Думаю о немцах
04.11.2015 23:38
Поймают – пытать будут

Думаю о немцахМоя спортивная карьера была короткой, но определила всю дальнейшую жизнь.

В 11 лет отчислили за «профнепригодность» из хореографического училища. Дело было в том, что за лето я вдруг вымахала до 160 сантиметров и, войдя после каникул в балетный класс, оказалась слоном в посудной лавке – все девочки были мне по плечо, а мальчики – по грудь.

Педагоги схватились за головы:
– Какое несчастье, какая девочка была! Какие данные: подъём, шаг, выворотность!
– А какая тонкая нервная организация! Вы помните, как на вступительных экзаменах она под «Арлекино» танцевала? Целый спектакль сыграла!
– А если она и дальше так будет расти? Что нам, в партнёры штангиста или баскетболиста приглашать? Нет, хватит, с Ченчиковой уже намучились!

Годом раньше Пермское хореографическое училище окончила Ольга Ченчикова. Талантливая девушка, она была великовата для балета: 173 сантиметра. Конечно, сейчас это вызывает улыбку, но в середине 70-х считалось, что балерина должна быть максимум 165. Правда, прекрасной Ченчиковой ничто не помешало стать примой Кировского театра в Ленинграде, а меня вот изгнали из балетного рая.

Мама отнеслась к этому спокойно, только плечами пожала. Счастье дочери ей представлялось иным: медицинский институт, диплом врача, муж – бравый военный, парочка здоровеньких карапузов. Какой балет? Зачем?

Если кому-то неизвестно, как воспитывают «гадких утят», чтобы они превратились в «белых лебедей», то скажу, что свободного времени не остаётся вовсе. С каждым годом предметов и дисциплин больше и больше: классический и народный танец, дуэтный танец, современная хореография, сольфеджо… А старшие классы ещё и в вечерних спектаклях театра принимают участие.

Злобные и тощие мегеры круглосуточно орут на тебя:
– Подбородок поднять! Плечи опустить! Живот втянуть! Попу подобрать!

А если что не так, то линейкой – по той самой несуществующей попе. Ежедневная муштра и беспрекословное подчинение. И так каждый день, месяц за месяцем, год за годом… Думаю, парней в краповых беретах воспитывают нежнее.

Так что, довольная и счастливая, я вернулась из интерната домой и на радостях разве что пяткой не крестилась. 1 сентября пошла в самую обычную школу.

Но недолго музыка играла. Учительница физкультуры Тамара Ивановна некоторое время наблюдала, как я лихо бегаю стометровку, летаю в высоту и длину, а затем пригласила к нам на урок каких-то двух важных дядей. Они погоняли меня по школьному стадиону, пощёлкали секундомерами, помяли мышцы на руках и ногах, попросили отжаться и подтянуться. Покивали головами и дружно заявили:
– Перспективная. Отличный костно-мышечный аппарат.

Тамара Ивановна вызвала в школу мою маму.

– Как вы смотрите на то, что ваша дочь будет жить и учиться в спортивном интернате олимпийского резерва? Там отличные условия, для будущих чемпионов государство ничего не жалеет! Тренер юношеской сборной нашего края сказал, что у девочки большие возможности.
– А как там с дисциплиной? – поинтересовалась мама.
– Это же спорт! – воскликнула Тамара Ивановна. – Дисциплина – самое главное!

Матушка облегчённо вздохнула и дала своё родительское благословение. На это у неё были веские причины. Откинувшись из хореографической казармы, я вела себя как дембель-вэдэвэшник: дралась в школе и во дворе, с мальчиками и девочками, по поводу и без. С лёгкостью посылала противнику батман в челюсть, а из падебуре нога с махом уходила в ухо. Дня не проходило, чтобы рассерженные родители вместе с рыдающими отпрысками не являлись в нашу квартиру.

– Ирина Сергеевна, вы же интеллигентная женщина, уважаемый педагог, повлияйте на дочь! А то ведь не девочка растёт, а Петлюра просто!

Моя бедная мама краснела и бледнела, горячо извинялась и клятвенно обещала до конца дней своих заниматься с пострадавшими детьми английским и французским. А мне грозила кулаком:
– Вот в спортивной школе тебя уму-разуму научат! Будешь так беситься – на цепь посадят!
– А я её перегрызу и убегу! – отвечала я.

Но, как ни странно, в «олимпийском инкубаторе» мне понравилось. Во-первых, кормили там на славу: каждый день мясо, рыба, фрукты и соки, чёрный шоколад, которого в магазинах не было. Оно и понятно: будущему чемпиону жиры, белки и углеводы жизненно необходимы. И ребята нормальные, никаких сплетен или интриг, которых в среде даже самых маленьких артисток хватало. А здесь всё просто, на вопрос: «Ты чё?» – нужно отвечать: «Да ничё!» – и сразу бить в бубен. Но этого легко избежать, если вести себя честно, правильно и не задирать нос. А уж тренер – просто отец родной! Трясётся над тобой и как молитву повторяет:
– Ты лучшая, ты лучшая! Надо работать, и всё получится! Ты победишь!

Сначала меня хотели определить к гимнасткам, но потом тренеры посовещались, проанализировали мои данные и вынесли окончательный вердикт: худая, выносливая, вредная и упрямая, как сто чертей, а значит – лёгкая атлетика, бег. И не какой-то там жалкий спринт, а марафон.

Для моего уже тогда цветшего пышным цветом индивидуализма это было лучше всего! Никаких тебе скользких мячей, хитрых лент, коварных спортивных снарядов, команды единомышленников, с которыми нужно дружить и договариваться. Когда бежишь, перед тобой только дорога и всё зависит от тебя. Тренировались мы, конечно, много. Бегали в жару, дождь, снег, по стадиону и пересечённой местности, ускоряя и замедляя темп. Но мне это казалось просто игрой, развлечением.

И всё бы прекрасно, но была в нашей возрастной группе девочка Галка. Так себе, ничего особенного, и на тренировках показатели средненькие. Но как только случались более-менее значимые соревнования, она не бежит, а летит, даже ногами земли не касаясь, и в результате всегда первая, а я – вторая. Сначала меня это расстраивало, потом злило, а однажды так взбесило, что я изловила её в раздевалке, прижала к стене и устроила допрос с пристрастием:
– Говори, что у тебя за секреты? Гимнастика специальная? Диета? Что?

Галка хныкала, ныла и уверяла меня, что ничего особенного не делает. Зарядку утром, дыхательные упражнения, растягивается, как все. Очень булочки с марципаном любит, нам их нельзя, но она иногда себя балует. Но я была настойчива, и Галка наконец сдалась:
– Ладно, скажу. Есть у меня один секрет. Я, когда бегу, о немцах думаю.
– О каких немцах? – оторопела я.
– О фашистах! Представляю, что я партизанка и несу донесение в отряд, а за мной немцы гонятся. Поймают – пытать будут. А вдруг не выдержу?
– Ну ты и дура! – только и смогла сказать я. Слово «мотивация» мне тогда было незнакомо.

Осенью начались общегородские соревнования. Юных марафонок ждал кросс в семь километров по лесополосе. Канавки и ложбинки, спуски и подъёмы, шишки и сучки под ногами, короче говоря, все тридцать три удовольствия. Я усиленно готовилась и решила: сдохну, но приду первой!

Сначала мы бежали все вместе, общей группой: спартаковки, динамовки, трудовички и мы – олимпийки. Иногда кто-то слегка уходил вперёд, кто-то сознательно отставал – берёг силы. Башкой по сторонам крутить нельзя, надо сосредоточиться, держать правильный темп, контролировать дыхание. Но я краем глаза всё же косила на Галку: как и что она делает.

Когда до финиша оставалось чуть больше километра, Галка вдруг махнула своей тощей косичкой и рванула вперёд. Я, естественно, – за ней. Мы быстро оторвались от основной группы, обогнали авангард и оказались на лесной тропинке совершенно одни. Прямо передо мной маячила Галкина спина, кажется, только руку протяни и дёрни за куцую косичку, но нет – она всё удаляется и удаляется, а я никак не могу её догнать. Из носа какая-то водица течёт, во рту пересохло, перед глазами цветные круги, а сердце стучит так, словно собирается выскочить и убежать в лес.

В какой-то момент в голове точно взорвался воздушный шарик, и меня осенило: немцы! Она же опять от немцев убегает! И такая злость накатила, такая яростная ненависть, что если бы могла убить соперницу – убила бы. Тут же, как по заказу, в ушах зазвучало грозное рычание моторов, а перед глазами замелькали кадры из фильмов о войне. Нас догоняла колонна мотоциклистов, мрачные фрицы в надвинутых на глаза касках давили на газ, и машины ревели, как злобные, бешеные звери. А слева и справа от колонны бежали солдаты в серых шинелях с автоматами на груди, и каждый держал на поводке собаку. Мохнатые немецкие овчарки заливались хриплым лаем, скалили слюнявые зубастые пасти – от таких пощады не жди, кинутся и сразу в горло вцепятся! В головной машине гордо восседал офицер: горбатый нос и прозрачные глаза убийцы. Вот он медленно поднимается, вытягивает вперёд руку в кожаной перчатке и указывает на нас. Дорога как раз под горку пошла – самое удачное место, чтобы стрелять. Собаки лают, моторы ревут, гортанная немецкая речь. Офицер командует, и раздаётся длинная автоматная очередь.

Моё видение было таким ярким и реальным, со всеми звуками и запахами, что я, закрыв голову руками, соскочила с тропинки и метнулась в кусты. А бежавшая впереди меня Галка запнулась, упала и кубарем покатилась под горку. Как говаривал наш тренер: «Если соперник упал, так и … с ним! Вперёд, только вперёд, к победе!» Я пробежала ещё около 100 метров, но ноги сами развернули меня обратно.

– Вставай!

Я схватила Галку за воротник олимпийки и с силой дёрнула на себя.

Она привстала, охнула и снова опустилась на землю.

– Нога…
– Бежать можешь?

Галка подняла на меня глаза и отрицательно покачала головой. Одежда, руки, лицо – всё перепачкано грязью. На губах кровь – наверное, прикусила, когда падала. С пригорка послышался топот ног, к нам приближались две девчонки с синими ромбами на груди – динамовки, наши основные соперницы.

– Беги, – прошептала Галка, – беги, кто-то из нас должен дойти… Я их задержу!

И я побежала. Через несколько секунд за спиной послышался истошный визг. «Дерётся она с ними, что ли?» – подумала я и оглянулась. Динамовки, как и положено честным пионеркам, затормозили перед упавшим на землю товарищем. А хитрая Галка вцепилась им в ноги, рыдала и стонала, умоляла не бросать её одну в лесу на верную погибель. Девочки были совершенно деморализованы и явно не знали, что делать.

До финиша я добралась лёгкой трусцой, даже дыхание не сбила. Получила долгожданный золотой кружочек на ленточке и расписную бумажку. Да и с Галкой ничего страшного не случилось: растяжение лодыжки, пару недель в плотной повязке – и можно снова тренироваться. А меня ждали областные, краевые, региональные и республиканские соревнования, и это только начало.

Живи да радуйся! Но меня мучили смутные сомнения. А была ли моя победа честной и спортивной? С одной стороны, ничего плохого я не сделала: соперницу в спину не толкала, подножку не ставила, она сама запнулась и упала. Но я-то знала, что на самом пике раздражения и ненависти моя фантазия приобрела как бы реальную форму и уничтожила соперника. И что теперь? Всякий раз, когда нужно победить, призывать на помощь из глубины моей души всех демонов? Нет, я так не хочу!

От этой бесконечной рефлексии я вдруг заболела, а может, наоборот, поправилась. Честолюбивые помыслы, амбиции, азарт борьбы, жгучее желание всегда быть первой – всё это вдруг испарилось, исчезло, стало неинтересным. В 13 лет я легла на диван, открыла «Фауста» и заявила, что из этого состояния и положения меня не сдвинет даже начало третьей мировой войны. Стаей рассерженных птиц вокруг меня носились родители, бабушки, тренер, обещали все блага мира, уговаривали, увещевали, грозили, пугали. Но мне было всё равно: пришло время искать свой путь. Путь, где не надо биться в кровь за призовое место, шагая для этого по головам и хребтам. Путь именно свой, свыше предназначенный. На котором, если уж так хочется стать лучшей, сражаться придётся, скорее всего, не с каким-то там соперником, а с самим собой.

А выросла я впоследствии всего-то до 165 сантиметров, обожаю балет и очень уважаю спорт. Интересно, а где сейчас Галя? Как она и чем занимается?

Ольга ТОРОЩИНА
Фото: Fotolia/PhotoXPress.ru


Опубликовано в №43, ноябрь 2015 года