Лариса Удовиченко: Русские женщины от счастья плачут! |
30.01.2017 19:41 |
Если бы Лариса Удовиченко не стала актрисой, она могла бы стать искусствоведом, безумно влюблённым в свою профессию. Однако её актёрская судьба сложилась счастливо: Лариса активно снимается в кино и играет в спектаклях. – Вас можно назвать везучей в профессии: вы начали сниматься ещё студенткой и с тех пор не сбавляли оборотов. – Я училась во ВГИКе в мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, и до поры нам не разрешали сниматься. Но уже на втором курсе Герасимов сам приглашал на роли. Потом появился Александр Володин и специально под нас написал сценарий фильма «Дочки-матери». Тамара Фёдоровна любила меня и отпускала с занятий без проблем. Так, будучи студенткой, я снялась у Соломона Шустера в картине «Всегда со мною…», посвящённой Эрмитажу. На четвёртом курсе стала сниматься в фильме Игоря Шатрова «И это всё о нём». А потом сам Герасимов пригласил меня в картину «Красное и чёрное» по Стендалю. В общем, я сразу начала работать, и на материал мне всегда везло. – Ситуация не очень-то изменилась: вы по-прежнему снимаетесь в достойных проектах и практически без пауз. Не устали? – Когда много работаешь, конечно, устаёшь. Не говоря о том, что с тех времён, когда я начинала, многое изменилось. Всё поставлено на поток, эта бесконечная гонка, спешка, отсутствие профессиональных ремесленников… Когда раньше в пошивочном цехе снимали мерки – так художники по костюмам запрашивали у актёров до пятидесяти разных параметров! – Сейчас такого подхода уже не встретишь? – Профессионалы, конечно, есть, но их стало заметно меньше. Например, летом я снималась в двух картинах – австрийской «Элизиум в Гернальсе» и российско-итальянской «Любовь прет-а-порте». В обоих случаях с нами работали потрясающие мастера. Так, на картине «Любовь прет-а-порте» у нас была замечательная художница по костюмам по имени Франческа, ей за шестьдесят, она влюблена в Москву и русских актёров. – Итальянка, влюблённая в русских? – В 1991 году режиссёр Джорджо Феррара снимал советско-итальянский художественный фильм «Осада Венеции», в котором Александр Абдулов играл с Изабеллой Росселлини. Так вот, Франческа работала на той картине и до сих пор с огромной нежностью вспоминает Абдулова. Кстати, вспомнился забавный эпизод. Александр в те же времена снимался в картине «Сукины дети», приходил и говорил нам: «Девчонки, вы такие красавицы! Эта Изабелла Росселлини – совершенно не на что смотреть, пока её не накрасят!» (Улыбается.) Возвращаясь к фильму «Любовь прет-а-порте». Парикмахером у нас была Сара, которая из трёх волос на голове могла соорудить целый букет, а гримёр Бруно делал лицо актёра просто невероятным. А в австрийской картине, несмотря на то что я играла врача и большую часть времени ходила в белом халате, художники по костюмам запросили настолько подробные мерки, что я даже удивилась. Приятно, разумеется. – Для роли врача вам пришлось учиться работать с инструментами – скальпелями, зажимами? – Нет, я там не резала, а замораживала: должна была цеплять краном тела, поднимать их и опускать в жидкий азот, и всё это требовалось снять одним кадром. Конечно, вместо жидкого азота в ёмкости лежал сухой лёд, а тела были сделаны из силикона, но легче мне от этого не становилось. Пришлось сделать несколько дублей: крупный план, средний, общий… Казалось, у меня ничего не выйдет, но Господь помогал, и всё получилось. – Можете вспомнить ещё эпизоды, когда специально для роли вам приходилось учиться какому-то новому делу? – Однажды в институте нам задали показать представителя любой профессии, придумать этюд. Мы с однокурсницами выбрали отрывок из романа Эмиля Золя «Западня», где главные героини – прачки: одни стирают, другие утюжат, третьи складывают рубашки, причём так, чтобы их потом не нужно было повторно гладить. Так я на всю жизнь научилась складывать рубашки. Поэтому, когда отправляюсь в командировку, у меня всё сложено очень аккуратно и удобно. Руки помнят. (Улыбается.) – За одну свою жизнь актёр успевает прожить десятки и сотни других, сыграть представителей самых разных профессий, и какая-нибудь из них может серьёзно увлечь. Как думаете, если бы вы не стали актрисой, то какую сферу деятельности выбрали? – Я очень люблю изобразительное искусство, его историю. Если бы не поступила на актёрский и мне бы сказали, что никогда не стану актрисой, пошла бы на искусствоведческий факультет. Изобразительное искусство питает меня. – Ваши любимые художники? – Их очень много. Я люблю Борисова-Мусатова, Врубеля, Микеланджело, Рафаэля… Оказываясь во Флоренции, обязательно иду в галерею Уффици и галерею Академии смотреть на своего любимого Давида работы Микеланджело. Глядя на него, замираешь и плачешь от восторга. Как-то раз мы с дочкой Машей – ей тогда исполнилось одиннадцать – устроили во Флоренции поход по магазинам. Были скидки, и мы накупили обуви не только себе, но и в подарок. Вдруг дочь говорит: «Ты мне обещала показать Давида!» Я ей отвечаю: «Вот тебе Давид!» – и показываю на какую-то копию, которых в Италии множество. А Маша мне: «Нет, ты обещала показать настоящего!» И вот мы, оставив покупки в магазине, побежали в галерею. Никогда не забуду, как дочка, затаив дыхание, смотрела на Давида. Я даже сфотографировала её – так сосредоточенно и восхищённо она его разглядывала. – Фильм «Любовь прет-а-порте» снимали в самом сердце Италии, в Риме. Можете вспомнить какой-нибудь яркий эпизод? – Ярких сцен было много, это же Рим. Например, когда моя героиня радуется за дочку, которая наконец встретила свою любовь, смотрит на неё и её избранника и плачет от радости. Режиссёр-итальянец видит это и говорит мне: «Ты что, с ума сошла? Это же радостная сцена, почему ты плачешь? Надо переснимать!» А я ему отвечаю: «Русские женщины от счастья плачут!» Ольга Погодина, продюсер и исполнительница главной роли, шепнула мне: «Не спорь с ними, они ничего не понимают. В нашем варианте я это оставлю». – А как вы находили общий язык со съёмочной группой, говорившей преимущественно на итальянском? – Естественно, чтобы лучше понимать друг друга, все говорили по-английски, иногда листали словари в поисках нужного слова, но, признаться, мы больше общались на языке жестов, который понимают во всём мире. (Улыбается.) – Выученные итальянские реплики иногда напоминают о себе? – Иногда всплывают фразы, которые могут оказаться к месту. Например, «Allora bere tutti insieme» – «А теперь давайте все вместе выпьем». (Улыбается.) – Уверена, вам удалось подружиться со съёмочной группой! – Итальянцы моментально становятся твоими друзьями. Они так открыты, так жизнерадостны, настолько готовы к общению… – Особенно за накрытым столом. Расскажите, чем вас кормили на съёмочной площадке. – В основном пиццей или чем-нибудь простым. Это, конечно, очень вкусно, но потом возвращаешься домой и понимаешь, что пицца всё ещё в тебе. (Улыбается.) Я люблю пиццу, но мы с Ольгой старались перекусывать фруктами и чем-нибудь лёгким, ходили в ресторан рядом с нашим отелем, заказывали рыбу и ледяное вино, ели лепёшки с чесночком, небольшие и очень вкусные закусочки. Там я впервые попробовала цикорий, сваренный с чесноком и приправами. Пыталась потом приготовить его тем же способом, но у меня ничего не получилось. Может быть, в Италии готовят какой-то другой цикорий. – Итальянцы вообще выглядят счастливыми людьми, они живут в удивительной красоте, которую впитывают с юных лет. А дома вы стараетесь окружать себя красотой? – Да, конечно, в моей квартире одна комната – антикварная. Моя мама из Ленинграда, она любила красивые вещи, и вдруг двадцать лет назад это проснулось и во мне – видимо, дали себя знать мамины гены. Я часто гастролировала в Петербурге, ходила в антикварные магазины и покупала чашечки, бокалы, ложечки, штофы; что-то храню за стеклом, что-то иногда ставлю на стол, это так красиво! Садишься на старинный стул, смотришь на старинный столик и поражаешься этой красоте. – Маленький филиал Эрмитажа. – Да-да. Никакой телевизор не нужен – ты можешь просто сидеть и любоваться красотой, сделанной человеческими руками. И даже на себя можешь смотреть сквозь призму этой красоты – когда глядишь в старинное зеркало, с обратной стороны покрытое серебром, как делали в те времена. – У вас есть творческие вечера? Они вновь вошли в моду. – Когда-то таких вечеров было много, но я так от них устала, что постепенно отошла от этой практики. Сейчас время от времени просят, но мне это не очень интересно. Лучше устроить вечер не разговорный, а творческий – поэтический, например. Чтобы не говорить и не показывать отрывки – это так скучно! – а читать прекрасные стихи. – Как считаете: то, что вы стали актрисой, – это судьба или счастливая случайность? – Думаю, во многом сыграли свою роль мамины гены, она очень хотела стать актрисой, но судьба не дала ей такого шанса. – И то, что ваша дочь работает в сфере кино, пусть не актрисой, но режиссёром, – тоже гены? – Думаю, да. Гены решают всё. – А вы никогда не представляли себя в режиссёрском кресле? – Чтобы быть режиссёром, нужно родиться Герасимовым или Кончаловским. Необходим огромный объём знаний во всех областях искусства – и в музыке, и в литературе, и в театре, и в балете. Надо постоянно впитывать и узнавать что-то новое. – Но вы же так и делаете – постоянно узнаёте что-то новое, разбираетесь в искусстве, читаете. – Нет-нет, режиссёром никогда себя не видела и не вижу. Меня давно зовут преподавать актёрское мастерство, вот здесь могу что-нибудь подсказать, помочь, но я так много работаю, что пока не до этого. По мере сил стараюсь помогать своим молодым партнёрам; не каждый просит совета, но если чувствую, что могу подсказать, так и делаю. – А дочь время от времени просит профессионального совета? – Нет, Маша ни о чём таком меня не спрашивает, и я не лезу. Пусть разбирается сама, не хочу ей мешать, каждый должен проявлять себя самостоятельно. Помню, как одиннадцатилетняя дочь в галерее Уффици вдруг остановилась у портрета какого-то мужика в шляпе. Ну что в нём могла усмотреть маленькая девочка? А этот «мужик» оказался Рафаэлем, автопортрет… Таково настоящее искусство, оно переходит на зрителя, воздействует на него. Когда летом была в Вене, я зашла в домик Моцарта и увидела его ноты: это нечто удивительное, они словно танцуют на нотном стане. Почерк гения. Купила там диск – Моцарт в исполнении великого пианиста Владимира Горовица. Такой восторг! Эта запись с лета играет у меня в машине, заканчивается и начинается снова. Никак не могу наслушаться, не хочу ни на что её менять! – До Рафаэля и Моцарта нужно дорасти, любовь к настоящему искусству часто возникает с возрастом. – Мне нравится мой возраст, с годами приходит мудрость. И потом, эти процессы необратимы, никому не удаётся остаться вечно молодым. Чтобы продлить молодость естественным путём, нужно заботиться о себе, стараться бывать на свежем воздухе, не курить – я, кстати, никогда не курила, – не злоупотреблять спиртным. – Глядя на вас, можно сказать: результат здорового образа жизни налицо. – Я поправилась на четыре килограмма, никак не могу их сбросить. А так всю жизнь, с самой юности, контролирую себя: хлеб, картошку, каши нельзя, а сладкого мне никогда особенно не хотелось. Сейчас, правда, с коллегами по театру увлеклись эклерами. Мы много гастролируем по Подмосковью, из Москвы на спектакль нужно ехать четыре-пять часов. По пути встречаются автозаправки, где можно купить настоящие французские эклеры – это невероятно вкусно! Недавно Сергей Колесников, с которым играем в спектакле «Женитесь на мне!», подарил нам по целой упаковке этих эклеров в замороженном виде. Иногда встаю ночью, достаю из морозилки эклер, размораживаю его в микроволновке и наслаждаюсь! – Даже когда вы в Москве, всё равно живёте на чемоданах? – Дорога – это сложно, но так как ничего невозможно изменить, нужно просто это принять. У меня постоянно с собой разные косметички, в которых есть всё: от театрального грима до печенья и чайных пакетиков на случай, если в гостинице захочется выпить чаю. – И наверняка книга? – Нет, теперь уже планшетный компьютер, это удобнее. А ещё по всем моим косметичкам разложены кроссворды, чтобы легче было засыпать. Расспрашивала Алиса МАКАРОВА Фото: «Пиманов-фильм» и личный архив актрисы Опубликовано в №04, январь 2017 года |