Был у меня приятель с редким для итальянца именем Адольфо, но называла я милого дружка просто «Гитлер». Поехали мы как-то с ним в Римини, надо было ему на оптовом складе для своих магазинов затариться. Но на складе творилось что-то странное: хозяин курил сигарету за сигаретой и вдруг, глянув в окно, завизжал:
– Едут!

По дороге двигалась длинная вереница такси. Из машин стали быстро выскакивать люди и, обгоняя друг друга, побежали ко входу.

– А, понятно, сегодня суббота, чартер из России прилетел, – прокомментировал Гитлер.

Как только этот людской ураган ворвался и бешено завертелся в помещении, владелец и два помощника предусмотрительно укрылись за высоким прилавком. Здоровяк в кожаной куртке опёрся на стойку и за плечо притянул к себе хозяина:
– Слышь, тащи сюда весь твой «Версаче», хрен собачий, налом плачу!

Две тётки сошлись в жестокой рукопашной – плащики не поделили, кто-то ржал, кто-то их разнимал. А здоровяк всё тряс пачкой долларов и упрямо повторял:
– Сколько стоит?
– Скажи: кванто коста? – решила я помочь земляку.

И парень рявкнул:
– Коза ностра!

От этой оговорки по Фрейду хозяин стал сползать на пол. Вот она – знаменитая русская мафия!

– Синьорина, вы русская? – застонал он. – Умоляю, помогите!

Вскочив на ближайший стул, я, насколько позволял объём лёгких, крикнула:
– В очередь!

Слово «очередь», на генетическом уровне передаваемое из поколения в поколение, да ещё произнесённое на родном наречии, возымело своё магическое действие.

– Девочка, ты здешняя? И язык ихний понимаешь?
– Макаронники ничё не всасывают! Нам быстро надо! Самолёт завтра утром, а ещё три склада нужно объехать!

Я доходчиво объяснила, что, если хотят всё успеть, надо перестать орать и чётко сказать, что им нужно. Народ, привыкший, что его строят, радостно рапортовал:
– Спроси, большие размеры есть, с пятидесятого и выше? У нас на Кубани женщины в теле.
– Мне трусиков, лифчиков, и чтоб кружев и бусинок побольше!
– А мне пальто! Только чтоб яркие – красные, жёлтые! Устали от серого, красоты все хотят.

Я переводила пожелания трудящихся. Итальянцы дружно волокли из своих закромов коробки и вешалки. Клетчатые сумки распухали, и вскорости ураган полетел дальше. Владелец мануфактурного царства радостно подсчитал прибыль, хитренько улыбнулся и обратился ко мне:
– Завтра опять чартер прилетит, поможешь? А я за это сто долларов заплачу.

Гитлер пихнул меня в бок и зашипел в ухо:
– Не соглашайся! Это агентская работа, за неё обычно платят десять процентов от всей суммы закупки.

Впрочем, с Гитлером мы скоро расстались, но за науку спасибо.

А у меня созрел смелый план быстрого обогащения, и я перебралась жить в Римини. Прошлась по городу, в одном дворе заприметила новенький микроавтобус и объявление, что сдаются апартаменты. И в следующую субботу ранним утром стояла в аэропорту, заняв самую выгодную позицию у выхода из таможенного терминала. Обзавелась большой табличкой на длинной палке: «Лучшие оптовые склады Италии!»

Разношёрстая толпа земляков, дружно матерясь, вывалилась на волю, я напряглась и закричала:
– Шоп-тур! Не проходите мимо! Огромный выбор! Цены вас обрадуют!

Народ, не обращая внимания на мои вопли, пролетал мимо на космической скорости. Всё, полное фиаско! И вдруг передо мной нарисовались два терминатора. Вид парни имели устрашающий. Один всё время тёр покарябанные щёки, второй тряс головой, по левой стороне лица у него расплывался багровый синяк.

– Здорово! Я Вован, помнишь меня? Месяц назад на одной точке базар перетирали, а ты переводила, – и я сразу же узнала здоровяка со склада, а он бодро продолжал. – Это друган мой, Костыль, в смысле – Костян. А у тебя погоняло какое?

Обделаться от страха я не успела, но дар речи потеряла и забормотала нечто невнятное:
– О-лё-мя-ли-зали…
– Лёлик, чё ли? Ты не смотри, что мы такие покоцанные, тёрки были, под раздачу попали. Но мы при бабле! Пиджаки братва ждёт, такие нормальные, бордовые, и чтоб пуговицы чисто из золота!

Это был мой единственный и последний шанс, и, прокашлявшись, я опять заголосила:
– Есть пиджаки! Пальто, пуховики, кожа, джинса – всё есть!
– Ты чё орёшь как оглашенная? – удивился Вован.

Но на нашу громкую беседу уже потянулись любопытные. Никогда не понимала, что такое цепная реакция, но работает она чётко. Девчонки в цветастых юбчонках, тётки в спортивных костюмах, очкастая семейная пара – все заинтересованно прислушивались к диалогу. И я засвистела соловушкой! Машина в нашем полном распоряжении, ассортимент всех складов знаю как маму родную, помогу выбрать и договориться. А за транспорт и свои услуги беру скромненько, стольник зелени с носа. Сплошные плюсы и никакой головной боли.

– Короче, где колёса? – решительно гаркнул Вован.

Не зря я, как сказочница Шахерезада, уговаривала упрямого Марио, хозяина моих апартаментов, шабашить на меня в качестве водителя. Не зря целую неделю в сорокаградусную жару моталась по окрестностям на скутере. Падала, плевала на разбитые колени, вытирала слёзы и ехала дальше. Не зря пела песни недоверчивым оптовикам. Нахально представлялась агентом, обещала в ближайшие выходные пригнать толпу русских челноков и билась насмерть за свои проценты. В основном синьоры соглашались, опыт работы с денежными, но сложными гостями из неведомой России у многих уже имелся.

– Они как набегут! Шумят, деньги на стол кидают, вещи в разные стороны тащат.
– Недавно одна синьора прямо здесь разделась, стала бюстгальтеры примерять.
– Женщины у вас красивые, но сумасшедшие. А мужчины страшные.

Каждый склад имел свою специализацию. Кто-то торговал исключительно бельём, кто-то – верхней одеждой. Я отыскала пару стоков высокой моды, где по углам пылились забытые прошлогодние коллекции. Облазила все стеллажи и полки, так что, если бы кто-то попросил найти нечто «серо-буро-малиновое в крапинку, 68 размера», я бы нашла. А ночи напролёт стучала на калькуляторе, высчитывая предполагаемый доход и реальный расход. Нет, всё было не зря!

Челноки, довольные чёткой организацией, широтой выбора и отсутствием языкового барьера, скупали всё, что могли на себе утащить. В аэропорт мы вернулись первые и заняли самые удобные места в зале ожидания. Ночевали все тут же, тратиться на гостиницу – непозволительная роскошь. На развёрнутых газетах раскладывали захваченные из дома плавленые сырки, сардельки и фляжки «Столичной». Постепенно и остальные подтягиваться стали: усталые, нервные и злые.

– А мы с Лёликом контракт заключили! – во всеуслышание хвастался Вован. – Теперь она нас встречать будет. У неё макаронники на цирлах ходят и бибика своя, короче, всё чики-пуки!

После этого заявления ко мне пролегла «народная тропа».

– Лёлик, можно, и я с тобой ездить буду? А то везде гемор такой!
– Платить согласны! Только уж встреть и в машине место забей!
– Заранее звякну! С подругой приеду. Она вообще крутая, пять точек на рынке держит.

Я давала телефон гостиницы, записывала в блокнот имена, кто откуда и какой интерес имеет. Было уже совсем поздно, челночный табор отходил ко сну. Идти домой не хотелось, от переизбытка чувств и эмоций всё равно не уснуть, да и следующий чартер в семь утра. Вован дремал, привалившись на сумки, я присела рядом. И только тут рассмотрела прыщики на лбу, редкий пушок усишек над губой. Так он же совсем ещё мальчишка, младше меня минимум лет на пять! Вован чихнул, проснулся, заморгал белесыми ресницами и спросил:
– Чё?
– Да ничё, – отозвалась я. – Давно челночишь-то?

Вовик сладко зевнул:
– Года два уже… Как школу окончил.

Остаток ночи мы болтали – вернее, Вова говорил, а я слушала. Учиться никуда не пошёл, в армию по причине плоскостопия не взяли. Решил бизнесом заняться. Как на работу ходил сдавать кровь, деньжат скопил, тур в Польшу купил. Затарился барахлом, на рынке встал, всё влёт продал и снова поехал, но уже с другом Костиком. Туда – на поезде через Украину, обратно – на машине с «проводником» через Белоруссию. Но, видно, эти «хлебные» тропы были хорошо известны, за каждым углом поджидали «партизаны». Сумки выворачивали наизнанку, били и требовали наличные. Потом была Турция. И там грабили, на деньги кидали, в тюрьму как-то раз посадили. Но пацаны упрямо делали дело.

– Всё нормуль. До Европы теперь добрались, – подытожил Вован. – Я площади прикупил, буду магазины итальянской моды открывать.

Радио хрипло оповестило, что чартерный рейс из Москвы совершил посадку и всех отбывающих просят пройти на регистрацию. А я в ожидании замерла в центре зала, высоко вскинув палку со своей наружной рекламой. Дверь таможенного терминала с шумом распахнулась, и первой вылетела молодая пара, они звонко кричали:
– Лёлик! Лёлик, где ты?!
– Это я! Я тут!
– Знакомых встретили, они на посадку бежали, только и успели крикнуть: «Лёлика найдите, не пожалеете!» – сказал парень.
– Мы с тобой поедем, первые будем! – заявила девушка.

Сзади на них уже напирали вновь прибывшие пассажиры. Четверо граждан неопределённого возраста и пола, все в коричневых кепках, со всего размаху налетели на нашу небольшую компанию. Уловив только последнюю фразу, громко заголосили:
– А куда? А что? Тогда мы вторые!

Система была создана, и она работала! Через полгода у меня бегало уже четыре машины. Дружище Марио всю родню подтянул. Даже малыш Алекс сидел на телефоне с русско-итальянским разговорником и вещал в трубку:
– Звета из Москоу? Когда Италия быть? Что хотеть?

А мать семейства пекла пиццы, которыми я бесплатно угощала постоянных клиентов. Бизнес – это ещё и человеческий фактор!

Случались, конечно, и неприятности. Как-то один кладовщик проценты зажал. Я не поленилась, все машины через его склад провезла, объяснив публике: здесь одна шняга и цены нереальные. Жадина сильно раскаялся.

Бывало, на борт пытались просочиться безбилетники, которые нагло заявляли:
– А если мне не понравится, ничего платить не буду!

Я останавливала машину в поле со словами:
– Вот умный человек, а вы все лохи!

Натруженные руки челноков хватали «зайца» за шкирку и выкидывали на дорогу.

Начальник аэропорта пытался наехать – я подарила ему килограмм красной икры и познакомила с красивой девушкой Людмилой. Время спешило, и я тоже. Скоро этот дикий Клондайк закончится. Бизнесмены начнут говорить на иностранных языках, освоят банковские и юридические каверзы, перестанут пугаться враждебной заграницы. Но это ещё через год или два, а мне больше и не надо.

А с Вованом мы крепко закорешились. Он вёз мне книги, газеты и прочие мелочи, я для него отыскивала эксклюзивные вещички. Однажды сидели мы в баре, пивко попивали.

– Тряпки надоели. Что бы ещё в Италии замутить? – задумчиво сказал Вован.
– Легко,– откликнулась я. – Туристы. Предлагаем пакет оригинальных развлечений: дельфинарий, мастер-класс итальянской кухни, Новый год на пляже. Наши, как нажрутся, им декабрьская водичка – самое то! А лучше обувью заняться. Но это объёмы, такой груз на себе не потащишь. Надо фуры арендовать и транспортную компанию организовать.

Вован поперхнулся пивом и сильно возбудился:
– Давай! Я в долю войду!
– Не хочу, не моё, – сказала я.
– Что значит «не моё»?! Ты ж, в натуре, как лом железный, согнуть можно, сломать нельзя.
– В Ёбург на поезде через Пермь едешь, так? Мама на вокзал к вагону подойдёт, передай.

Я выложила на стол аккуратный пакетик. Вован покачал его в руке, словно пытаясь угадать, сколько тянут на вес 5 тысяч долларов.

– А не боишься, что замылю?
– Попробуй. Я на таможне скажу, что ты наркоту таскаешь. А ещё в посольство накатаю. Не только дорогу в Италию, имя своё забудешь.
– Сука ты, Лёлик,– обиженно пробасил Вован. – Я же просто спросил.
– А сука просто ответила, – широко улыбнулась я. – Не я плохая, жизнь такая!

Мы чокнулись и зауважали друг друга ещё больше. Я очень хотела вернуться домой, в холодную и голодную Пермь, к маме. А ещё успеть сыграть в театре Элизу Дулиттл. Но объяснить это Вовану, а теперь Владимиру Николаевичу, владельцу заводов, домов и пароходов, я никак не могла.