На зоне коллег приняли очень хорошо. Со временем съёмочная группа подружилась со свирепым на вид хозяином зоны – высоким седым полковником. При ближайшем рассмотрении он оказался милым, малопьющим и даже интеллигентным человеком. Полковнику тоже хотелось пообщаться с гостями из Москвы – сразу было видно, что и поговорить ему здесь особо не с кем, не то что стихи Бродского наизусть декламировать. Подчинённые его, видимо, были от этого совсем далеки. Да и, в конце концов, не с хозобслугой же хозяину дружить?

Все вместе засиживались далеко за полночь за богатым столом со столичной водкой, местными поросятами, жареными гусями и прочими гастрономическими излишествами.

И вот наступил предпоследний день съёмок. Завтра – домой!

После формального лёгкого шмона, который проделали сотрудники исправительного учреждения, съёмочная группа с кофрами и штативами привычно вошла в зону. Ей преградил дорогу марширующий отряд поющих зэков. Группа остановилась и спокойно пережидала, пока осуждённые пройдут.

И вдруг из строя раздался крик:
– Серёга! Батов!

Звукооператор встрепенулся, вытянул шею, вгляделся в нескончаемую серую массу и заорал в ответ:
– Саня! Романов! Ты?!

Жизнь есть жизнь. Она устроена так, что одноклассников не выбирают. Песня колонны зэков быстро смолкла, отряд остановился, и наш звукооператор рванул сквозь толпу осуждённых к своему непутёвому однокласснику. Встретились, обнялись. Седой беззубый Саня Романов даже всплакнул от нахлынувших чувств. Но тут дежурный офицер дал команду продолжать движение, и зэки двинулись дальше, только уже без песни.

Вечером того же дня начальник зоны организовал особо пышный прощальный ужин. Завтра предстояло ещё полдня съемок, а потом – дорога в аэропорт.

Всё было как всегда, стол ломился от выпивки и закусок, но кое-что в этом привычном интерьере всё же выделялось. В углу у дверей появился маленький круглый столик, очень богато сервированный на одну персону – был даже свой, отдельный жареный гусь.

Москвичи стали устраиваться за большим столом, но внезапно вмешался полковник.

– Сергей, у меня к вам небольшая просьба, – обратился он к звукооператору, как бы извиняясь. – Вы не могли бы сесть вон за тот отдельный столик? Он ничем не хуже большого стола и даже удобнее. Соблюдём, так сказать, все необходимые формальности.
– Почему за отдельный? – удивился Серёга. – И что это за формальности?
– Как бы вам это объяснить, – смущённо кашлянул хозяин. – Вы, конечно, никак не могли знать об этом, но дело в том, что заключённый Романов, если можно так сказать, «опущенный». Он в своё время фуфло задвинул.
– Простите, что задвинул? – не понял звукооператор.
– То есть проиграл в карты и не смог вовремя вернуть долг, – пояснил начальник.
– Ну а я-то тут при чём?
– Ни при чём, – согласился полковник. – Но вы же с ним утром контактировали. Этого делать нельзя – иначе как бы сам таким становишься. Конечно, это не ваша вина, вы не были в курсе, но поймите и вы меня: на зоне – свои порядки и законы.

Воцарилась недолгая пауза, по окончании которой звукорежиссёр, не сказав ни слова, покинул комнату. Следом за ним вышла и вся группа тележурналистов.

На следующее утро, когда были сняты последние кадры на плацу, настало время собираться в обратный путь. Полковник лично пришёл проводить съёмочную группу и старательно делал вид, что ничего такого вчера не произошло.

Мимо проходил всё тот же флегматично певший отряд зэков. И вдруг звукооператор неожиданно бросился к полковнику и крепко обнял его на прощание. От неожиданности тот даже не сразу вырвался из объятий.

– Что ж ты, сука, делаешь? – заорал хозяин зоны.
– Ой, и не говорите, – замахал ему на прощание Сергей. – Жизнь – вообще штука несправедливая.

Зэки мгновенно смолкли. В этот момент им было совсем не до песен.