– Ксюха, снимай пенсне, твой постоянный идёт! – крикнула через ряд Зойка, торгующая мёдом.
– Чего орёшь? Не у себя на пасеке! – огрызнулась Ксения Воробьёва.
– На пасеке кричать нельзя, пчёлки шума не любят, – жизнерадостно объяснила Зоя.

Воробьёва, не слушая товарку, сдёрнула с переносицы обмотанные скотчем старомодные очки, в сотый раз пообещав себе сегодня же зайти в оптику и подобрать новую оправу. Не глядя подмазала губы помадой и в ожидании уставилась в сторону входа.

– Здравствуйте, Ксения!
– Ой, Юрий Петрович, добрый день!
– Что сегодня посоветуете?
– Балык просто изумительный! – Ксения умела отрезать деликатес прозрачным лепестком. Но постоянному покупателю отхватывала такой шмат, что хватило бы на небольшой бутерброд.
– Ну зачем? Я вам доверяю, – как всегда запротестовал он, но попробовать не отказался.
– Ветчина есть очень нежная, и чуть посолонее есть, – она отрезала по кусочку от каждой и протянула мужчине.
– Взвесьте по триста граммов того и того.
– Как ваша афах… атах… улитка ваша? – поинтересовалась Ксения, тщательно заворачивая каждый кусочек.
– Ахатина, – подсказал покупатель и мрачно сообщил: – кровь из меня пьёт.
– Что вы говорите! – всплеснула руками Ксения. – Разве улитки кровожадные? То есть, я хотела сказать, кровоядные? Это же вроде только пиявки такие.
– Фигурально выражаясь, пьёт, – улыбнулся мужчина. – Ничего не ест, кроме огурцов. Поначалу-то и травку проращённую уплетала, и кашку, а бананы – так и вовсе с хрустом. А сейчас, как ненормальная, яйца откладывает и от всего, кроме огурцов, отказывается. А свежие огурчики по зиме, сами знаете, кусаются.
– Яйца откладывает! – ахнула Ксения. – Ну так чего вы хотите от беременной женщины?
– Ахатины – гермафродиты, – коротко сообщил Юрий Петрович.
– А-а, ясненько, – протянула продавщица и два раза кивнула, хотя ничегошеньки не поняла. – Ой, а вам много нужно?
– Огурцов? Хотя бы один.
– Так я сейчас к друзьям на склад смотаюсь, они мне скидку хорошую сделают.
– Ну что вы, не нужно!

Но Ксения уже выбежала из-за прилавка, сняв на ходу измятый передник. Лихо завернув за угол, растерянно закрутила головой. Никаких приятелей на складе у неё не имелось, а огурцы, к сожалению, продавали совсем близко от её рабочего места. Нужно было найти «курьера». Собственно, знакомых-то полрынка, но все заняты покупателями. Только Фёдор, торгующий сыром, простаивал, медленно водя длинным тонким ножом по оселку.

– Феденька, будь другом, купи мне один огурчик.
– Почему сама не купишь? – нахмурился Фёдор.
– Долго объяснять! Вот деньги.
– Нет, – отрезал мужчина и отодвинул купюру. – Я ни для кого за закуской бегать не буду.
– За какой закуской? – удивилась Ксения. – Ой, ты не так понял! Огурцы нужны не солёные, а свежие. Ну пожалуйста!

Фёдор хмыкнул, но нож отложил, вышел из-за прилавка и через пару минут вернулся с покупкой.

– Вот, для вашей афа… улитки, – сказала Воробьёва, протягивая хозяину ахатины ровненький, в колючих пупырышках огурчик.
– Спасибо. Сколько я вам должен?
– Ничего.
– Нет, так не пойдёт.
– Юрий Петрович, я никогда не кормила улиток, могу себе раз в жизни это позволить? – воскликнула с жаром Ксения и тут же сконфузилась: намёк был слишком откровенным.
Однако постоянный покупатель сделал вид, что не понял, и, тепло попрощавшись, ушёл. А Воробьёва принялась хлопотливо протирать прилавок и поровнее раскладывать деликатесы, надеясь, что хотя бы сегодня обойдётся без комментариев. Не тут-то было.

– И почему мы, бабы, такие дуры? – спросила, глядя в пространство, Искра Хан, торгующая остро пахнущими корейскими закусками.
– И не говори! – немедленно откликнулась соседка Ксении по прилавку Людмила. – Ты ему и скидку, и огурцы в зубах принесла, а он поспасибкал, как неродной, и домой к жене потопал.
– Если человек к себе уважения не имеет, то это полный… – подключилась грубая, несмотря на нежное имя Виола, продавщица рыбы. – Я вот никогда не позволяла мужикам о себя ноги вытирать.
– Потому и не замужем! – не выдержала общественного порицания Воробьёва.
– Так и ты давно в разводе, хоть и стелешься перед каждым, как последняя… – парировала Виола и гулко захохотала.
– Кто стелется? – вспыхнула Ксения. – Пару копеек постоянному покупателю скинула, так уже сплетни начинаются. Я что, к вам в карман залезла?
– Не в этом дело, – рассудительно проговорила вечно мёрзнущая Ира и запахнула потуже овчинную жилетку. – Я вот читала про одну проститутку, так она говорит, что есть клиенты, которым даже секс не нужен. Придут, деньги заплатят, на жизнь пожалуются, типа начальство гнобит, жена заедает, дети – монстры, и уходят. А этот твой постоянный ещё лучше устроился, ему и денег платить не нужно. Явится, в жилетку поплачется, классного мяса наберёт, ещё и скидку получит.

Ксения резко повернулась.

– По-твоему, я проститутка?
– Дура ты, а не проститутка! – выкрикнула Искра. – Тебя морально имеют, денег не платят, а ты ещё и в ноги кланяешься, за огурцами бегаешь.
– А бабки-то у него имеются, – встряла соседка Люда. – Не ливеркой давится, а балычок берёт. Он за те три года, что у тебя отоваривается, хоть раз стаканом кофе из автомата угостил?
– Что я, кофе себе не возьму? – отмахнулась Ксения.
– Не в кофе, опять же, дело, – вздохнула Ира, – а в том, что такие, как ты, рассобачили мужиков. Раньше они смотрели, чтобы баба хозяйственная была, чистоплотная, готовила хорошо, ну и чтобы характер нормальный. А сейчас главное – деньги. Даже внешность не важна. Взять хоть Варьку из кондитерского. Красавица, по ней Голливуд плачет! А замуж не берут. Как узнают, что у неё батя – одноногий инвалид и младшая сестрёнка на шее, мигом все женихи испаряются.

Бурную дискуссию прервали рестораторы, всегда появляющиеся к девяти часам и берущие продукты не кусочками, а оптом. Ксения быстренько утёрла слёзы и принялась за работу.

Уставшая к концу дня до дрожи в ногах Воробьёва заканчивала наводить порядок, думая с тоской об очередном пустом вечере, когда услышала над головой насмешливый голос:
– Так зачем тебе свежие огурцы зимой понадобились?

Вынырнув из-под прилавка, она даже не сразу узнала Фёдора, сменившего застиранную белую тужурку на красивую парку с меховым капюшоном.

– Для беременной улитки, – созналась Ксения.
– Улитки – гермафродиты, – ухмыльнулся мужчина.
– Ой, Федь, а что это такое? – с искренним интересом спросила Ксения (у Феди не стыдно было спрашивать). – Я думала, голубые, но нет, не голубые.
– Ксюх, ты в школу ходила?
– Я даже техникум окончила, – обиделась Воробьёва. – Гидрометеорологический.
– И что, погоду предсказать можешь?
– Если карты и все данные будут, то почему бы и не предсказать.
– С картами все могут, а ты без них попробуй.
Ксения облизнула указательный палец, с умным видом подняла его к потолку и важно сообщила:
– Послезавтра начнётся оттепель.

Фёдор и себе облизнул палец, подержал повыше несколько секунд и спросил недоумённо:
– А как ты это определила?
– Искра жаловалась, что суставы ломит, – рассмеялась Воробьёва, – это примета верная.
– А ты прикольная, – улыбнулся Федя. – Тебе куда ехать?
– Я на метро.
– Дают – бери, везут – езжай, – он наставительно поднял облизанный палец.
– А жена что скажет?
– Какая жена?
– У тебя их что, несколько? Я о блондиночке в серебристой дублёнке.
– Вот, блин, не рынок, а коммуналка, все всё видят!
– Извини, меня это, конечно, не касается…
– Стопудово, – мрачно согласился Федя. – Так что там с беременной улиткой?
– А-а, есть у меня постоянный покупатель, – Ксения огляделась и перешла почти на шёпот. – Ему подарили, знаешь, такую здоровенную улитку. Он так интересно о ней говорит, прямо как «В мире животных»! Как она ест, как купается, как рожки высовывает, когда его узнаёт. Сегодня рассказал, что улитка яйца начала откладывать и от пищи, кроме огурцов, отказалась. И мне захотелось купить этот несчастный огурец. Для улитки, а не для него. Я от человека этого ничего не хочу, не заигрываю с ним, он вообще старше меня лет на двадцать, просто… Ну, как бы это сказать… Слушаю его и вижу, что в мире есть не только базар, продавцы-покупатели, недовес-перевес, но и другая жизнь, понимаешь? Так меня из-за этого огурца прямо заклевали.
– Понимаю, – так же вполголоса сказал Фёдор. – Я ведь тоже пацаном мечтал не сыром торговать. Физиком хотел стать, вторым Ландау.
– Ого! И что?
– Ничего. Женился по залёту и ушёл с третьего курса института – нужно было семью обеспечивать. А когда моя благоверная нашла себе супруга побогаче, возвращаться за парту уже не видел смысла.
– Так эта блондиночка – не первая твоя жена?
– И не последняя, – хмыкнул Федя. – Мы ещё в прошлом году развелись. Ты собралась? Идём.

Подхватив сумку, Фёдор повёл Ксению к выходу.

– Вот что мы, бабы, за дуры? – затянула своё излюбленное Искра, глядя им вслед. – За Федькой этим полбазара умирает, он ото всех нос воротит, королеву думает найти, а Ксюха ему на шею вешается.
– Слушай, Искра, – воскликнула Ира, сменившая овчинную жилетку на алый пуховик, – как тебе самой не надоест всех судить? Вот все у тебя дуры, одна ты умная.

Искра, не ожидавшая нападения с фланга, изумлённо повернулась к Ирине.

– Ты ведь сама говорила, что Ксюхой все пользуются. И с Федькой то же самое получится, поиграет и бросит. Она будет слёзы лить, а он – делать вид, что знать её не знает.
– Ну и поплачет, впервой, что ли?

Ира потуже затянула шарф и сказала, мечтательно вздохнув:
– Бывают такие ошибки, о которых вспоминать слаще, чем о правильных решениях. Тебе-то этого не понять.
– Мне не понять? – упёрла руки в бока Искра. – Да ты знаешь, какой у меня Арсланчик был?!
– Пошли. По дороге расскажешь. Нас-то с тобой на машинах не катают.
– Сегодня не катают, а завтра, глядишь, и пригласят. Что мы, распоследние, что ли?

И женщины потащили к выходу тяжёлые сумки.