Таскать коляску со спящим малышом – не самое захватывающее занятие в мире, но постепенно я вошла во вкус. Мне понравилось дышать свежим воздухом, кормить юрких белок, смотреть на детвору, штурмующую горки и качели, здороваться с юными мамочками и моложавыми бабушками и придерживаться неписаного паркового этикета. Здесь принято разговаривать вполголоса и оказывать друг другу мелкие услуги: присмотреть за малышом, если маме захотелось сбегать за кофе, поделиться влажными салфетками, подсадить чужого ребёнка на качели или покачать его вместе со своим.

Мамы грудничков сбиваются в тихую стайку на дальних аллеях – подальше от громыхающих аттракционов и буйных трёхлеток. И все дружно ненавидят выходные, когда парк заполняют гогочущие подростковые компании, сумасшедшие роллеры и прочие праздные посетители.

Я сидела в своей любимой беседке, подставив лицо неяркому зимнему солнцу, как вдруг над самым ухом раздался сиплый голос:
– Девушка, книжечку ребёнку не желаете?

Я недовольно шикнула, показав на коляску, – не хватало, чтобы мне внука разбудили! И только после этого повернулась к говорившему: за спиной стоял обтёрханный мужичонка лет пятидесяти с клетчатой сумкой челнока. Из такой сумки можно купить картошку, морковку, свёклу, то есть товар, проходящий термическую обработку, но книжку, которую ребёнок обязательно потянет в рот, – увольте!

– Спасибо, не нужно.
– Хороша бабка! Дитю пожалела, – с горечью сказал коробейник и сунул аляповато-яркую «Красную Шапочку» обратно в сумку.
– Как-то вы быстро от «девушки» к «бабке» перескочили, – заметила я.
– Никто книжки брать не хочет, – пожаловался мужичок, не отвечая на упрёк. – Вот если б колбасу носил, мигом бы расхватали.
– Не думаю, – возразила я. – Кто рискнёт продукты с рук покупать? Это вам не времена дефицита.
– Никому ничего не надо, – не слушая, заявил он. – Как ты дитё без книжки воспитаешь? А потом жалуются: пьёт, курит, мамашу по матери посылает. А читал бы книжки – глядишь, человеком стал.
– У нас и без того много книг, – непонятно зачем начала оправдываться я.
– А такая есть? – он выудил из своего ужасного мешка «Репку», сделанную в виде пазлов.
– Эту сказку и так все наизусть знают.
– Ты, может, и знаешь. А то стоит дура – сама в норке, дитё в норке, а в мозгах дыра. Говорю: «Прочитай хоть один стишок Барто, я тебе книжку за полцены отдам». Куда там! Даже «Наша Таня громко плачет» не вспомнила.
– Вы что, экзаменуете мамочек?
– Сдались они мне! И так вижу: одни тупорылые кругом. Одна говорит: «Нам ничего не нужно, мы что захотим, то на планшете почитаем» – «А такое, – говорю, – на твоём грёбаном планшете есть?» – и начал ей читать один романчик, «Закат в гареме». Всего три штуки было, уже распродал. Там султан и две одалиски, и всё в подробностях: как они ему, куда он им. Эта дура уши развесила, а я читаю и читаю. И тут мне – раз в ухо! Мужик её сзади тихо подошёл и всё слышал. Я вскочил и в рыло ему – бац! Он не ожидал, конечно, думал, хлюпик какой-то с книжечками, а я такие приёмчики знаю! Мне Генка, сосед мой, он в десантуре служил, говорит: «Ты, Семёныч, крутяк! Тебя бы к нам в десант инструктором, мы бы всем наваляли». Я этого кента вообще урыл бы, просто пожалел при бабе его месить.
Я обречённо прикрыла глаза – в последний раз подобные речи мне доводилось слушать классе в седьмом.

– Тихо! – вдруг воскликнул Семёныч. – Вот эту я точно уломаю. Присмотри за товаром, – скомандовал он и помчался навстречу женщине в оранжево-зелёном лыжном костюме, которая одной рукой катила коляску, а в другой держала книгу.

И я стала с интересом наблюдать за разворачивавшейся сценкой. Продавец протягивал книги, потенциальная покупательница отрицательно качала головой, он настаивал, та отмахивалась. После очередной порции бурных уговоров женщина просто объехала назойливого коробейника, будто столб, и удалилась, ускоряя шаг. Мужичок вернулся в беседку, шипя и плюясь, как облезлый дворовый кот.

– Ну ты видела овцу? «Практическую психологию» она читает! Говорю: «Ты и дитю эту муру втюхивать будешь? Купи нормальную книжку, пусть у твоего малого хоть какая-то радость в жизни будет». Так она меня послала на три буквы. Психолог называется!
– Послушайте, что это за маркетинг такой хамский? Все у вас «дуры», «овцы», «тупорылые». Так вы никогда ничего не продадите.
– Да зла уже на них не хватает! – возбуждённо загудел неудачливый Семёныч. – Неделю уже с этими книжками колочусь и хоть бы копейку заработал! Я что, даром сюда таскаться должен?
– Так и они вам ничего не должны, – возразила я. – Товар у вас особенный, интеллигентный, его и предлагать нужно интеллигентно. Помните, у Пушкина «Разговор книгопродавца с поэтом»? А вы будто с ножом к горлу.
– Продай сама, если такая умная!
– А и продам! Сколько ваша «Репка» стоит?
– Двести. Отдам за сто восемьдесят, – хмуро информировал Семёныч.
– Сидите здесь, – распорядилась я и выкатила из беседки коляску со спящим внуком.

На лавочке под соснами сидела моя моложавая «коллега», с которой мы не были знакомы, но приветливо раскланивались.

– Хочу вам предложить кое-что, – вполголоса сказала я, поздоровавшись, и протянула ей книжку. – Нам две одинаковые подарили. А я такое симпатичное издание Киплинга присмотрела. И как раз пары сотен не хватает.

Женщина молча переворачивала толстые картонные странички.

– Дети ругаются, что книжки покупаю, – не отступала я. – Зачем, мол, это нужно? Мы уже весь «Золотой фонд детской литературы» перекачали. Но разве же компьютер заменит живую книгу?
– Я своим то же самое говорю, – кивнула женщина. – Книжку ведь можно рассмотреть, потрепать, покусать, в конце концов! Будет малыш кусать компьютер?
– Правильно! А эту книжечку даже на пазлы разобрать можно и потом снова собрать.
– Правда? А я без очков и не заметила. Двести? Беру.

Мужичонка, нарезавший круги вокруг беседки, не слишком обрадовался, увидев деньги.

– Ну хоть не пешком из этого чёртового парка возвращаться, – хмуро сообщил он, засовывая купюры во внутренний карман потрёпанной куртки.
– А где ваше «спасибо»?
– Хе, одну книженцию продала, так, думаешь, в благодарностях рассыпаться буду? Вот если бы всё пристроила…

Развернув коляску, я молча пошла прочь от этого беспардонного типа. Он догнал меня ровно через две минуты.

– Ладно, – обречённо махнул рукой, – я буду коляску сторожить, а ты ходи книги продавай. Тридцать процентов твои.
– И не подумаю. Мне просто интересно стало: смогу ли я продать книгу? Да без проблем! Но это не моя профессия.
– А ты думаешь, моя? Да ты знаешь, с какими людьми я знаком? Хочешь, скажу, кто меня к себе звал? Зайцева знаешь?
– Какого именно? Зайцев – распространённая фамилия.
– Если б знала, не спрашивала бы. Зайцев – это…
– Голова, – не удержалась я. – Ему палец в рот не клади.
– А-а, так ты тоже его знаешь? – сбился с пафосной ноты книготорговец. – Не знаю, как ты, а я с ним – вот как с тобой сейчас. Говорит: «Семёныч, я тут дельце новое начинаю, давай ко мне. У меня без тебя всё стоит. Или ты соглашаешься, или я всё к чертям закрываю».
– А вы что? – восхищённо спросила я.
– Ну, у меня тогда другой бизнес был. И потом, Зайцев, ты же в курсе, он мутноватый кент. С ним никогда не знаешь, в шоколаде будешь или в розыске. Короче, не рискнул.
– И что Зайцев сейчас?
– Да я же говорю, не пошло у него без меня. Охранником сейчас на автостоянке.
– Ну что ж вы так? – мягко упрекнула я. – Человек на вас рассчитывал, а вы и его подвели, и сами ерундой занимаетесь.

Мужичок достал пачку дешёвых сигарет и нервно закурил.

– Характер у меня дурной, – сознался он, глубоко затягиваясь. – Брехать не умею, что думаю, то и говорю, без этой вашей «практической психологии».
– А за это бьют, – подковырнула я.
– Бывало, – сознался Семёныч, уже забыв, что знает приёмчики.

Он испытующе посмотрел на меня.

– Ну так что, надумала насчёт книг?
– Нет.
– А ты подумай! Некает она мне тут! – не на шутку разъярился Семёнович. – Мало тридцать, бери пятьдесят, подавись! Кто тебе ещё такой процент даст? Как надумаешь, приходи в бар «Магнит» на Первомайской. Знаешь такой?
– Не знаю.
– Захочешь – найдёшь, не маленькая. Что я, за ручку тебя водить должен? Спросишь Семёныча, меня там каждая собака знает. Ясно?
– Ясно, – устало проговорила я, уже не зная, как от него отделаться.
– Только сопли долго не жуй! Я человек деловой: да – да, нет – нет, у меня и без тебя полно желающих. Всё поняла?
– Всё.
– Ну, давай.

И он, прихрамывая, потащил свою тяжёлую сумку к трамвайной остановке. Несчастный деловой человек с дурным характером.