Первую половину жизни я прожил припеваючи. Не то чтобы очень хорошо, нет, жил как все в наше время. Просто с ранней юности знал песни из кинофильмов и те, что передавали по радио. Имея хорошую память, легко запоминал один-два куплета, припев и постоянно напевал мелодии себе под нос. Слуха никакого, но ведь пел я для себя, а не для сцены. Иду в школу – напеваю, иду из школы – пою. Бегу на речку – пою. И так везде.

После института, где бы ни работал, постоянно пел, идя с работы или на работу. А артисты тогда были – любо-дорого. Запоёт Клавдия Ивановна Шульженко – «Давай закурим» или «Поезд оставил дымок», – встану и слушаю, потом напеваю. А Ирина Бржевская, Владимир Трошин, Майя Кристалинская, Эдуард Хиль, Анна Герман, Муслим Магомаев, Леонид Утёсов! Да, были певцы.

Но в середине жизни мои серенады внезапно закончились. Из-за неправильного образа жизни и стрессовых ситуаций схватил инфаркт. Хорошо, что попал в областную больницу. Там подлечили немного и отправили домой. Года полтора восстанавливался. Высокое давление, бессонница, страх смерти.

В 1999 году по инвалидности ушёл на пенсию. Песни и романсы по-прежнему любил слушать, а вот петь почти совсем перестал. Замучило невротическое состояние. От соседки услышал, что в Оренбурге на улице Цвиллинга есть отделение реабилитации неврозов и лечения инфарктов.

Поехал туда и пролежал больше месяца. Кормили хорошо, лечили иголками, гипнозом под музыку, был и массаж. На ночь – снотворное, уколы. Впервые за два года нормально выспался.

В 2001 году решил повторить лечение. В палате со мной лежал парень лет двадцати. На него напали бандиты на остановке, сняли норковую шапку. Неизвестно, чем бы дело кончилось, но подошёл автобус и он забежал в него. После этого родные направили его в отделение неврозов на реабилитацию. Мы с ним подружились.

Человек он был верующий и осенью хотел поступать в Самарскую семинарию. Спросил у меня, крещёный ли я. Ответил, что бабка меня в младенчестве крестила.

– А почему крестик не носишь?
– Да так как-то, – засмущался я.

Уговорил он меня, и мы пошли в старую церковь за улицей Цвиллинга. Пожилой батюшка меня принял, я исповедовался, и он надел на меня простой оловянный крестик: «Иди с Богом, сын мой».

А сосед сказал мне, что у каждого христианина за правым плечом есть ангел-хранитель, который спасает людей от всяких бед.

– Вот и меня Господь через ангела спас от бандитов. Наверняка и у тебя за всю жизнь были случаи.

Дома я вспомнил про ангела-хранителя и насчитал много случаев, когда меня спасали если не от смерти, то уж точно от инвалидности. Можете верить, можете не верить. Итак, по порядку.

Случай номер один произошёл со мной лет в семь на речке. Мы с ребятами плавать ещё не умели и хвастали друг перед другом, кто глубже зайдёт. Зашёл я в воду по нос, хлебанул водички, и земля ушла из-под ног… Как выбрался на берег, не помню, может, грёб руками и ногами. Очнулся на берегу. Посидел и пошёл домой. Через год научился плавать. Под контролем двух взрослых мужчин переплыл речку туда и обратно.

Второй случай произошёл в школе. Спорту там уделяли большое внимание. Зимой лыжи, летом волейбол, перекладина, брусья, гиревой спорт. Школьная команда на районных соревнованиях по гимнастике, волейболу, лыжам, гиревому спорту всегда входила в тройку призёров. Зимой турник устанавливали в коридоре школы. «Солнце» крутить нельзя было, потолок низкий, а делать простые упражнения – пожалуйста. Склёпка, девятка, подъём верхом, подъём переворотом, подтягивание. Матов не было, внизу деревянный пол.

Я научился делать несколько упражнений и решил провернуть сальто с турника. Попросил двух пацанов подстраховать меня. Но они не удержали, и я врезался головой в деревянный пол. Шею, слава богу, не сломал, но нерв защемил, и шейный остеохондроз преследует меня много лет.

Третий случай произошёл в стройчасти совхоза. Трудовик готовил из нас плотников и повёл на экскурсию в эту часть. Идём мимо цеха, вдруг раскалывается стекло, в окно вылетает фреза с деревообрабатывающего станка и перед моим носом врезается в сугроб. Сделай я ещё полшага – и она бы точно попала в мою бедную голову. Что было бы – не знаю, но ничего хорошего, это точно.

После окончания школы я поступил на химико-технологический факультет Куйбышевского политехнического института. Того самого, в котором учился Виктор Степанович Черномырдин. Но он тогда институт оканчивал, а я был на первом курсе. Мы работали на Новокуйбышевском спиртзаводе, а вечером учились в институте, были так называемыми совмещённиками. Такую систему придумал Хрущёв, чтобы мы с первого курса знали, где будем работать.

В студенческом общежитии я подружился с переводчиком Володей. Он работал с немцами из Западной Германии, которые монтировали на заводе установку низкого давления по получению полиэтилена. С ним мы ездили в Куйбышевскую филармонию на концерты Леонида Утёсова. Это было в 1964 году, а в 1965-м Утёсов получил звание народного артиста СССР. Конферанс у Утёсова вёл 19-летний Евгений Петросян. Худой, смуглый, быстрый, вёл хорошо. Видели и Вольфа Мессинга. Маленький 65-летний старик с гривой седых волос гипнотизировал зрителей, находил спрятанные предметы.

В общежитии я познакомился и со старшим инженером из центральной заводской лаборатории. Ему нравились мои стишки. Порой он приносил спирт из ЦЗЛ. Мы с ним выпивали, я разбавлял спирт лимонадом. Мне было 18 лет, и после спирта становилось хорошо.

Однажды, выпив спирта, пошли в кинотеатр «Октябрь» на центральной площади города. Я бежал впереди в эйфории от выпитого. Нужно было перейти улицу и потом свернуть направо, к кинотеатру.

Делаю шаг, вдруг мой друг хватает меня за шиворот, и мимо меня проносится самосвал, чиркая по носу углом кузова. Даже царапины не осталось.

Пока мы учились и работали, на заводе произошло два взрыва. В одном цехе погибло двенадцать человек, в другом – три. В одном из цехов работали наши студенты, они успели уволиться перед самым взрывом.

Ещё один случай произошёл в родном селе на зимних каникулах. Решили земляки поохотиться. Я взял у отца мелкашку, двое ребят были с охотничьими ружьями, ещё один – тоже с мелкашкой. Травили зайца.

Попасть в бегущего зайца из мелкокалиберной винтовки трудно. Я выстрелил – мимо. Делаю шаг, перезаряжаю ружьё, и перед носом – свист пули. Это второй земляк пальнул по зайцу. Хорошо, не попал в меня. Так я услышал, как свистит пуля не в кино, а в жизни. Зайца он, конечно, не убил. Прикончил зверя один из ребят с дробовиком. Мы зайца отмочили и пожарили. Съели с вином за милую душу.

Работая председателем профкома совхоза, я часто ездил с парторгом на его служебной «Ниве» по отделениям и в Оренбург. Однажды мы с ним поехали в город. Он вёз в райком заведующего гаражом на предмет исключения из партии – тот не раз избивал жену. А я ехал в райком профсоюза то ли с отчётом, то ли на совещание. Шофёром был Жора-узбек.

Завгара из партии исключили, но он сильно не переживал. Мужик битый. На обратном пути мы купили три кассеты яиц, они лежали между мной и завгаром, парторг сидел на переднем сиденье. Был гололёд; после того как проехали асфальтовый завод, стали подниматься на гору Горюн. На скорости 60 километров в час нас закрутило. А трёхдверная «Нива» – машина неустойчивая, её поставило носом на Оренбург и боком потащило в кювет. Встречных машин не было. Завгар Иван Артёмович быстро сказал:
– Спокойно, ребята!

А я закричал:
– Жора, выключай мотор, выключай зажигание!

Он выключил зажигание, и мы перевернулись в кювет, сделав полный оборот и встав на колёса. Нас спас глубокий снег в кювете. Только лобовое стекло треснуло, и на крыше появилась вмятина.

Секунд десять мы сидели молча. Говорю парторгу:
– Александр Матвеевич, выходи, не дай бог – загоримся.

Он дёрнул дверь, к счастью, её не заклинило. Жора тоже вылез, и мы с Артёмовичем за ними. Из трёх кассет остались целыми два яйца, остальные стекали с меня и парторга. Минут через пятнадцать подъехал наш ЗИЛ-130 с углём, вытащил нас на дорогу тросом, и мы своим ходом приехали в Чебеньки.

Придя домой, я выпил сто пятьдесят граммов коньяку и лёг спать. Потом ребята смеялись, что парторг с рабочкомом все яйца разбили.

Долго ли, коротко, а решил парторг ехать в отделение №5 в Пречистенку проводить собрание. С собой он обычно брал меня, хотя я был единственный беспартийный освобождённый председатель рабочкома из тридцати хозяйств района. Снова гололёд. Шофёр Жора уволился, и Александр Матвеевич сам сел за руль. Водитель он был неважный и никак не мог тронуться с места, глох мотор. «Муфта ведёт», – бурчал он.

Наконец поехали. У въезда в Чебеньки стоял знак «Совхоз Чебеньковский», похожий на двугорбого верблюда. Его так и звали – «верблюд». Лихо свернув влево около «верблюда», парторг не ожидал, что в гололёд нас закрутит. «Нива» встала посередине дороги носом на Оренбург. Встречных машин не было.

Развернув машину, Александр Матвеевич поехал на виадук через железную дорогу Оренбург – Орск. На середине виадука зачем-то переключил скорость. Нас опять закрутило. Ограждения тогда были короткие, и мы могли лететь с откоса метров десять. Ну, думаю, конец, если не убьёмся, то останемся калеками. Парторг вцепился в руль и ничего не делает. Машину опять развернуло носом на Оренбург точно посередине дороги через виадук. С одной стороны ехал бензовоз, с другой – легковушка. Вероятно, они были с шипами и, осторожно сбрасывая скорость, встали метрах в десяти от нас.

Ну что ж, поехали опять к «верблюду». Там Александр Матвеевич снова стал разворачиваться. Я говорю:
– Может, хватит рисковать?
– Нет, надо проводить собрание.

Ну, думаю, солдат партии, кому оно нужно, твоё собрание! Сказал ему, что на виадуке не следует переключать скорость, нужно идти одним ходом без газовки. Так и доехали. Провели собрание и вернулись в Чебеньки. По пути одним колесом влетели в яму, покрытую льдом, и я набил шишку на голове.

С тех пор, проезжая на мотоцикле или машине через виадук, вспоминал я о том случае. Давно нет Александра Матвеевича, ограждения удлинили, а сердце не забывает ту историю.

Вот сколько случаев, когда ангел-хранитель спасал меня. Я уже не говорю об истории, когда мы с киномехаником-завклубом Иваном Корниловым вылетели из кювета на встречную полосу и разошлись с другим автомобилем примерно на полметра. В этом месте много ДТП случалось.

Или когда мы с Иваном Васильевичем ехали на картошку и на мотоцикле загорелся двигатель. Перекрыли бензин и песком с обочины засыпали пламя. Я сам виноват, за техникой надо следить.

Однажды на шоссе решил на скорости проехать сквозь табун лошадей. Вот дурак! Они на дыбы встали, в разные стороны кинулись. Один конь копытом в люльку стукнул. Ну ничего, она железная, погнулась только. Помню, в детстве конь так лягнул в лоб младшего брата, Вовка минут пять лежал без сознания. Всё обошлось. А к лошадям я стал тихо подъезжать. Понял, что к чему. Век живи, век учись, а всё равно под старость будешь выглядеть дураком среди молодых и шустрых.

И это я ещё не про все случаи рассказал. Однажды с главбухом Давлетовым ехали из города на «Жигулях». У асфальтового завода при повороте на Саракташ с Орского тракта сверху под уклон мчалась машина. В самый последний момент я крикнул Ивану Хамзеевичу: «Тормози!» Орская машина пролетела в 25 сантиметрах от нашей. Я аж вспотел.

А ведь у других людей тоже есть ангелы-хранители. Был в нашем совхозе главный экономист, звали его Николай. Всего год у нас проработал. Осенью поехали на картошку. Он говорит:
– Дай порулить мотоциклом.
– А могёшь?

Сказал, что может.
– Ну, езжай.

Поехал и на крутом повороте не справился с управлением, улетел в кусты. Подбежал я к нему, Николай живой, но бледный. Мотоцикл на боку, немного повреждён. А в бензобаке вмятина сантиметра на полтора. Мотоцикл сломал сук, когда врезался в куст. Ещё бы пять сантиметров, и толстый сук, заострённый на конце, воткнулся бы в живот Николая. Так что и его ангел-хранитель спас.

Многие люди могут рассказать о таких случаях, когда им помогал ангел-хранитель. Каждый из нас получает то, что заслужил за свои деяния. И никуда от этого не скроешься. К нераскаявшимся грешникам приходят болезни, банкротства, другие несчастья, и ангелы им уже не помогут. Как говорил юродивый Василий Блаженный: «Бог долго ждёт, но больно бьёт». Несмотря на голод, болезни, войны, численность населения уже достигла 7,5 миллиарда человек и продолжает расти. Только планете Земля от этого лучше не становится. Экология ухудшается, появляются новые болезни, новые бактерии и вирусы… Так что смерть всегда рядом с жизнью.