О чём мечтают русские

– Какими мы видим друг друга? Давайте начнём с этого вопроса. Мы, американцы, считаем, что вами, советскими людьми, управляет правительство. СССР – это классовая система. У одних много денег и власти, у других – ничего нет. Мы считаем, что в СССР есть только два класса людей: один – самый мощный, богатый, это партийное руководство. А остальная часть – бедные люди, рабочие, народ!

С такой реплики более тридцати лет назад началось первое реальное общение, первое знакомство простых граждан Советского Союза и США. Телемост Ленинград – Сиэтл американские журналисты назвали «Встреча в верхах рядовых граждан». Пока политики искали возможности мирного сосуществования, простые люди из двух противоборствующих держав решили на своём уровне прийти к консенсусу.

– У нас нет такого разделения, – ответила тогда американцу ленинградка лет сорока. – Я отношусь к рабочему классу, работаю водителем трамвая и имею равные права со всеми! У нас всё по труду!

29 декабря 1985 года. Это произошло спустя 8 месяцев после прихода к власти Горбачёва.

20-я минута телемоста. С места встаёт очень молодой элегантный американец.

– Я – преподаватель в университете. И хочу спросить советских людей: о чём вы мечтаете? Вот у нас у всех есть «американская мечта» – финансовая независимость, возможность подняться от хижины до Белого дома. А какая у русских мечта?
– Я хочу иметь много детей и хорошего мужа, – отвечает простая советская девушка. – Я не хочу уезжать из моего прекрасного города Ленинграда, в котором родилась. И я хочу очень страстно бороться за то, чтобы у нас был мир! Наша мечта – мечта о мире, которая у нас всегда начинается с детства. Наши дети рисуют картинки, и первые картинки – о мире во всём мире.

Советская девушка не врала и не лукавила, как это могло показаться американцам и современным россиянам. Мы действительно рисовали картинки на тему мира и дружбы между народами.

Тогда, всматриваясь в лица американцев на экране, мы не знали ничего о том, как создавался этот проект. Мы понятия не имели о людях, благодаря которым телемост состоялся. Да и сегодня даже многие старожилы-телевизионщики не помнят имён тех, кто изменил отечественное телевидение.


Идея телемоста родилась одновременно в головах у разных влиятельных людей США и СССР. Потребность в общении, интерес друг к другу, политика Горбачёва и, конечно же, сила двух личностей, Познера и Донахью, – всё это привело к созданию знаменитого телемоста Ленинград – Сиэтл.

Договорённость возникла, как и полагается, на самом высоком уровне, просто участие политиков первого звена не афишировалось. А затем задание было спущено телевизионщикам – Гостелерадио СССР и телестанции «Кинг-5» в Сиэтле. С советской стороны в качестве ведущего утвердили кандидатуру комментатора Главной редакции радиовещания на США и Англию Владимира Познера. С американской – создателя жанра ток-шоу, звезду американского телевидения Фила Донахью. Кстати, именно он многие десятилетия олицетворял собой воплощение американской мечты – простой парень, ставший звездой. На тот момент он уже много лет вёл «Шоу Фила Донахью», которое смотрела вся Америка. И именно Донахью с самого начала подготовки телемоста поставил советской стороне свои условия.

Как потом расскажет Владимир Познер, осенью 1985 года, за пару месяцев до телемоста, Донахью позвонил ему с требованием гарантий, что «программа выйдет в эфир, что ничего не вырежут». Познер на свой страх и риск давал любые обещания – так велико было желание сделать телемост. Наконец упрямый американец начал настаивать, чтобы в Ленинград приехали его люди для отбора советских граждан. То есть участников шоу с нашей стороны должны были выбирать американские редакторы.

Не пытаясь спорить с Донахью, Познер пошёл к руководству Гостелерадио: «Если мы не пойдём ему навстречу, – объяснял он начальству, – если он не сможет однозначно заявить, что именно его люди лично подбирали советских участников, американские зрители тут же решат, что вся эта аудитория подобрана работниками КГБ». И советские чиновники согласились.

В ноябре 1985 года три американки – редакторы программы «Донахью» – прибыли в Ленинград. В компании с Познером и ещё двумя советскими телевизионщиками они ходили по самым разным учреждениям Ленинграда: по заводу «Электросила», Балтийскому морскому пароходству, по больницам, школам, Ленинградскому университету и Педагогическому институту имени Герцена, просто по улицам. Разговаривали с людьми, узнавали, интересуют ли их советско-американские отношения, предлагали поговорить об этом на телевидении. И если люди соглашались, записывали их фамилии и телефоны.

Как пишет Познер, американские редакторы «хотели, чтобы аудитория представляла собой срез города, чтобы в ней были заводские рабочие, портовые грузчики, кораблестроители, медсёстры, учителя, студенты, врачи и так далее». И именно за американками было последнее слово.

Спустя неделю было отобрано чуть больше двух сотен ленинградцев для участия в телемосте. За несколько дней до эфира в Ленинградском обкоме партии планировалось собрать всех этих людей для подготовки к разговору с американцами. Против выступил Познер. Он явился к главе отдела пропаганды  обкома Галине Бариновой и заявил: «В принципе, может, и имеет смысл заранее готовить людей, которые прежде никогда не встречались с американцами, но в данном случае этого делать нельзя, потому что информация о такой встрече, дойди она до американцев, безусловно, будет интерпретирована как попытка промыть мозги советским участникам, напугать их и к тому же отрепетировать с ними то, что им надлежит говорить. А это смертный приговор не только телемосту, но и любой попытке строить такие мосты в будущем». На это Баринова спокойно ответила: «Раз вы не советуете встречаться с участниками мероприятия, не будем встречаться… Ответственность ваша. Желаю удачи».

Ограниченность мышления

А потом наступил день эфира. «Состояние у меня было как у человека, которому сказали, что у него рак в последней стадии и нет надежды на спасение, – рассказывает Познер. – Начало не предвещало ничего хорошего и застигло всех советских участников, в том числе и меня, врасплох».

Наши участники были настроены очень дружелюбно. А вот «друзья» по ту сторону океана, как и их ведущий, бомбили нас обвинениями и упрёками. Американцы не столько интересовались нашей жизнью, сколько рассказывали нам о нас.

– У вас в СССР правительство даёт вам те новости, которые оно захочет. Вы не знаете правды! – возмущалась крупная американка. – Вы не можете читать книги, какие хотите. А мы можем купить любую книгу!
– У вас в СССР нет школы раввинов! У вас раввинов назначает правительство! Если еврей захочет эмигрировать, его сразу же сажают под домашний арест и лишают работы!
– У вас в СССР детей отправляют в ясли с двухмесячного возраста, чтобы отец и мать постоянно работали. Я хочу спросить: как участвуют у вас отец и мать в воспитании своих детей? – не столько спрашивала, сколько допытывалась ещё одна милая американская дама.

Не дослушав ответа, в разговор врывался Донахью:
– Подавляющее большинство американцев испытывают скептицизм в отношении того, что говорят россияне: вы не можете говорить искренне, от души, потому что боитесь наказания со стороны властей. Вы все служите рупором официальной политики. В противном случае вам грозят визит к психиатру или даже тюрьма! Вы не можете свободно высказывать свои мысли, говорить открыто, не боясь наказания! А сейчас я вам покажу нашу свободу слова.

И тут Донахью показал советской аудитории видеоролик демонстрации в защиту свободы слова, которая проходила на улицах Сиэтла. На этот ролик отреагировала советская женщина:
– Я вижу, что у вас, американцев, по отношению к нам ограниченность осведомлённости и соответствующая ограниченность мышления. Чтобы говорить, надо знать, – сказала она. – Свобода слова – это прекрасно. Но если это слово никто не слушает, зачем вам такая свобода? Мы не чувствуем, что ваши протесты против политики милитаризации, против звёздных войн получили бы серьёзную реакцию со стороны вашего правительства. Ваше правительство слышит, но никого не слушает.
– А что такое ваш город Горький? – возразил ей американский участник телемоста. – В него высылаются критики советской системы. Как Андрей Сахаров. Советский режим отправляет граждан под домашний арест за то, что они высказывают своё мнение!

Поднялся пожилой русский мужчина:
– У нас конституционно запрещена пропаганда войны. Сахаров призывал к войне, он даже США призывал начать войну против СССР. Он выступал против народа, и правительство поселило его в такой город, где нет иностранных консульств, с которыми он мог бы устанавливать связь, чтобы использовать её для антисоветской пропаганды. И я поддерживаю эту линию правительства.

Американцы обвиняли СССР в подавлении любого инакомыслия, притеснении евреев, афганской войне, отсутствии свободы передвижения, атеизме. А простые советские граждане, отобранные американскими редакторами, пытались переубедить американцев.

– Вы – симпатичные люди, мы – симпатичные люди, – улыбаясь, говорила пожилая советская женщина с медалями на груди. – Мы только очень хотим с вами дружить, и мы протягиваем вам руку. Хотим доверия, дружбы и понимания! Мы – не враги! – и протягивала свою руку высоко в воздух. – Вот моя рука!
– Я работаю стюардессой в «Аэрофлоте». Я везде летаю, в любой стране. И я ни для кого не являюсь врагом, – пыталась успокоить американцев красивая молодая женщина. – Мы верим своему правительству в самом главном – в том, что наше правительство никогда ни на кого не нападёт первым. Разве можно не доверять такому правительству? Поэтому мы спокойны за те шаги, которые наше правительство предпринимает.
– Есть ли у вас там тот, кто воевал во время Великой Отечественной в Баренцевом море? Скажите мне! Может, вы, служивый? – всматривался в монитор советский ветеран. – Вот что нам сделать, чтобы дружить? О чём говорить на таких телемостах? О мире!
– Я художник. Я вижу, какие красивые у вас лица, – говорил молодой человек. – Я хочу нарисовать ваш групповой портрет! Давайте общаться друг с другом. Давайте быстрее скажем, что мы – друзья!
– Давайте вести диалог политический, культурный и спортивный, – предлагал ещё один советский мужчина. – В спорте давайте соревноваться, кто из нас сильнее и благороднее!
– Почему у вас выходят на экран такие фильмы, как, например, «Красный рассвет», где показывают ложь про СССР? – задавал вопрос американцам мужчина в пиджаке. – У вас пропагандируется вражда к нам, и мы это видим по вашим не очень тактичным вопросам. Мы не хотим войны. У нас только в Ленинграде во время войны погибло столько человек, сколько не потеряла вся Америка! Мы против войны! А кому выгодно вести войну?

Солидный американец ответил ему:
– Двадцать пять лет назад ваш Хрущёв в ООН стучал по столу, говоря: «Мы вас уничтожим!» С тех пор мы вас боимся. У нас паранойя! Сейчас у нас паранойя!

Такого «диалога о мире и дружбе» не ожидал никто в советской студии. Как вспоминал Познер, во время телемоста «подавляющее большинство советских участников впервые увидели «живых» американцев и подсознательно считали – они милые и симпатичные. С этим ощущением они пришли в телевизионную студию, некоторые даже принесли с собой букетики цветов, чтобы помахать ими, приветствуя «американских друзей» и борцов за мир. Они сидели в студии с улыбками на лицах в ожидании коллективного космического рукопожатия, а вместо этого получили по морде. И они пошли на обмен ударами».

А вот американцы, наоборот, готовились к схватке. Фил Донахью сам признался, что ему «поручили не давать спуску этим русским», так что американская аудитория была подобрана соответствующим образом. И ни один советский редактор к отбору не допускался.

Неизвестно, какой баталией закончилось бы первое телевизионное знакомство простых советских и американских граждан, если бы вдруг не выступил молодой американец в кожаной куртке.

– Мы что здесь – с ума сошли? – сказал он. –  Неужели вы не понимаете, что наши правительства хотят нас поссорить? Неужели мы пришли в эту студию, чтобы друг на друга орать? Неужели мы хотим войны?

Донахью закончил телемост коротким спичем о том, что «американцы уважают советских людей, но удивляются, как может такой великий, талантливый, замечательный народ допустить, чтобы им управляла группа старцев, принимающих решения за плотно закрытыми дверями». И с этими словами телемост нужно было выдавать в эфир на всю огромную советскую страну.


Вот как вспоминает свои первые ощущения Познер: «Подобного никогда не было на советском телеэкране, тем более с участием американцев! Любая критика советской системы просто-напросто запрещалась, между собой люди, конечно, выражали недовольство, но осторожно, чаще всего дома, на кухне, среди своих. Если в средствах массовой информации появлялась критика, то она была тщательно дозирована, кроме того, всегда подчёркивалось, что речь идёт о «нетипичном явлении», об «отдельно взятых недостатках». Советские участники растерялись, фактически потеряв дар речи. Я же как ведущий попал словно кур в ощип… И нам предстояло это выдать в эфир Центрального телевидения!»

Эфир планировался за два дня до открытия XXVII съезда КПСС – 23 февраля 1986 года. А накануне председатель Гостелерадио Александр Аксёнов потребовал предварительного просмотра окончательной, смонтированной версии телемоста.

Поначалу партийные и телевизионные чиновники сомневались в возможности дать это в эфир. Но вдруг выступил куратор от ЦК Григорий Оганов:
– Вы знаете, то, что мы сейчас посмотрели, – это и есть настоящее телевидение. По-моему, это замечательная программа, это для нас новый шаг.

После таких слов окончательное решение было принято сразу. Познер в своей книге пишет: «Уверен, эту кассету смотрели на совсем другом уровне и дали соответствующее указание. Догадки мои были правильными: много позже я выяснил, что кассету предварительно посмотрел член ЦК КПСС Александр Яковлев, а потом и Горбачёв, и оба высоко оценили программу. Об этом знали и Оганов, и Аксёнов».

Телемост был показан два раза по Первому каналу ЦТ. По самым скромным подсчётам его увидели не менее 180 миллионов человек. А вот в США почти все телекомпании отказались показывать программу. В итоге американцы урезали телемост до 40 минут (против нашего – 1 час 7 минут) и показали этот «обрубок» лишь на кабельном телевидении. В Америке его посмотрело всего около 8 миллионов человек.

Гораздо большую популярность в США завоевал второй телемост, который вышел в эфир спустя всего несколько месяцев. Он назывался «Ленинград – Бостон. Женщины говорят с женщинами». В отличие от первого, на нём участники в двух странах аплодировали и приглашали друг друга в гости. Тогда казалось, что осталось совсем немного до «мира во всём мире».

Прошло 30 лет. Сегодня мы можем общаться с американцами лично и круглосуточно: в нашем распоряжении скайп, соцсети и прочие средства коммуникации. Но паранойя, о которой говорил испуганный американец три десятилетия назад, никуда не делась. Когда я пересматривала эти телемосты, меня не покидало чувство дежавю. Сегодня, общаясь уже без Донахью и Познера в соцсетях, нам по-прежнему сложно понять друг друга.