За котом мы пошли на рынок. В коробке у развязного вида продавщицы их было много. По рублю штука. Все чисто-чёрные, и только один – белый.

– Моё! – решила я и, подхватив кота, сунула даме 50 рублей.

Та забормотала:
– Повезло. Вот уж повезло!

Только было непонятно, кому: коту с нами, нам с ним или тётке с внезапно свалившимися щедрыми покупателями.

Принеся котёнка домой, мы, разумеется, его помыли и стали нянчить. За белый, без единого пятнышка, окрас назвали Лунтиком.

Соседка, завидев нас, выгуливающих котейку на ручках, сказала:
– Что, дети выросли, пора заводить домашнего любимца?

И, видимо, покрутила пальцем у виска.

Лунтик рос на глазах, креп, мужал и вскоре начал проявлять себя оригинальным образом. Всё началось с того, что в квартире стали пропадать посудные губки. Впоследствии они, изгрызенные, обнаруживались то под кроватью, то под ванной. Мы чуть ли не прибивали губки к потолку, но кота это не останавливало. Он играл ими самозабвенно, как жонглёр, подбрасывая вверх. Или ударял по ним лапой, будто отрабатывал спортивные приёмы.

Когда коту исполнилось полгода, он начал развлекаться тем, что точил зубы о различные поверхности. Причём преимущественно по ночам. Грыз то кровать, то угол комнаты. Выгрызал из него камешки и приносил их горячо любимому хозяину прямо в постель. Просыпаясь ночью от характерных звуков, мы гадали: что же на этот раз стало жертвой кошачьих зубов?

Далее в ход пошли конфеты. Лунтик их крал и прятал у хозяина в тапках. Хозяина кот любил больше жизни. Когда тот выходил в подъезд покурить, кот садился под дверью и рыдал в голос.

Однажды мы решили отвезти его в нашу деревню Асташиху. Купили самую большую и прочную клетку-переноску – наивно полагали, что в ней он и поедет. «Ага, щас! Спешу и падаю», – подумал кот и пробил башкой крышку переноски. Та треснула и разлетелась. Пришлось брать Лунтика на руки. Когда автомобиль тронулся, кот вспотел от страха и оставил у меня в руках половину своей шикарной белой шубы. Орал. Так и ехали всю дорогу.

Когда прибыли в деревню, нервы мои не выдержали и я выбросила Лунтика в огород, чтобы проветрился. Оказавшись на свободе, кот обалдел от счастья и забрался на ближайшую яблоню.

Побывав везде, где только можно, он приступил, так сказать, к выполнению своих должностных обязанностей: начал таскать нам крыс и мышей. И делал с ними то же самое, что с губками и конфетами в городской квартире. Мышей просто умерщвлял и десятками подкладывал в нашу обувь, а крыс всегда приносил живыми. Старшая дочь жутко кричала, крысы, тоже испугавшись, пищали. Кот развлекался.

Это началось с первого же дня пребывания в деревне. Под утро я открыла дверь, чтобы впустить Лунтика. Тот сидел в коридоре. Увидев меня, тяжко вздохнул, схватил зубами живую крысу, которую придерживал лапой, и потащил её в комнату. Крыса заорала. Я тоже. Кот, ошарашенный криками, случайно её выпустил. И начались гонки по пересечённой местности.

После этого случая я сначала осторожно выглядывала в коридор, и если видела кота в обнимку с очередной жертвой, тут же захлопывала дверь. Правда, иногда ему всё-таки удавалось проскочить и пронести в дом эту пакость.

Помимо мышей и крыс наш кот специализировался на кротах, ужах и низко летавших птицах, которых сбивал лапой в прыжке. Безумно любил рыбу.

Однажды принёс соседского цыплёнка. Я отругала его. Говорю:
– Что же это ты, гад такой, делаешь? Хочешь, чтобы соседи убили нас с тобой за воровство?

Кот молчал, потупив взор. Больше он не приносил цыплят никогда.

Вообще складывалось впечатление, что кот понимал человеческую речь. Стоило сказать ему: «Ну что сидишь, скучно тебе? Пошёл бы и поймал мышь». Кот внимательно слушал, вздыхал, вставал и уходил. С пустыми лапами никогда не возвращался.

Лето кончилось. Мы увезли своего оглоеда в город, где он тут же заскучал. Купили ему пачку посудных губок и полкило конфет. Не помогло. Ведь губки и конфеты не бегали, не визжали как полоумные, и при виде них никто не падал в обморок. Деревенская жизнь, по мнению кота, несомненно, лучше.

По осени мы затеяли ремонт и думали, куда пристроить Лунтика на пару недель, чтобы спокойно покрасить полы. Тут подвернулся человек, который попросил у нас его, так сказать, напрокат. Человек этот работал на военных складах и устал от огромного количества складских мышей. Справиться с ними мог только такой специалист, как наш кот. Знакомый поклялся, что будет лично ухаживать за Лунтиком и хорошо его кормить. Скрепя сердце мы отдали кота.

Больше мы Лунтика не видели. Через пару недель нам привезли его чашки для еды, так и не объяснив вразумительно, где он и что с ним произошло. То ли лесные собаки задрали, то ли с крысами на помойке неудачно схлестнулся, то ли кто украл. История умалчивает.

Только почему-то при виде возвращённых кошачьих чашек мне показалось, что мир рухнул, и стало очень больно. Перед глазами пронеслась вся наша жизнь с Лунтиком. Как мы ругали его и щенка за «работу в паре» – уничтожение трёх телефонных зарядников, которые кот сбрасывал щенку с полки, а тот внизу жевал. Как он уничтожал губки, приносил крыс, лазал на яблоню и чердак.

Наверное, кто-то скажет, что кот – это мелочь жизни, не стоящая особого внимания. Но вместе с ним от нас ушло что-то хорошее, доброе. Может, это был последний привет из детства. И мы ждём Лунтика, упрямо ждём третий год. Кажется, что он вернётся к нам с этих военных складов под Нижним Новгородом. Хотя это, наверное, глупо.