Есть у меня хороший красноярский знакомый Владлен Михайлович. Дядька он уже в возрасте, но раньше, как все говорили, был рубака и борзяка. Огромный мужик, вихрастый, стройный, мощный. В прошлом – душа любой компании и предмет тайных девичьих воздыханий.

Владлен Михайлович, как и многие люди его поколения, был классическим романтиком-шестидесятником. Ходил в походы, сплавлялся на байдарках по таёжным речкам, не спал полярными днями за 70-й широтой.

Как-то мы с мужем заехали к нему в гости и задержались в его маленькой двухкомнатной квартирке в Академгородке до позднего вечера. Жена Нина Васильевна тогда уехала на дачу, а Владлен Михайлович караулил пенсию – ждал почтальоншу.

Нашему появлению он очень обрадовался – в тесной двушке мужик откровенно скучал. Старый шестидесятник брал в магазине привычный «угрюмник» – так дядя Владлен называл бутылку водки – и шёл домой, чтобы разлить его по «угрюмкам».

Так случилось и в этот раз. Разлил Владлен Михайлович беленькую по двум «угрюмкам» (я в жару благоразумно пить отказалась) и начал вспоминать былые похождения. А тут муж как раз упомянул, что его месяца два назад знакомые звали на сплав по рекам плато Путорана.

– Я отказался, – рассказывал супруг. – Компания подобралась сопливая, половина людей – почти школьники. Ну их на фиг, пионеров! Да и был я уже на Путоране. Вот на Анабарское плато сходить – это другое дело. Но, зараза, это так далеко! Да и попутчиков пока нет. Вот, думаю, может, одному? Или с ней вдвоём? – он кивнул на меня.

На этих словах Владлен Михайлович, уже приготовившийся опрокинуть в себя очередную «угрюмку», завис, будто его поставили на паузу.

– Ты это брось, паря, – наконец подал он голос. – И Путорана – нешуточное место, особенно если идти на восток. А уж Анабара… Был у меня по молодости один случай, как раз в тех местах.

Работал я тогда в геологической партии на Севере, как раз на Анабарском плато. Брали образцы в труднодоступных местах. Корпели почти два месяца, до августа, а потом сплавлялись на юг, к базовому лагерю.

Конечно, красота там такая, что никакими словами не передать. Пейзажи – точь-в-точь марсианские, как в научно-фантастических фильмах. Красный песок, щебень. И безмолвие. Породы древние, некоторые с архейской эры ещё торчат. Я ещё тогда гадал: здесь хорошо бы какому-нибудь Рериху писать. А он всё по Индиям мотался, шамбалы разыскивал.

И как раз в то лето случилось так, что наша лодка при прохождении порогов перевернулась. Бросило нас с напарником Андреем в воду. Течение – стремительное. Лодку-то мы спасли и вёсла удержали в руках, те были привязаны спасательными тросами. А один рюкзак, который Андрей плохо закрепил, уплыл. Унесло его течением – всё! Там остались часть снаряжения, кое-какой провиант, но самое главное – пропали карты.

Высушились, подсчитали убытки, прикинули: вроде провизии хватит вернуться, но впритык, если не расслабляться на днёвках.

– Главное, выйти к Котуйкану, а там, считай, уже выбрались, – говорю Андрею.
– Котуйкан – река большая, но медленная, – забеспокоился он. – А если застрянем там? Что-то жрать-то ведь надо. Рыбы можем и не наловить.
– Ничего, если что, рыбаки подберут, – ободрял я товарища. – Не раз уже такое с нашими бывало.

Но произошло нечто страшнее голода. Сбились мы с Андрюхой с пути. Сам не знаю, как такое могло выйти. По картам потом смотрел, но всё равно не до конца понял. В общем, задремали мы с Андреем, когда течение стало медленным. И, видимо, в это время попали то ли в какой-то приток, то ли в рукав. Главное – время и место впадения мы проспали. Просыпаемся: а вода уже большая. Попали в какое-то озеро.

Стали искать реку, которая нас вынесла сюда. Рассчитали вроде всё верно: по течению, которое нас медленно несло, по движению лодки, по сторонам света. Но вместо нашей речухи попали мы в какую-то другую речку.

Иными словами, когда мы поняли, что идём по реке совсем в другую сторону, уже было поздно. Да и запасы подходили к концу. А река всё не кончается. И пустынные берега – ни души.

Измотались мы с Андреем. Рыбалка не задалась: даже щука не шла. По всему было видно, что сносило нас куда-то на северо-восток. Голодные и холодные, выбрались с напарником на очередную ночёвку и заснули в палатке как убитые.

Очнулся я от ощущения, что мне кто-то лижет лицо. Приоткрыл глаза – олень!

– Андрюха, только тихо, – разбудил напарника. – Осторожно вытащи ружьё. Только не спугни.

Андрей потянулся за ружьём, и тут я услышал тихий голос:
– Не надо стрелять.

На пригорке стоял какой-то северянин, ненец или эвенк. Он махнул рукой, цокнул языком, и олень убежал прочь. Абориген приблизился к нам. На нём была сильно вылинявшая шуба с грубым, еле заметным орнаментом.

– Голодные? Пойдёмте! Меня Нюку зовут. Николай по-вашему.

Мы вышли с Колей – так стали звать нашего спасителя-эвенка – к большому стойбищу. Стадо небольшое, олешки подъедали редкий ягель на склонах. В стойбище проживало человек пятнадцать эвенков с жёнами – они стояли здесь уже недели три, но собирались сменить место кочевья.

Нас накормили до отвала какой-то кашей с олениной. С непривычки даже наши железобетонные желудки резанула изжога. Но тогда нам было не до неё – лишь бы наесться до отвала и спать, спать, спать!

– Отдыхайте! – засмеялся Нюку. – А то были голодные как волки.

На следующий день мы узнали, что отнесло нас километров на сто пятьдесят в сторону от маршрута и если мы хотим выбраться до первых осенних холодов, нужно выходить максимум через два-три дня. Конечно, мы оба сильно ослабели, но отъедаться было некогда.

Верное направление нам подсказали эвенки, даже нарисовали маршрут.

– Коля, – позвали мы Нюку. – А что если мы с вами выйдем через неделю?
– Можно и так, – кивнул Нюку. – Но мы уходим на северо-восток, а вам на юг надо. Большой крюк. Можете потом никого не встретить. Заплутаете ещё сильнее.
– Плохо, – вздохнул Андрей и покосился на дымок, который вился над конусом чума. – Главное – жратвы побольше попросить. На всякий случай.
– Ты всё о своём, – усмехнулся я.

Следующее утро выдалось на удивление солнечным, безмятежным и безветренным. На небе ни облачка.

– Хороший знак, – удовлетворённо крякнул Андрей. – И погода в помощь. Пора собираться.

Мы укомплектовали лодку. Попросили Колю довезти на оленях до большой воды – стойбище располагалось чуть выше на пригорке от излучины реки. Коля улыбнулся и сказал:
– Подождите немного, сейчас оленя пригоню.

Мы прыгнули в сани и помчались вниз к реке. Она убегала вдалеке в ущелье между двух горных склонов. Привязали лодку двумя колышками. Отправились снова в стойбище – забрать рюкзаки, провиант и лёгкую поклажу, что не уместилась в сани. Ну, заодно попрощаться. Но не успели приехать, как послышались крики.

– Я сейчас, – попросил Нюку и помчался в сторону чумов. Через несколько минут наш провожатый вернулся испуганным.
– Коля, что случилось?
– Нельзя сейчас ехать! – заторопился Нюку. – Айал не разрешил. Плохо будет. Чёрная буря идёт. Не наша буря, плохая!

Старый Айал был шаманом, который жил в самом крайнем чуме. Его мы ни разу не видели, только слышали от Нюку и других эвенков, что он существует. Эвенки относились к Айалу очень уважительно. Даже подходить близко к той стороне нам не разрешалось.

– Что значит «буря»? – не понял Андрей. – Солнце светит, небо чистое.
– Потом, всё потом! – затараторил Нюку. – Идите скорей в чум! Быстрее!
– Пойдём, что ли? – пожал я плечами. – Раз зовут…
– Бред какой-то, – зло сплюнул Андрюха. – Буря… Да откуда ей взяться? А если с бубном предложат попрыгать – тоже пойдёшь? Знаешь что, Владик, ты как хочешь, а я пошёл – нам ещё груз укреплять надо. Времени и так в обрез.
– Не ходи, Андрейка, – попросил Нюку. – Старый Айал никогда не ошибается.
– Пусть не ошибается. Но у вас есть время, а у нас нет.
– Да погоди ты, – попытался я остановить Андрея примирительно. – Давай простимся хотя бы с людьми по-человечески.
– Не, я пойду, – помотал головой Андрей. – А ты догоняй.
– Ладно, Коля, – развёл я руками. – Видишь, человек застоялся уже без дороги. Я его попозже догоню. Через полчасика. Он ведь всё равно на реке будет пока с верёвками возиться.
– Не ходи за ним! – предупредил Нюку. – Идём к Айалу!

Что делать? Когда ещё меня пригласят к настоящему эвенкийскому шаману? А Андрей просто злится, потому что хотел уйти с эвенками, а потом сплавиться с попутными рыбаками на юг. Оно и понятно: так сытней.

Когда Андрей уковылял вниз по склону, мы отправились в чум. Там меня встретил сгорбленный старый эвенк с длинными пепельно-седыми волосами. Рядом с ним лежала какая-то маска, но он её не надевал.

– Скоро ваши придут, бурю принесут, – начал Айал. – Посиди, погрейся.
– А сколько греться? Откуда буря – солнечно же, отличный день. И кто такие «ваши»?
– Скоро увидишь всё сам.

Старый шаман закурил трубку, и от его резкого плохого табака сразу запершило в горле. Но из уважения подняться я не смел.

– Знаю всё, – прищурился Айал. – Ты потерпи. Уже скоро.

Мы посидели ещё немного, потом я всё же попросился до ветра. Небо по-прежнему сияло чистотой, окрестные склоны были залиты солнцем.

– Вот, совсем скоро! – почувствовал я ладонь шамана на своём плече. – Смотри туда!

Айал показал почерневшим от табака пальцем в сторону ущелья, куда пролегал наш обратный путь. Я вглядывался, но не мог ничего увидеть. Всё вокруг было солнечно. И тут заметил какой-то странный мутный клочок, вроде туман. Через минуту туман сгустился и стал сначала сизым, а потом начал стремительно чернеть. Я не верил своим глазам: это происходило у поверхности земли, а не в небесах!

– Идут! Прячься в чум! – скомандовал Айал.

Я юркнул внутрь. Несколько минут было тихо, но потом засвистел резкий ветер, за пологом потемнело. По оленьим шкурам, укрывавшим стены чума, забарабанила дробь – похоже, град. Старый Айал завыл что-то своё, воздел руки.

Не помню, сколько это продолжалось – может быть, часа два, может, дольше. Я думал об Андрее. Наверное, он успел закрепить лодку ещё сильнее и забиться в палатку.

Когда всё закончилось, мы вышли из чума. По-прежнему стоял солнечный день, как будто ничего не произошло.

– Что это было? – не понял я. – Шторм? Арктический туман? Никогда раньше не видел ничего подобного. Но почему чёрный и так низко?
– Это были злые духи, – ответил Айал. – Они пришли из ваших мест, из белых городов. Когда у ваших белых шаманов большой праздник, самые сильные из них гонят духов, и они уходят чёрной бурей куда им положено. В таких местах в это время нельзя находиться. Совсем нельзя – навредят! Только в последнее время чёрная буря всё реже стала приходить. Другие шаманы говорят, что сильных белых шаманов у вас совсем мало осталось и духи далеко уже не уходят, а бродят вокруг ваших городов, а иногда и в самих городах. Вот почему я там не люблю бывать.
– А как же Андрей? – спросил я. – Что с ним?
– С ним всё в порядке. А теперь иди. Лёгкой воды тебе!

Нюку отвёз меня к реке. Наша лодка была перевёрнута, груз разбросан в ста метрах вокруг, как будто смерч прошёл.

Андрей лежал около чахлого деревца у реки.

– Ты живой? – я похлопал его по щеке.

Он осоловело посмотрел на меня.

– Зря я не остался, – наконец сказал напарник. – Вот, смотри!

Он разжал кулак. На ладони Андрея виднелись несколько острых камешков почти правильной кубической формы.

– Загрёб рукой, когда шторм налетел, – пояснил Андрей. – Камни вихрем кололо. Если рассказать кому – не поверят.

Нюку помог нам собрать вещи. Позже мы отправились в путь. Добрались до большой земли на этот раз без приключений.

Андрей вскоре уволился. Насколько я знаю, на Север он больше никогда не ездил и даже в походы не ходил.