой, создали с ребятами свой ансамбль. Учёбу немного забросил, мною завладел рок. До сих пор, когда слушаю группы «Фейт Ноу Мор» или «Систем оф э Даун», меня отрубает и уносит. (Смеётся.) Наверное, тем, кто знает меня как исполнителя романсов, это странно слышать.

– Ты как-то сказал, что раньше пел намного лучше. Почему так считаешь?
– Недавно прошёл через сложный период, когда голосовые связки начали быстро уставать. Поэтому решил взять себя в руки. Сейчас ограничиваю себя в том, в чём раньше не ограничивал. Например, мог отработать концерт или спектакль, а потом всю ночь не спать и с утра пойти на репетицию. Мог позволить себе какое-то празднество, принять алкоголь. Но тогда быстро восстанавливался, потому что был моложе. А сейчас позволить себе такого не могу, поэтому держу организм в жёстком режиме.

– От прошлых браков у тебя двое сыновей: Егор, которому двадцать четыре года, и двадцатилетний Фёдор. Часто ли они обращаются к тебе за советами?
– Прямых советов мы друг другу не даём, но в разговорах с детьми я пытаюсь нащупать точки соприкосновения. Например, по поводу правильного распределения времени. Мы с ними пытаемся найти баланс между делом и развлечением, чтобы жизнь не проходила впустую. В принципе, можно себе позволить всё что угодно, но есть одно «но»: потраченное время ты уже не вернёшь. И это твоя плата за ошибки. Как говорила моя бабушка: «В аду будут наказывать не за то, что ты совершил, а за то, чего не совершил!» Я пытаюсь донести до сыновей, что нужно успеть сделать что-нибудь полезное – для себя, для других. И меня радует, что дети врубаются, они умеют признавать свои ошибки и неудачи. Это уже хорошо!

– Они ещё учатся?
– Старший сын, актёр Егор Лесников, уже окончил Театральную академию в Питере, играет в театре и кино. И я вижу, что у него получается, он обладает гибкой психикой, это хорошо для актёра. Если Егор подключит к этому ещё больше усердия, может получиться хороший результат. К сожалению, я пока не успел увидеть сына на сцене, хотя он уже играет главную роль в спектакле питерского театра «Буфф» «Женя, Женечка и «катюша». Младший, Фёдор, оканчивает Художественную академию по специальности «художник-оформитель». Что из этого получится, пока не знаю. Но я спокоен в этом плане, не наседаю на детей, они вполне самостоятельные люди.



– А чем радует восьмилетняя дочь Василиса?
– Ну, мир девочки – это особый мир. (Смеётся.) Пошла во второй класс, у неё только четвёрки и пятёрки, любит заниматься, и учёба даётся ей легко. Мне неважно, какие у неё откроются таланты, хотя она занимается и рисованием, и танцами, и бассейном, – я ни на что её не «затачиваю»! Главное – чтобы она состоялась как личность, как человек. И ещё – чтобы достойно выполняла то дело, которое потом выберет в жизни. А наша с женой задача – привить ей такое отношение к работе.

– Юлия – тоже актриса, она играла в театре и снималась в кино. А чем сейчас занимается?
– Семьёй и мною. (Смеётся.) Юля – мой директор и помощник во всём, она хорошо понимает юридические и финансовые тонкости – всё то, в чём я просто профан. И я благодарен судьбе, что у меня такая замечательная жена.