Надо сказать, что станки, тракторы и комбайны у него выходили хорошо. Природа тоже получалась неплохо, домашние животные на фотографиях выглядели натурально. А вот люди – как-то не очень. Поэтому он снимал их издалека или делал общие фотографии.
Качество газетной печати тогда было таким, что на групповой фотографии трудно было отличить мужчину от женщины, а председателя колхоза – от простого скотника. И мечтал Митроха снять однажды какое-нибудь по-настоящему значимое событие.

И ему выпал шанс. Вызвал его главный и дал особо важное задание: сделать снимки с областной партконференции. Фотографии пойдут на первую полосу, поэтому качество должно быть соответствующее.
Для тех, кто не жил в то время, надо пояснить, что областная партийная конференция была таким важным материалом для каждого издания, что любая ошибка могла стоить не только карьеры фотографу, но и партбилета главному редактору.
Митроха струхнул.
– А как же Плюев? (Плюев был в газете фотографом номер один.)
– Вторую неделю не просыхает, вся надежда на тебя. Мне до пенсии два года осталось. Это задание не только редакции, но и партии. Не подведи.
– Постараюсь, – ответил Пыльцев.
– Что значит «постараюсь»? Ты же у нас комсомолец. Возьми три плёнки, я распоряжусь. Оденься поприличнее, но не броско. А то все на тебя будут смотреть, а не на президиум. Пропуск уже готов.
К трём плёнкам, выданным в редакции, Митроха купил ещё три на свои кровные. На всякий случай. Потом подумал и пошёл вразнос – купил ещё новую рубаху и галстук. А костюм взял у знакомого под честное слово, что вернёт без единого пятнышка.

Ответственность мероприятия поразила Митроху. Люди все серьёзные, ходят чинно, здороваются сдержанно. Начало конференции Митроха снимал как во сне. Просто тупо нажимал на кнопку. Потом посмотрел, как неторопливо и раскованно делают свою работу другие фотографы, и успокоился. Даже два раза подходил к трибуне и сделал несколько снимков первого секретаря обкома.
А потом пошло-поехало. Митроха снимал и направо, и налево. И близко, и издали. Один раз даже поднялся на сцену и сделал снимок делегатов.
Три плёнки, выданные в редакции, он отснял ещё до перерыва. Можно было идти домой. Но главный приказал сидеть до конца, и Митроха откровенно заскучал. Чтобы убить время, стал снимать всех подряд. И не просто снимать, а ловить интересные моменты. Вот кто-то зевает – щёлк. Вот кто-то в носу ковыряется – щёлк. Вот двое что-то обсуждают, не слушая выступающего, – и на них два кадра потратил Митроха. Так и отщёлкал другие три плёнки.

Поздно вечером в редакции он проявил отснятый материал. Те кадры, которые он снимал для себя, получились изумительно. И как в носу ковыряются, и как газеты читают, и как спят. А вот плёнки, где выступают первый секретарь обкома, второй секретарь, делегаты, – и самый главный кадр, где все стоя поют «Интернационал», оказались засвечены. Или брак заводской, или сам при проявке что-то учудил. Короче говоря, нет кадров для газеты. Нет фоторепортажа. Митроха упал духом. Тогда строго было – идеологическая диверсия, шутка ли!
От отчаяния Митроха готов был выпить все фотореактивы. Чтобы не мучиться. Спас его случай. Мэтр Плюев случайно зашёл в редакцию с надеждой занять у кого-нибудь денежку на продолжение запоя. Митроха ему всё и выложил.
– Бутылка есть? – только и спросил Плюев. – Сейчас всё поправим, плёвое дело. Не волнуйся так. Что главное для фотографа? Выдержка. Учись. Есть у меня архив. Эту конференцию я уже лет восемь снимаю. Я пока поищу кадры, а ты дуй в магазин.
– А лица, а костюмы членов президиума? А оформление сцены? – опешил Митроха.
– Чудак. Столько лет всё одно и то же. И лица, и оформление, и даже корзины с цветами не меняются. И костюмы у всех серые или коричневые. А фотографии у нас какие? Чёрно-белые. Так-то вот.

Утром Митроха, сдавая фотографии главному, старался не дышать. И от страха, и чтобы не учуяли. Редактор остался доволен. Выбрал несколько снимков, посмотрел внимательно на Митроху и произнёс:
– А что, растёшь. С такими снимками ты и самого Плюева переплюнешь, – и захохотал от собственного каламбура.