Фильм получился злободневным, высмеивающим пороки советского общества начала 80-х годов – дефицит и прочие неприятности, с которыми сталкивался человек той эпохи. Особой похвалы достойны мелкие бытовые детали того времени, которые Рязанов подмечает с любовью бывшего документалиста на радость тогдашним зрителям.

Но Эльдар Рязанов и его постоянный соавтор Эмиль Брагинский не были бы успешными комедиографами, если бы делали только сатирическое кино. Недаром Рязанова до сих пор называют мастером лирического жанра. Вот и в этом фильме на фоне обыденной провинциальной действительности разворачивается история отношений двух немолодых людей – пианиста из Москвы Платона Рябинина и местной работницы общепита Веры Нефёдовой.

Рассказ о любви столичного пианиста и провинциальной официантки из вокзального ресторана на первый взгляд может показаться совершенно нереальным. Кто из столичных интеллигентов находил свою большую любовь на вокзале? Тем не менее не будем упрекать в приукрашивании действительности авторов сценария. Потому что любовь – это наваждение, это такое чувство, которое может захватить человека где угодно.

Разве не об этом все рязановские фильмы? Сам Эльдар Александрович говорил: «Сценарий, написанный Эмилем Брагинским и мной, рассказывал, казалось бы, о том же самом, что и в прежних работах: как в нашей стремительной, изменчивой, быстротекущей жизни два прекрасных, но не очень везучих человека находят друг друга. Их знакомство начинается ссорой, взаимной неприязнью, но постепенно в процессе всматривания друг в друга души наших героев раскрываются, с них слетает неприятная шелуха, которая, по сути, оказывается оборонительным заслоном».

Взял вину на себя

Удивительно, но «тюремная» линия картины не вымысел, а реальный факт. Эпизод, когда Платон и Вера опаздывают на поверку, был взят Брагинским и Рязановым из жизни. В самом начале 50-х годов отбывавшего наказание в лагере поэта Ярослава Смелякова навестили два его друга – будущие знаменитые кинодраматурги Валерий Фрид и Юлий Дунский. Недурно отметив встречу, они проспали подъём. Дунскому и Фриду пришлось на себе тащить физически слабого Смелякова, только чтобы тот вовремя оказался на утренней поверке. Иначе – второй срок.

Взята из жизни и другая серьёзная сюжетная линия: в своё время Микаэл Таривердиев принял на себя вину любимой женщины, сбившей пешехода. А та его потом предала…

Недавно, когда отмечалось 25-летие фильма, создатели картины устроили необычную акцию. Один из московских ресторанов они превратили в декорационную площадку «Вокзала». В центре зала поставили лоток с дефицитным товаром советских времён – дынями, чуть поодаль соорудили некую конструкцию-трансформер, лёгким движением руки превращающуюся то в тюремную камеру, то в купе. В этой обстановке молодые актёры разыграли несколько сцен из фильма. Они были в настоящих костюмах героев Гурченко и Басилашвили – к юбилею ценный реквизит отыскали в гардеробе «Мосфильма». Основные же «действующие лица» «Вокзала для двоих» сидели за столиками и между тостами вспоминали о том, как это было.
А было невероятно трудно. Картина рождалась в муках. Постоянно что-то переписывалось, изменялось, переснималось. Вот как вспоминает об этом режиссёр: «У меня было ощущение, что, например, «Гараж» снимался на одном дыхании. Собрались – и вот как-то «по кайфу» пошло, и – опа! А «Вокзал для двоих» производит впечатление режиссёрских мучений, тяжести, переписи, изменений, пересъёмки…

Там произошла такая история. Мы сначала написали сценарий вместе с Эмилем Брагинским (с которым писали и «Иронию судьбы», и «Гараж») в немножко облегчённой, что ли, манере. Но так сложилось, что уходила зима, и нам нужно было снять сначала финал – кадры в колонии, в лагере. И когда мы сняли, это наложило очень сильный отпечаток на всё то, что было нами написано. Это очень странная картина, потому что она снималась, начиная с финала. Вот это бегство по снегу, эта изба – всё было снято вначале. И тогда выяснилось, что сценарий в целом ряде мест как бы легче и не совсем правдив.

Потом, второй фактор – это приглашение Гурченко, которая оказалась очень серьёзной актрисой... Оказалась – потому что я с ней работал с совсем другой, она тогда была молодая в «Карнавальной ночи», как бы интуитивная, а здесь это уже был мастер сложившийся, умный. И мы начали с ней перепахивать сценарий и делать его более глубоким. Переписывались и переделывались очень многие сцены. Но работали мы легко и с удовольствием».

Её возненавидела вся страна

После фильма «О бедном гусаре замолвите слово», где Олег Басилашвили сыграл отвратительного типа Мерзляева, актёр взял с Эльдара Рязанова обещание, что следующая его роль будет положительной. А ещё Олег Валерьянович вытребовал от режиссёра расписку, что в качестве компенсации за «гусара» он будет сниматься во всех его новых картинах. Поскольку следующей работой Рязанова стал «Вокзал для двоих», то вопрос о том, кто сыграет Платона Рябинина, решился сам собой.

Именно с «Вокзала для двоих» началась всенародная популярность Ольги Волковой. Роль в фильме ей досталась чисто случайно. Как-то в БДТ она сидела в гримёрной у Олега Басилашвили, а к нему пришёл Эльдар Рязанов. Познакомились, разговорились. Басилашвили спросил кинорежиссёра: почему бы ему не снять в своём новом фильме Ольгу? Так она стала официанткой Виолеттой. С тех пор Рязанов снимал её в каждом своём фильме.

А вот Алле Будницкой не повезло. После фильма «Женщина, которая поёт» её полюбили телефонистки и бесплатно соединяли с Парижем (тогда соединяли по заказу и стоило это бешеных денег), где жил её родной дядя и куда Алла ежедневно звонила. Привилегией бесплатного моментального соединения обладали лишь двое актёров – Высоцкий и Будницкая. После «Вокзала для двоих», где Алла Зиновьевна сыграла стерву-телеведущую, жену Басилашвили, Будницкую возненавидела вся страна, и бесплатные соединения с Парижем прекратились.

Актриса вспоминает: «Рязанов пригласил меня в «Вокзал для двоих» играть жену главного героя. При этом сказал, что я должна просто почитать прогноз погоды, и всё. Только после выхода фильма я узнала, что сыграла настоящую сволочь. Помню, на рынок прихожу за мясом, а мне продавец говорит: «Тебе не продадим, ты – убийца!» Так благодаря Рязанову я приобрела негативную славу».

Испытание ужасом

Подготовительный период картины сильно затянулся (долго строили декорации ресторана в музее Рижского вокзала), и надо было срочно снимать уходящую зимнюю натуру, то есть финал фильма – лагерь, свидание, аккордеон…

Колонию снимали вовсе не в Сибири, а в Подмосковье, в районе Икши. Туда кинематографистов направил генерал из Главного управления исправительных работ. По его словам, это был самый безопасный вариант: «В других местах сидят серьёзные люди, могут и заточкой пырнуть, и в заложники взять, и побег устроить. Лучше вам работать в колонии для несовершеннолетних».

Поскольку колония была для несовершеннолетних, оператор старался, чтобы в кадр попадали ребята постарше. Впрочем, кино – это всё-таки не жизнь: колония в фильме получилась какая-то не страшная, а даже симпатичная. С чистым полом, который старательно намывал герой. С полным отсутствием каких-либо отношений между зэками. С лагерным оркестром. С хорошим начальником. Справедливости ради заметим, что в ту пору Икшинская колония как раз и славилась начальником, видевшим в несовершеннолетних преступниках прежде всего молодых людей, жизнь которых ни в коем случае не должна быть проведена за колючей проволокой.

Тем не менее колония – это колония. И Эльдар Рязанов, и Олег Басилашвили рассказывали, что во время съёмок доводилось видеть изнаночную, не самую приятную сторону лагерной жизни. Наголо остриженные люди в чёрных ватниках и шапках, которые с большой натяжкой можно было назвать зимними – а снимали-то в 30-градусный мороз! Это, по словам кинематографистов, было испытание ужасом.

«Я понимал, что это уголовники, преступники, но чувство горя, беды, сострадания, сердечной боли за них не покидало меня, – вспоминал Эльдар Рязанов. – Первое впечатление – чувство несчастья, обездоленности, скорби – легло в основу съёмок этих эпизодов». Это ощущение легло и в изобразительный ряд фильма. Многие кадры в колонии снимали, специально направляя аппаратуру на голые электрические лампочки, чтобы подчеркнуть казённость, неустроенность жизни.

Басилашвили сначала изображал «своего», но заключённые его быстро раскусили и постепенно даже стали уважать: «Я дослужился до «деда», ко мне приходили за советом!» – рассказывал потом актёр.

Кстати, на съёмках у Басилашвили был личный консультант по лагерной жизни – местный «авторитет» Онофренков. Он учил актёра пить водку, натаскивал лагерным «манерам» и повадкам настоящего зэка. Взамен просил, чтобы и его увековечили в фильме. Ну как отказать в столь трогательной просьбе? И в эпизоде, когда Вера будит Платона, появилась фраза: «Онофренков, кончай!»

Специально для съёмок фильма вокруг колонии построили высокий забор – до этого там была одна только колючая проволока. Вначале заключённых, конечно, раздражало, что артист – сытый и переодетый в бушлат – изображает осуждённого. Как-то мимо актёра зэки тянули волокушу – железный лист для уборки снега. Они делали всё, чтобы этой волокушей задеть Басилашвили по ногам. Актёр быстро сориентировался: «Ребята, чего вы хотите? Я сейчас на работе, я такой же подневольный, как и вы… Думаете, я пойду к начальнику на вас жаловаться? Никогда этого не сделаю».

Рязанов впрягается в сани

Иногда Олегу Валериановичу приходилось проводить на зоне по двенадцать часов в день. Как-то в столовой снимали много дублей. Проголодавшимся заключённым дали миски. Им говорят: «Не доедайте, сейчас будет ещё дубль». А артист по сценарию должен съесть всё полностью. Ещё дубли – и Басилашвили дают вторую миску, третью… Ребята злились, а актёр стал с ними потихоньку делиться. Постепенно отношения с чужаком наладились.

После заключительного эпизода фильма, в котором главные герои бегут по заснеженной трассе, возвращаясь в лагерь, у зрителя должно быть невесёлое настроение. После съёмок у Людмилы Гурченко до крови были разбиты колени. Изначально эту сцену Рязанов хотел запечатлеть в мрачную, пасмурную погоду. Ведь если герой не успеет, ему грозит прибавление срока. Но когда киногруппа выехала на съёмки, светило солнце, и режиссёр решил снимать сцену при ясной погоде.

Благодаря этому изменился смысл эпизода и настроение всего фильма: появилась какая-то надежда, связанная с дальнейшей судьбой героев Басилашвили и Гурченко. Интересно, что актёры бежали тогда по снежной дороге, а оператор с камерой сидел в санях, которые надо было везти очень быстро. Чтобы развить требуемую скорость, в эти сани впрягался даже сам Эльдар Рязанов!

В фильме вся эта беготня по дороге в колонию происходит из-за того, что никто из водителей не хочет подвозить несчастного зэка. Одна машина с каким-то важным пассажиром в кожаном пальто всё-таки останавливается. Веру приглашают сесть, но, увидев её попутчика, начальник приказывает водителю ехать дальше. Остаётся добавить, что в этом эпизоде снялся «УАЗ-469», который до сих пор является самым распространённым служебным автомобилем в тех местах, где располагаются военные гарнизоны и исправительно-трудовые колонии.

«Я люблю есть дома»

Основная же часть действия фильма происходит в вымышленном городе Заступинске, в котором главный герой отстаёт от своего поезда из-за разборок в вокзальном ресторане. Любопытно, что этот провинциальный городок был найден Рязановым в обеих столицах. Уличные сцены запечатлены в тихих ленинградских переулках. А вот заступинский вокзал снимали в Москве, на Рижском вокзале.

Рижский вокзал был и остаётся одним из самых малолюдных в Москве, здесь снимали ресторанные эпизоды. А сцены фильма, в которых действие происходит на железнодорожной платформе, пришлось снимать совсем в другом месте – на станции Лосиноостровская. Дело в том, что по сценарию нужно было показать движение проходящих поездов, тогда как Рижский вокзал является тупиком и не годится для этой цели.

Эпизодическую роль начальника заступинского вокзала сыграл сам Эльдар Рязанов. Именно его персонаж произносит сакраментальную фразу: «Железная дорога – это точность, комфорт и чистота». А ещё он признаётся, что никогда не ест в вокзальном ресторане: «Я, знаете ли, предпочитаю есть дома – у меня жена хорошо готовит. А рестораны – это совсем другое ведомство».

«Кореша» Гурченко не тронули

Людмиле Гурченко после этого фильма неожиданно для неё самой было присвоено звание народной артистки СССР. Фильм увидел тогдашний генсек Юрий Андропов. Неожиданно для референтов во время просмотра железный Андропов расплакался и, когда на экране вновь появилась Людмила Марковна, сказал: «Вот это настоящая народная артистка». Гурченко моментально присвоили звание вопреки правилам – ведь она не была ни членом партии, ни деятелем профсоюза и вообще никакой общественной работой никогда не занималась.

После выхода «Вокзала для двоих» с Людмилой Гурченко произошёл забавный случай. По почте из мест не столь отдалённых актриса получила послание. В тексте говорилось: «Я вор в законе, недавно ходил в библиотеку и там увидел «Советский экран» с твоим портретом на обложке. Я сразу понял: на шее у тебя фуфло, а вот в ушках что-то стоящее, думал, как только отмотаю срок, сразу твои побрякушки приберу к рукам. Но ты особо не переживай. После кинушки передумал, сильный фильм, пронял по самое… Корешам тоже наказал тебя не трогать».

Прекрасная музыка Андрея Петрова удивительно и волшебно смягчает уже неактуальные сегодня перипетии социального бытия героев фильма. Она наполняет тёплой и трогательной атмосферой эту немного грустную историю.
Фильм пришёлся зрителям по душе. Искренность авторов и, несмотря на тюремные мотивы, надежда на счастье, которой пронизана лента, сделали очередную рязановскую сказку одним из фаворитов проката. Интересно, что первыми зрителями этого фильма стали заключённые той самой Икшинской колонии.