– Инна Владимировна, поздравляем вас с юбилеем! Роль Любови Шевцовой принесла вам известность. Говорят, вы и в жизни похожи на свою героиню. У вас такой же яркий и сильный характер?
– Да, как и Люба Шевцова, я была очень своенравной девушкой. Как рассказала мне мама Любы, та любила нырять с огромной высоты в заброшенную шахту, залитую водой. Это очень опасно. И вот, когда я приехала в Краснодон на съёмки «Молодой гвардии», первое, что учудила, – нырнула в ту же шахту! Герасимов решил это снять. За мной наблюдала вся съёмочная группа, и я шагнула… Это было очень страшно! Летела долго, но, когда ушла под воду, почувствовала, что она страшно холодная. Я уходила всё глубже и глубже, а вода становилась всё холоднее и холоднее. И вдруг я поняла, что вода меня не выбрасывает, иду ко дну. Тогда стала отчаянно отталкиваться ногами и наконец вынырнула. Первое, что увидела, – это как по краю шахты бежит Нонна Мордюкова и прыгает вслед за мной. Но я-то ныряла, потому что так делала моя героиня, а Нонна – просто из озорства.

– Недавно в Ейске установили памятник вашему первому мужу, режиссёру и актёру Сергею Бондарчуку. Расскажите, пожалуйста, о нём.
– Он очень трогательно ко мне относился. Я сразу поняла, что это очень большой артист, но успех сначала пришёл ко мне. Когда мне дали Сталинскую премию, Сергей подарил дорогущую брошь, я её до сих пор берегу.

Он всегда нам с дочерью привозил из разных стран туфельки, кофточки, любил нас наряжать. Его невозможно было понять, если не любить, а мы его, конечно, очень любили. Я столько моталась по свету! И вот однажды нас отправили во Владивосток. Поехали к заливу, красота необыкновенная! Я стояла на вершине сопки, смотрела на бескрайний залив и в какой-то момент обратила внимание, что Сергей куда-то исчез. Начала волноваться. И вдруг он подходит сзади, берёт меня за руку и надевает чудесные маленькие золотые часики. У меня не было часов, и первые часы мне купил Серёжа на Дальнем Востоке.



– А как вы познакомились с Сергеем Фёдоровичем?
– Это случилось после войны. В тот год была очень холодная зима. Бондарчук пришёл к нам на третий курс, и его сразу же приняли. Я помню, как стояла у окна и вдруг увидела, что вошёл какой-то человек в гимнастёрке, подсел к студенту Пунтусу. А у меня шёл показ отрывка «Сон Пети Ростова», я с таким удовольствием его читала! Серёжа всё видел, и, наверное, это произвело на него впечатление. И Герасимов тогда сказал обо мне: «Всему можно научиться, а вот это надо иметь». И я возрадовалась.

– Как развивались ваши отношения?
– Потом ударил мороз, а у меня не было тёплого пальто. Мы допоздна задерживались во ВГИКе, дремали у батареи, мне даже нечем было укрыться. Мой мастер Тамара Фёдоровна Макарова попросила Серёжу провожать меня домой и следить, чтобы я не простужалась. А он уже сам меня заприметил. У него было демисезонное пальто, купленное родителями, и он надел на меня это тёплое пальто. Застегнул, и я задремала у него на плече: устала очень. Сергей довёл меня до остановки, мы сели на скамейку ждать транспорта… Так и проездили всю зиму, он называл меня своей дочкой, поскольку выглядел старше. Я чувствовала, что ему нужно было кого-то опекать. Иногда он осторожно целовал меня в щёчку. И вот через год мы решили, что будем вместе.

– Какой была ваша свадьба?
– Я вышла замуж за Сергея, когда в Краснодоне снимали «Молодую гвардию». Свадьбы не было, я её не хотела. Сам обряд мне казался ненужным, ведь мы и так любили друг друга. И он долгое время только обнимал меня и целовал: раньше всё было строго.



Помню, на участке в Подмосковье, где у нас теперь дача, стояла времянка. И мы там с Серёжей спали. Однажды ночью пришла лосиха с лосятами, она сама открыла дверь, и мы её увидели. Я сказала: «Серёжа, у нас там осталась гречневая каша, отдай ей». И он скормил лосихе эту кашу. Потом из Сибири приехала моя мама, и мы на том участке построили наш первый домик.

– Со временем вам всё же удалось наладить быт?
– Когда мы окончили ВГИК, жить было негде. Снимали подвал с крысами в старинном особняке. Я уже была лауреатом Сталинской премии и выпросила нам однокомнатную квартирку на Новопесчаной улице, она до сих пор мне снится. Кафельная ванная с горячей и холодной водой – тогда это было для нас роскошью. В новой квартире Серёжа всё делал сам, мне не давал. Рядом стояла церковь в роще, туда ещё Лев Толстой из центра Москвы приходил пешком, любил это место. Лучшее время нашей жизни мы с Сергеем провели в этой квартире на Новопесчаной. Сталин обратил внимание на Бондарчука. «Ну, это истинно народный артист!» – так он сказал, посмотрев фильм «Тарас Шевченко». И Бондарчук, минуя все звания, получил народного!

В новой квартире я забеременела. Мы не готовились к родам. Когда начались схватки, Серёжа поехал со мной в роддом. Надели на меня его старое пальто, чтобы никто не увидел, – это примета такая, – и вот я в роддоме. На меня там натянули какую-то рубашонку, а рядом рожала цыганка, хотя это был правительственный роддом. Серёжа рвался ко мне в родильное отделение, но его не пускали. Как только заорала Наташа и я – вместе с ней, наш папка опять рванул к нам, но его, конечно, снова не пустили.
Когда вернулись домой, дочку сначала положили в чемодан с тряпками, кроватка появилась уже потом. «Мои девчонки» – только так нас Серёжа и называл.

– Расскажите о том, как проходили ваши будни.
– Наша кровать и Наташина кроватка стояли рядом, и Сергей перекидывал меня к стенке, а сам баюкал дочь – руки у него были длинные. На кухне спали бабушка и няня. В комнате – мы с Сергеем и младенцем. Я всё время уезжала, Серёжа тоже снимался, Наташа оставалась с бабушкой и няней-армянкой.

Наш дом был открыт для всех. К нам приезжали Сергей Герасимов с женой Тамарой Макаровой. Наташенька сразу же схватилась за какую-то его медаль – она так блестела! – и Герасимов сказал: «Вот это хватка!» Он сразу взял Наташку на колени. А много лет спустя она училась у него на курсе во ВГИКе.

– Каким вы запомнили вашего мастера по ВГИКу, Сергея Аполлинариевича Герасимова?
– Он сыграл в моей жизни значительную роль. У него было несколько выдающихся мастерских, и одна из них – наша, ведь недаром ВГИК носит имя Герасимова. Эти мастерские всегда были объединёнными: режиссёры обучались вместе с актёрами, на моём курсе учились Клара Лучко, Сергей Бондарчук.

Я всегда чувствовала защищённость благодаря присутствию в моей жизни Герасимова и Макаровой, это очень сильные люди. Они ведь пережили обстрел Ленинграда и фильм «Маскарад» снимали буквально под разрывами бомб. Рисковали жизнью, когда бежали под обстрелом в свою костюмерную.



– Каковы были отношения Герасимова и Сталина?
– Сталин был фигурой неоднозначной, и он очень любил Герасимова. Но у Сергея Аполлинариевича из-за Сталина случился микроинфаркт, когда сократили «Молодую гвардию», выбросив часть сцен с Бондарчуком, и изменили финал. Берия сказал Герасимову, что хватит и одной серии «Молодой гвардии». Режиссёру пришлось просить Сталина, и уже тот разрешил оставить две серии. Это происходило у меня на глазах, Герасимов и Макарова тогда взяли меня с собой на встречу со Сталиным. Картина имела оглушительный успех!

– А были моменты, когда вы рисковали жизнью?
– Герасимов мне постоянно говорил: «Инка, не крутись на хвосте!» Я была очень заводная. И вот однажды вышла в фойе Малого зала Театра киноактёра, в кресле сидел Бондарчук, а рядом стоял Глеб Романов. Я разыгралась и на каблуках встала на мостик, а Жорка Юматов сделал стойку, держась о мой живот. Это было просто запрещено! И вдруг я почувствовала сильнейшую боль и услышала хруст. Но Сергей даже не понял, что произошло, так как я не показала виду. Дальше был мой выход, я побежала на сцену с травмированной рукой, прижала её к себе, так и доиграла спектакль. А ведь это был разрыв связок!

Ещё вспоминаю такой случай. Мы снимали в Калининграде, в зоопарке. Люди ходили, смотрели на зверей, всё было тихо, но стоило мне проскакать верхом на лошади, как хищники стали бросаться на решётку, и лошадь понесла меня с такой силой, что я могла погибнуть. Я не была пристёгнута, ещё минута – и лежала бы под копытами. Но ворота оказались закрыты, и лошадь встала как вкопанная. Это судьба, я почувствовала, что меня спасли какие-то неведомые силы, а значит, моя жизнь имеет смысл.

– Знаменитая актриса Нонна Мордюкова была вашей подругой. Какой вы её запомнили?
– Нонна мне часто звонила: «Инна, хочешь посмеяться?» – такой была её первая фраза. И рассказывала какую-нибудь смешную историю. Ведь Бондарчук и Мордюкова учились в Ейске в одной школе. У Сергея был очень непредсказуемый характер, и, когда Нонна шалила, ей говорили: «Смотри, станешь такой же бандиткой, как Бондарчук!» Нонна была феноменально одарённой и только благодаря своему характеру стала актрисой.

Я приехала с сибирской станции Тайга, а Нонна – с Кубани. Кроме неё, в семье было пятеро детей! Она, старшенькая, с детства мечтала стать артисткой. И, представляете, осмелилась написать письмо в Москву, артисту Николаю Мордвинову, и именно он рассказал ей о ВГИКе. Однажды она просто собрала старенький чемоданчик, кинула в него платьишко и поехала в Москву. Училась не с нами, а на параллельном курсе Бибикова и Пыжовой. Но Герасимов, кроме своих студентов, в «Молодую гвардию» пригласил также её и Тихонова.

Мы обе всю жизнь были просто неуправляемые. Нонна Мордюкова прожила восемьдесят два года. Её, конечно, подкосила смерть сына. Они вместе снимались в «Русском поле», а ведь она его там хоронит! И все говорили, что не нужно этого делать, но Нонна была человеком своей профессии – и она блестяще сыграла в этом эпизоде. А потом ей пришлось пережить смерть сына в жизни.



– Вы сыграли главную роль в любимом миллионами зрителей фильме «Дорогой мой человек». А как попали в эту картину?
– Меня пригласил режиссёр Иосиф Хейфиц. Тогда же мы познакомились и с Юрием Германом, автором романа «Дело, которому ты служишь», лёгшего в основу сценария. Картину снимали в Крыму, Калининграде и Ленинграде.

На пробах меня попросили сыграть сцену, когда моя героиня лежит в госпитале, приходит герой Баталова, и она говорит: «Нашла, нашла». Нужно было сыграть это на крупном плане. Я очень старалась, безумно устала, и вот после съёмок объявили перерыв. Я медленно спускалась по ступенькам, держась за перила, так как меня немного покачивало от пережитого. Тут у меня кто-то спросил: «Не понимаю, как можно было в тот момент, когда вы говорите «нашла, нашла», открыть глаза, полные слёз! Откуда это?» На что я ответила: «Ну вот, смотрите: сейчас вы идёте по лестнице, а я держусь за перила, потому что у меня нет сил. Вот что это такое?» И тогда я поняла, какая колоссальная затрата энергии нужна, чтобы так сыграть.

– Тогда же вы познакомились и с сыном писателя Юрия Германа, будущим режиссёром Алексеем Германом-старшим?
– Алёша от меня не отходил. Его родители приглашали меня домой, пообедать после съёмок – сам Лёша стеснялся это сделать. Он был влюблён, но, скорее всего, не в меня, а в образ. Всё время заглядывал ко мне в гримёрку, но я не могла предположить, что он так влюбится. У нас не могло возникнуть никаких романтических отношений, ведь у меня был Серёжа.
Мы приехали на съёмки в Калининград, и там Лёша сделал мне предложение. Я тогда просто рассмеялась, но он, конечно, отнёсся к этому серьёзно и очень расстроился. Вдруг сразу стал взрослым. А потом я снова уехала сниматься, и мы расстались. Так и закончилась эта романтическая история.

– Ваш второй муж был тоже очень известным человеком. Сколько лет вы прожили вместе?
– Сорок два года. Мишенька Перельман был блестящим хирургом, входил в четвёрку врачей, которые подписывали документ о причинах смерти главных лиц государства. Он ушёл в 2013 году в возрасте восьмидесяти восьми лет. Это для меня огромная потеря! Наш брак продержался так долго, потому что мы из разных сфер: ему было интересно, что у меня происходит, а я с удовольствием расспрашивала его о работе, так мы дополняли друг друга. И Миша много раз меня спасал, так как у меня случались резкие перепады давления. Он был очень добродушным, уравновешенным человеком.

Помню его любимый анекдот. Роза и Хаим жили праведной жизнью, и оба ушли на тот свет вместе. Их встречают у ворот Рая: кругом красота, фрукты, прекрасные девушки… И вдруг Хаим поворачивается к Розе и даёт ей затрещину. «За что, Хаим?» – возмущается Роза. А тот отвечает: «Если бы не твои дурацкие таблетки, мы бы уже три месяца здесь отдыхали!»



– Инна Владимировна, с какими ещё интересными людьми вас свела судьба?
– Я часто вспоминаю Василия Шукшина. Он тоже был из Сибири, как говорят, от корней, и мы понимали друг друга без слов. Ему было присуще настоящее чувство Родины, он меня очень любил, как близкого по духу, родного человека. Когда умер, это была гигантская потеря! Шукшин мне всегда повторял: «Слушай себя, слушай себя…» Я запомнила это на всю жизнь.

– Вы до сих пор продолжаете сниматься в кино. Что даёт вам силы?
– Я выросла в Сибири, это земля силы. Часто вспоминаю своё детство. Мама брала меня с собой в тайгу, и я часто оставалась одна на перевале. Помню, как мы с ней ходили сбивать шишки, там был такой крутой спуск… И однажды я залезла почти на самую вершину огромной ели – воздух был изумительный, запах хвои просто пьянил, и мне так нравилось, как меня качала эта старая ель! Чуть не заснула там, наверху.

Кино, актёрская профессия – это дело, которому я служу. Я с детства мечтала стать актрисой, участвовала в спектаклях, была своим человеком в местном ТЮЗе. И это тоже даёт мне силы. Поразительно, как меня любили зрители после выхода «Молодой гвардии»! У меня хранились чемоданы писем от огромного количества поклонников. Конечно, я не могла ответить всем, многие письма так и остались нераспечатанными. Это миллионы признаний в любви, и это дороже миллионов долларов. Вот что до сих пор даёт мне силы.