– Игорь Фёдорович, перед нашей беседой читал о вас разные статьи в интернете…
– Да что в этом интернете делать? Одна порнография, ничего интересного там нет. Не интересуюсь этим миром. Мне восемьдесят пять лет, для чего мне эти сайты? Компьютер мне нужен только для того, чтобы пользоваться электронной почтой. Ну, ещё использую его как пишущую машинку. Редко – как справочное бюро.

– Чем сегодня живёте?
– Я так устроен, что всё время работаю. Может быть, из-за этого своего недостатка и снял так много кинокартин. Проблем с занятостью нет, у меня всегда дела. Например, более двадцати лет занимаюсь педагогикой: раньше десять лет преподавал во ВГИКе, сейчас – в Санкт-Петербургском университете кино и телевидения. А ещё – на Высших режиссёрских курсах. Жизнь идёт! Кроме того, есть проект: несмотря ни на что, собираюсь снять картину на тему «Тридцать лет спустя». Иначе говоря, «Зимнюю вишню – 4». В прошлом году я полгода пролежал в больнице – сломал ногу. Потом мне ещё делали операцию на желудке. И всё это время думал: вот первая «Зимняя вишня» была создана в советское время, никто и не подозревал, что произойдёт с героями дальше. Прошло пять лет, 1990-й год – вторая «Зимняя вишня». Её мы делали с моим товарищем, сценаристом Владимиром Валуцким. Снимали уже в другую эпоху, когда в жизни людей начались сложности. А третью «Зимнюю вишню» сделали при Ельцине, после развала страны, когда многие разбегались, уезжали за границу. Посмотрите на фильмы и сериалы того периода: все герои живут за рубежом. И вот в больнице мне пришло в голову, что сейчас опять наступило совершенно другое время. Пора снимать продолжение истории! Живы все актёры, сыгравшие героев, кроме главного – Вадима в исполнении Виталия Соломина, который, к сожалению, умер четырнадцать лет назад. А замечательные актрисы Елена Сафонова, Ирина Мирошниченко, Ирина Климова, Лариса Удовиченко – все на месте. Я с ними связывался и заручился поддержкой: они были бы счастливы продолжить работу. Кроме того, их «кинодети» стали взрослыми людьми, всем уже под тридцать, разбросаны по миру. Я с ними иногда общаюсь: кто-то стал профессором в Америке, кто-то живёт во Франции и так далее. И показалось, что я всё знаю про своих героев, для меня они – живые люди, многое в их судьбах переплелось с реальной жизнью. К несчастью, Владимир Валуцкий скончался в прошлом году. Но опыт сценарной работы у меня тоже есть, пришлось самому сесть и всё сочинить. Уже начали готовиться к съёмкам, а зимой, надеюсь, будем снимать.

– «Зимнюю вишню» часто показывают по телевидению. Вы получаете авторские гонорары?
– Когда-то я создал студию «Троицкий мост», которая с годами не развалилась. Поэтому мы до сих пор торгуем этим фильмом, ведь авторские права принадлежат нам. И я чувствую, что людям картина до сих пор интересна.



– Как вы думаете, чем обусловлен успех «Зимней вишни»?
– Тем, что это история о простых людях, в которой показаны реальные судьбы. Простые рядовые инженеры, он и она, – и вот так у них сложилась жизнь. В первый год проката нашего фильма его посмотрели семьдесят миллионов зрителей! Двадцать семь стран купили эту картину, несмотря на негативные рецензии нашей кинокритики. И потом, это мелодрама – классический жанр для женской аудитории. Всё замешано на человеческих чувствах, а этого в последнее время не хватает кинематографу. Меня вообще угнетает нынешнее состояние нашего кино. К сожалению, возобладали деньги. Молодёжь сегодня идёт в кино, потому что там – развлекуха. В момент перестройки мы лишились нашего проката, его забрали американцы, и в этом смысле они молодцы.

– Будете ругать Голливуд?
– А что такое Голливуд? Они снимают не американское кино, не для американцев, они снимают для всего мира. Это некое универсальное средство, которое приучает определённую часть зрителей к развлечению, попкорну, кинофокусам. Какие-то инопланетяне, прочая ерунда… И всё это для того, чтобы отучить людей переживать и сопереживать, смеяться и плакать. Сегодня фильмы в кинотеатрах перестали быть школой жизни, школой чувств.

– А разве ваши фильмы про Шерлока Холмса – не развлечение?
– Ну, если так формулировать, то можно и наш разговор назвать развлечением. Но в «Холмсе» заложена очень мощная нравственная база от Конан Дойля. Шерлок Холмс ведь не штатный сыщик, он – частный человек, который приходит на помощь бедствующим и страдающим. Во всех этих историях есть высоконравственная основа. И в этом сила Конан Дойля. Не просто детективные истории, как, например, о майоре Пронине, а уроки нравственности. Зло должно быть наказано, добро должно восторжествовать, понимаете? Думаю, потому этот сериал и нравится зрителю много лет.



– Игорь Фёдорович, а почему в своё время вы обратились к такому автору, как Конан Дойль?
– Да всё случайно вышло. Так же случайно я в своё время пришёл в кино. Оканчивал газетное отделение филологического факультета Ленинградского государственного университета. Диплом мой называется так: «Специалист по русскому языку и литературе. Литературный сотрудник газеты». Тогда ведь не было факультета журналистики. Сначала я работал журналистом, потом – в театре художником, потом оказался на телевидении.

– Откуда же у вас, сына инженера, такая любовь к творчеству?
– Мой папа дружил с народным артистом СССР Василием Меркурьевым, и мы даже пару лет после войны жили в квартире Меркурьевых. Эта семья постоянно устраивала какие-то домашние спектакли. Вот тогда я и заболел искусством. Писал стихи, занимался в художественном кружке – неплохо рисовал. Когда убрали Хрущёва и закончилась оттепель, я ушёл в кино. Просто стало неинтересно работать на телестудии. Что называется, хлопнул дверью. В вестибюле увидел объявление о приёме на режиссёрские курсы «Ленфильма». Если бы там было написано, что набирают учеников на цирковую режиссуру, пошёл бы туда. Получается, я плыву по течению, как щепка. Кстати, советую делать то же самое, так жить интереснее.

– С чего же всё-таки началась работа над Шерлоком Холмсом?
– Это давняя и простая история. Тогда я уже работал художественным руководителем Объединения телевизионных фильмов киностудии «Ленфильм». И вовсе не думал ни о каком детективном жанре, да и творчеством Конан Дойля не увлекался. Два замечательных московских сценариста Юлий Дунский и Валерий Фрид принесли сценарий, который так и назывался – «Шерлок Холмс». Предложили мне это снять. А поскольку во мне всегда сидело некое «англичанство», я заинтересовался. Кстати, в 1959 году оказался в командировке в Лондоне. Помню, мой день рождения там отмечали. Впечатление было, конечно, сильное: много магазинов, переливающиеся огнём вывески, вереницы автомобилей. И посетили мы телестудию Би-би-си, где тогда производили лучшие в мире телесериалы. Признаюсь, тогда я рассматривал в павильонах и аппаратных все эти чудеса кинопроизводства с праздным любопытством. Вовсе не подозревая, что через несколько лет и сам буду снимать нечто подобное.



– А что такое «англичанство»?
– Ну, мне всегда нравились английская литература, английская философия. И, конечно, я увлёкся историей о Шерлоке Холмсе. А дальше, когда мы сделали первую картину, телевизионное начальство прицепилось ко мне как банный лист: сделайте продолжение. С такими многотысячными просьбами обращались в письмах телезрители. Кончилось тем, что мы в течение восьми лет сняли пять фильмов о Шерлоке Холмсе. Между этими работами я ещё успел снять «Зимнюю вишню» и «Пиковую даму».

– Я читал, что изначально на вас произвёл впечатление не главный герой, а доктор Ватсон.
– Понимаете, Шерлок Холмс – вообще скучная фигура. Всё дело в том, что мы сделали открытие. Ведь все рассказы Дойля как бы написаны от лица Ватсона, и он во всех экранизациях находился в тени. Во всём мире были сняты десятки картин, и везде присутствовал только Холмс. Однако Дунский и Фрид «изобрели» доктора Ватсона, превратили закадровый персонаж в человека с характером, сильными поступками и так далее. И он для меня, как для реализатора, более живой, чем Холмс. Шерлок как был схемой, так схемой и остался.

– Может, вы так говорите, потому что находитесь в давней ссоре с исполнителем этой роли Василием Ливановым?
– А уж про него я вообще ничего говорить не хочу. Для меня этого человека не существует уже много лет. В интервью Ливанов говорит, что именно благодаря ему фильмы о Холмсе пользуются такой популярностью! Могу лишь сказать: никто не верил, что этот актёр сможет сыграть такого англичанина. Только я в своё время почувствовал в нём это. И угадал. Да и в Соломине никто не видел англичанина, мне говорили: «Посмотри на его русскую физиономию, курносый какой-то!» Но я случайно увидел фотопробу, где Виталий с такими английскими армейскими усами. В этом образе сразу узнал писателя Конан Дойля, только молодого. Такой типичный англичанин, с красной шеей, рыжий. Так и появились эти две фигуры.

– В этих фильмах свою последнюю роль сыграла блестящая Рина Зелёная.
– Кстати, Рину Васильевну тоже не сразу утвердили на роль миссис Хадсон, ведь на тот момент ей было уже под восемьдесят. «Как она будет ездить из Москвы в Ленинград?» – говорили мне. Боялись, что заболеет в период съёмок. Но её кандидатуру я отстоял. Хотел даже расширить для актрисы роль, добавить эпизодов, но она запротестовала: «Я никогда ещё не играла мебель, и мне это интересно». А потом в шутку просила называть её Руиной Васильевной.

– А вы бывали в лондонском музее Шерлока Холмса?
– Да, побывал уже позднее и даже подарил музею фотокадр из нашего фильма. Могу сказать, что в нашей картине декорация лучше, чем в этом музее. (Смеётся.) Мы придумали свою Англию. Хотя заметьте, что в конце девятнадцатого века Россия по своей культуре мало чем отличалась от Европы, много было похожего у наших стран.

– Вы смотрели российский сериал с Игорем Петренко и Андреем Паниным в главных ролях?
– Совсем немного, но своего мнения вам не скажу. И до нас снимали про Шерлока Холмса, и после нас сняли, и ещё много снимут. А что останется в памяти у зрителей – пусть решает время.



– Игорь Фёдорович, наверняка возникали ситуации, когда вы оказывались перед неким выбором. Что тогда помогало его сделать?
– Конечно, такое бывало, и часто. Стоишь как витязь на распутье и думаешь: куда идти? Тогда я поступаю так, как подсказывает интуиция. Наверное, поэтому не снял ни одной заказной или конъюнктурной картины, работал только над тем, что мне нравилось. Сейчас такое и представить сложно! Просто не надо было жадничать, гнаться за деньгами и славой. Один мой коллега как-то написал в своей книге: мол, ему пришлось вступить в Коммунистическую партию, иначе он не смог бы стать художественным руководителем творческого объединения. Но я вспоминаю, что на «Ленфильме» худруками подобных объединений были беспартийные Григорий Козинцев, Сергей Микаэлян, Виктор Трегубович.

Молодёжи сейчас трудно работать. Да и учиться им сложно. Я никогда и представить себе не мог, что придёт время, и за обучение придётся платить огромные деньги. Разве страна не заинтересована в образованных людях? Стыдно! Мне задают вопросы: «А для чего ты учишь студентов, куда они потом пойдут? Снимать «мыло» на телевидении?» Да, некоторые уже этим занимаются, и успешно. А что им делать? Я иногда думаю о революции в кино. Ведь появляются молодые, талантливые, сильные, творческие ребята, они и должны взорвать эту систему. Не с помощью денег, а своей энергией и талантом. Поэтому их и надо учить.

– Но некоторые могут разочароваться и уйти из кино.
– Знаете, кино – такая ужасная зараза, от которой не избавишься. Там работают люди, которые решили всю жизнь играть в куклы или в солдатики. Это особая порода. Если заражаешься кино, то это уже навсегда.