– Добрый день! – приветствовала меня милая барышня по-итальянски. – Это тест на грамматику, а это нужно будет прочитать и пересказать.

Я скоренько расставила галочки под правильными, как мне казалось, ответами и взялась за книжку. Текст был достаточно глупый и скучный. Русская девушка и итальянский парень едут в поезде и беседуют, можно сказать, о вечном: «Откуда ты? Почему в Италии? Тебе нравится эта страна? – О, да, да! Италия, прекрасная страна! Я приехала учить итальянский язык! – Молодец! Хочешь, я покажу тебе город? – О, да, да!»

– Вы готовы сделать перевод и пересказ?
– Конечно, – отозвалась я. – Дальнейшие события развивались так. Эти ребята вышли вместе из поезда, пошли есть пиццу, вечером отправились на дискотеку, потом долго целовались в машине, которую кавалер одолжил у приятеля. Парень засыпал девчонку комплиментами, плакал и клялся в вечной любви. Девица верила и тоже плакала. Дома ей никто такой роскошной лапши на уши не вешал. Встречались ровно неделю, потом парень уехал, так как заболела мама или тётя, а возможно, любимый попугай. Обещал звонить и приехать на выходные. Ещё через пару недель девица поняла, что беременна. А её возлюбленный так и не появился. Синьорина в глубокой скорби вернулась домой, но не одна, а с импортным подарочком для папы и мамы. Классика жанра!

Всё это я отбарабанила на итальянском языке весело и бодро. Осталась очень собой довольна: как-никак творчески к заданию подошла, должны оценить. Тему-то я хорошо знала, таких «великих итальянских любовей» штук пять воочию наблюдала. Но милая девушка как-то слегка изменилась в лице, нежно прошелестела:
– Подождите минутку, – и исчезла за дверью.

Вместо неё минут через пять появился молодой мужчина, тоже весь такой ладненький и гладенький, рубашка белоснежная, ботинки и галстук наимоднейшие.

– Здравствуйте, Ольга! Моя коллега сказала, что у вас очень хороший уровень. Давайте поговорим на языке Данте. Расскажите о себе.

Мне польстило такое внимание, да и парень был очень даже ничего себе. Поэтому распушила волосы, закинула ногу на ногу, чтобы и без того короткая юбка задралась повыше, и начала повествование. Кому же не понравится о себе любимом порассказать? Парень внимательно слушал, но остановил меня где-то на моменте окончания средней школы и сказал:
– Язык у вас, конечно, живой! Сколько вы в стране прожили, лет пять-шесть? Наверное, и думаете по-итальянски. Но вот произношение… Такое впечатление, что язык вы учили даже не на юге Италии, а в Лиссабонском порту.

Я от удивления открыла рот. Ну, как-то так… Начиналась моя итальянская эпопея в Перудже, в университете для иностранцев. Училась я в группе со студентами из Португалии, а дешёвенькие апартаменты делила с девчонками из Венесуэлы, Колумбии, Бразилии. Все они были красивые, весёлые, добрые и моральными принципами не отягощённые. Общаясь с подружками, первое, что я выучила, – это ненормативная лексика на всех наречиях Латинской Америки.
– Потом на север перебрались. Ведь так? А там чем занимались? – полюбопытствовал красавчик.

Да, всё так и было. Я переехала в Парму. Днём пыталась учить в университете историю искусств, а по вечерам работала танцовщицей в ночных клубах, надо же было как-то на хлебушек зарабатывать.

– Легче сказать, чем я не занималась, – пискнула я в своё оправдание.
– Да это и не важно… Всё равно вы там недолго задержались. К морю в Римини поехали. Челноком работали? – он продолжал читать, как с листа, карту моих перемещений по Италии.
– Нет! Я челноков по оптовым складам возила и проценты за это получала. И, между прочим, вы тоже как-то странновато разговариваете, – огрызнулась я.
– Здорово! Значит, договариваться со всеми умеете, – весело рассмеялся парень и наконец-то перешёл на русский. – А что касается меня, так это диалект романо, так в Риме говорят. Не были там? Побываете… И не расстраивайтесь, произношение лечится.

Честно говоря, я была совершенно раздавлена. Что за Игорь Кио тут сидит и фокусы лингвистические показывает?

– Послушайте, – вывел меня из задумчивости собеседник, – бизнес – это, конечно, хорошо, но у нас есть более углублённый курс, так сказать, по коммуникативным связям с общественностью. Вы, кстати, ещё какие-нибудь языки знаете?
– Мама – преподаватель английского, с детства меня пытает. В институте французский учила, даже в спектакле на этом языке играла, – буркнула я.
– А институт какой был?
– Театральный.

Парень только что в ладоши не захлопал:
– Вы обязательно должны у нас учиться! Вам понравится! Мы ведь своих студентов потом и трудоустраиваем. Работа творческая, с людьми, поездок много. Но и ответственная!

В юности я была девицей достаточно легкомысленной, склонной к опасным авантюрам. Но дурочкой – никогда. Меня осенило: это же счастливый обладатель холодной головы, горячего сердца и чистых рук! На плечах его белоснежной рубашки мне явственно привиделись погоны. Старший лейтенант госбезопасности, никак не меньше. В голове застучала и запищала морзянка: тук-тук-тук, точка, тире, точка, тире, Алекс – Юстасу, Юстас – Алексу, приём.

Старшее поколение моих родных, как и большинство граждан нашей страны советского времени, жизнь прожило весёлую. Бабушка по маме происхождение имела неправильное, не пролетарское, и, когда выходила замуж за красного командира, на всякий случай все метрики и семейные фотографии в тазу сожгла. А дед, хоть и родился в будёновке, верой и правдой служил делу революции и построения коммунизма, но имел несчастье попасть под Сталинградом в плен. Ранен был, сознание потерял, застрелиться не успел… Прошёл несколько немецких лагерей и долгую «фильтрацию» в отечественных, домой вернулся только в 1948 году. Жену и детей к тому времени из солнечного Саратова сослали на седой Урал. И если про иноземный плен он иногда рассказывал, то о родных лагерях до конца жизни молчал.

А у деда со стороны отца уж такая история была – кино снимать можно… Дед-одессит после института поехал по распределению в Казахстан работать хирургом. Арестовали его утром 22 июня 1941 года, когда он на службу шёл. Оно и понятно: война началась, а жена – немка из местных, кто-то оперативно доносик и накатал. Бабка Берта, как об этом узнала, не растерялась, собрала всё, что было в доме ценного, схватила в охапку трёхлетнего Вильгельма, папашку моего будущего, и понеслась в загс.

Во всеобщей суматохе, панике и неразберихе там, видать, нашёлся душевный человек, который переписал всей семье документы, имена и фамилии поменял. Вот с этими липовыми ксивами бабка и прибежала в отделение милиции, где пока содержали деда.

– Гражданин начальник, не того вы взяли! Какой же он доктор, санитар он в морге, пьянчуга пропащий! Фамилии – и те разные, вот паспортина евонная! – голосила она.

А когда для опознания из камеры вывели мужа, она бросилась на него с кулаками.

– Что зенки свои налитые вылупил?! Жену свою Анну не узнаёшь? Сына Витеньку? Он всю ночь плакал, папку ждал! А ты, паразит, где шлялся?!

Дед, видать, послание жены понял, покорно и мрачно кивал.

– На войну его заберите! Может, хоть там протрезвеет! – бушевала новоявленная Анна.
– Замолчи, глупая баба! – гаркнул дежурный. – На войну так на войну. Скоро все там будем…

Вот так, под конвоем, дед отправился в военкомат. Служил санитаром в пехотном батальоне до 1943 года. Не повезло: бойца раненого стал поднимать, а под ним мина оказалась. Выжил, но все пальцы на обеих руках оторвало.

Мои удачливые дедушки и бабушки пережили все лихие годины и дожили до самой глубокой старости. А детям и внукам завещали: Родину любить крепче, чем мамку, а аббревиатуры ВЧК, ГПУ и КГБ поминать только шёпотом и с трепетным придыханием, но не к ночи, а если уж вырвется, то не забыть после перекреститься.

– Вы меня слышите? – вернул меня вопросом в реальность старлей. – Я говорю: работа будет интересная, но ответственная. Что скажете?
– Нельзя мне на ответственную, – я не сказала, а почти выдохнула. – Пью я…
– В каком смысле? – оторопел парень. – Выпить любите?
– Люблю. И раз в неделю обязательно в хлам напиваюсь. А как засыпаю, разговаривать начинаю. И всё, о чём днём думала, но сказать боялась, как на блюдечке выкладываю.
– Шутите?
– Да если бы! – я не отрываясь смотрела в прозрачные голубые глаза своего визави. – Я ведь и с мужем из-за этого развелась. День рождения у него был, выпили крепко, потом спать легли. А я всю ночь ему рассказывала, что его лучшего друга хочу…

Самопроизвольно у меня потекли горючие слёзы, после чего, надсадно всхлипнув, я уронила голову на стол, громко стукнулась лбом и зарыдала уже в голос:
– А ещё я пару раз во сне описалась… Если так дальше пойдёт, скоро и по крышам ходить начну. Доктор, ой, простите, оговорилась… А может, мне действительно к доктору обратиться?

Красавец гэбист вскочил и заметался по комнате, нашёл коробку с бумажными салфетками и сунул мне под нос.

– Стыдно-то как! – исступлённо рыдала я. – Умоляю, пожалуйста, только никому про это не рассказывайте!
– Ну, вы молодая, может, всё ещё наладится, – он почти отечески приобнял меня за плечи и исчез за дверью.

Без ложной скромности, я была одной из лучших студенток курса, педагоги хором прочили мне яркую актёрскую судьбу. Эх, если бы не девяностые!

На бизнес-курсы меня всё же приняли. И почти десять лет я трудилась на ниве итальянско-российского экономического сотрудничества. Продавала кузнечные прессы, линии по производству полипропилена, якорные цепи, моторы и прочее. Зарабатывала нормально, грех жаловаться. Вот только, шаг за шагом приближаясь к пенсии, всё думаю: а где же затерялся мой соцпакет? Наверное, надо было соглашаться на государеву службу, тогда, глядишь, и пенсия путная была бы.