Все мужчины хороши только до свадьбы – цветочки, конфетки и восторженные охи. Вот и моя любовь закончились. Мой мужик очень быстро стал отдавать лишь распоряжения: корми, жарь, давай. Наверное, у каждой русской семьи всё бывает по-разному: кто-то бьёт беззащитных, кто-то пьёт горькую, а кто-то постоянно требует выполнения супружеского долга. В моём случае – последнее. И мои конфетки-цветочки прекратились сразу, как только я забеременела.

Поженившись, мы переехали в двухкомнатную квартиру, подаренную мне родителями. Любимый после работы очень плотно ужинал, потом, толкая животом, подгонял меня к дивану и делал своё дело. А затем без всяких нежных слов слезал с меня, и через несколько минут я уже слышала довольный храп.

Низ живота постоянно болел. На приёме у врача мне твердили, что вероятность потери ребёнка очень высока, что супружеские обязанности сейчас строго запрещены. Я объясняла мужу: надо временно прекратить отношения, но он отвечал, что всех мужиков жёны «обслуживают» до самых родов.

На четвёртом месяце у меня случился выкидыш, конечно же, связанный с бурной ночью, которую устроил муж. Но и после потери ребёнка в моей жизни ничего не изменилось. Я постоянно думала о том малыше, которого потеряла, слёзы душили при мысли: каким бы он был сейчас? Как бы рос?

Через полгода после трагедии я снова забеременела. Врач, уже зная мою ситуацию, сразу порекомендовала: «Если хочешь спасти ребёнка – беги. Хоть к маме, хоть к подруге, хоть в пещеру, но спасай то, что у тебя внутри». Я так и поступила. Уволилась с работы, к великому удивлению сослуживцев, забрала деньги, которые мы с мужем копили на загородный дом, и уехала к маме.

Муж некоторое время искал меня, стучал в дверь, но отчим отвечал ему, чтобы убирался восвояси и что он сможет увидеть меня только после родов.

Я родила мальчика и сразу же сообщила мужу. Его реакция меня удивила: он даже не захотел взглянуть на сына. Тогда я поехала к нему сама.

В моей квартире меня встретила конопато-рыжая девчонка. На ней были мой халатик и мои тапочки. Я поняла, что вернуться к себе домой не смогу. И остаться у мамы с отчимом тоже нельзя. Что делать, я не знала.

Однажды на глаза попалась газета с объявлением: пожилая женщина готова отдать свой дом тому, кто будет за ней ухаживать до конца её дней. Мне такой вариант подходил, и я поехала к той женщине.

Меня встретила старенькая бабуля. Она вся тряслась, когда показывала дом, и объясняла, где что расположено. Дом мне очень понравился: входные арки, дубовые двери, красивая печь с лежанкой, винтовая лестница на второй этаж. Во дворе сараи и хозяйственные постройки. Всё сделано с умом. На второй день мы пригласили нотариуса, подписали договор. Я привезла своего малыша, и мы зажили втроём.

Бабушка была очень чистенькая, всегда в платочке, но теперь моими усилиями ещё и обихожена, накормлена. А моему малышу – простор, рядом садик. Я нашла новую работу, тоже недалеко. Постепенно все мои тревоги поутихли. Но со временем я заметила у бабули одну странность.

Каждую ночь она с кем-то разговаривала. Я подходила к её двери и слышала, как старушка с кем-то ведёт беседу, но зайти было страшно. Однажды утром я всё же набралась смелости и спросила бабулю, с кем она разговаривает по ночам. Бабушка ответила, что с дочерью и внучкой. Я уже знала с её слов, что много лет назад в доме произошла страшная трагедия: молодая женщина и девочка были убиты.

– Но они же мёртвые, – сказала я.
– Нет, они живые! – уверенно ответила хозяйка. – Когда их отпускают, они приходят ко мне в гости.

Потом начались проблемы – меня нашёл муж. Не знаю, что у него там случилось, но он заявился к нам с бабушкой и с порога стал требовать деньги. Говорил, что раз мы не разведены, то жить надо вместе, а всё нажитое делить пополам. Дом мужу очень понравился. Я почему-то не смогла его прогнать – места хватало, и я отдала ему гостиную. Но бывшего это не устраивало, он требовал включить его в договор и переписать на него весь дом.

Однажды я прибиралась на втором этаже и заинтересовалась старыми ящиками. Внутри были аккуратно сложены чайные и кофейные сервизы, старые фотоальбомы. Перелистывая их, я поняла, что это бывшие обитатели дома.

Мне запомнилось изображение женщины, очень красивой, и фото мужчины, тоже интересного, а ещё девочки, судя по подписи – Оли. Вот ей годик, вот её первые шаги, а тут Оля пошла в первый класс. А на другом снимке она уже пионерка. Я ещё немного полистала альбом, но решила, что это старьё надо сжечь. Вынесла в сад, развела костёр и начала сжигать альбомы. А потом, разморённая летней жарой, сама не заметила, как уснула у костра.

Мне снилась девчушка в пионерском галстуке. Она жалобно просила не сжигать её фотографии, а сжигать только папины – оказывается, это он их с мамой убил. Проснувшись, я унесла все оставшиеся коробки в сарай.

Каждое утро, когда собирала ребёнка в садик, мой бывший выносил мне мозг, требуя сделать его хозяином дома. Объяснял так: поскольку он мужчина, то должен владеть домом. Как только наступала ночь, он скрёбся в дверь, просился в комнату, где спали мы с сыном. Нигде не работал, зато холодильник опустошал вскоре после загрузки продуктов. А ведь мне ещё надо было кормить бабулю. Как же он мне надоел! Но выгнать его оказалось невозможно даже с полицией. Они приходили, выслушивали меня и говорили, что ничем не могут помочь, он законный муж.

Однажды ночью я услышала возню в коридоре, а потом раздался оглушительный рёв: орал муж. Он тарабанил то в мою дверь, то в бабулину. Я высунулась и увидела, как супруг с обезумевшими глазами и, совершенно голый, мечется и кричит, что мы с бабкой – ведьмы, что пытались его задушить, что дом кишит приведениями, а мы у них на службе. И что какая-то девчонка сидела у него на груди и не давала дышать.

Утром он съехал. Правда, ещё приезжал пару раз с какими-то просьбами, но в дом никогда не заходил. Вскоре мы развелись, я отписала ему свою квартиру и больше его не видела.

Тем осенним мокрым утром я пошла пешком на остановку. Людей было мало, а на скамейке сидела и плакала женщина. Конечно, я, сердобольная натура, стала выяснять, что за горе у неё случилось. Женщина объяснила, что её выгнала из дома дочь, уже двое суток она живёт на остановке и за всё это время ничего не ела. Как тут было не помочь?

Хотя я и опаздывала на работу, но отвела эту брошенку домой, накормила, разрешила ей остаться, но только с уговором – присматривать за бабулей и кормить её. Женщина назвалась Верой.

Через некоторое время тётя Вера у нас освоилась. На выходные уезжала к дочери, но в понедельник к семи утра уже была на пороге. Затем в доме стали пропадать мои шарфики и кофточки, деньги из сумочки, посуда и даже тапочки. Потом я узнала, что исчезли два килограмма сливочного масла, три литра подсолнечного, курица, сало и мясо, не считая круп и овощей. Всё это Вера якобы готовила для бабушки. Но потом какие-то из этих продуктов я находила припрятанными в саду.

Когда поставила её перед фактом, Вера не стала плакать и сгорать со стыда. Она крестилась и объясняла, что всё это требуют от неё дочь и внучка, что они сидят голодные, а дочь хочет выйти замуж и поэтому не работает. Я дала тёте Вере два дня на сборы. В конце концов у меня есть своя семья, а её семью я не подписывалась содержать.

Ночью я вышла на кухню и почувствовала холодный ветерок. Мне было не страшно, скорее даже любопытно. Я понимала, что в доме есть кто-то, кроме нас с сыном, Веры и бабули.

Утром Вера показала мне синяки на предплечьях и шее. Она сказала, что её отсюда выгоняют, что в дом она теперь больше никогда не войдёт, особенно после того, как её напугала девчонка в красном галстуке. Я засмеялась и ответила, что меня это не касается, я здесь давно своя. Вера ушла и больше не появлялась. Однажды я видела её в городе, она снова сидела заплаканная на остановке и просила помощи. Вот такой «бизнес» у человека.

Однажды утром моя бабулька не проснулась. Я в точности выполнила все её просьбы: собрала соседей и подруг, оставшихся в живых. Узнала, что у неё оставалась трёхкомнатная квартира в городе. Завещание было оформлено на какого-то Валеру из Ростова-на-Дону. Я отправила ему телеграмму, сообщила о смерти бабушки, однако на похороны он не успел. Когда приехал, то остался на девять дней и сороковины.

Вместе с Валерой мы готовили, белили дом, убирали в саду. Никто его не душил, не щипал, полы не скрипели, и холодный ветерок по дому не гулял. «Значит, он хороший человек», – думала я. Девочка Оля больше никого не беспокоила.

А через год у нас с Валерой родился мальчик. Не знаю, уместно ли благодарить, но спасибо всем живущим и жившим в этом доме, кто помог мне стать счастливой.

От редакции. Правдивость этой истории оставляем на совести автора.