Предложение, от которого нельзя отказаться |
01.09.2017 14:34 |
![]() Я читала Ремарка, Хемингуэя, Сартра, считала себя циником, добавляя, что циники – это разочаровавшиеся романтики. И хотя медицинские показания отсутствовали, но я была уверена, что скоро умру, и поэтому ничего не боялась в жизни. Мне было двадцать лет. Откуда-то я возвращалась поздним вечером, вышла из электрички на своей станции «Яуза», брела по железнодорожной платформе, а навстречу мне двигался незнакомый молодой мужчина. Кроме нас, на платформе никого не было. Мужчина посмотрел на меня внимательно, спросил, в какую сторону электрички на Москву, когда последняя, но казалось, что смысл моих ответов его мало интересовал. Он пристально вглядывался в меня, а потом спросил неожиданно: – А что вы делаете завтра вечером? – Фу, как банально и неинтересно, – фыркнула я, – а почему не сегодня ночью? С моей стороны это был совсем не призыв, а скорее дерзкий вызов, у меня и в мыслях не было отправляться с ним куда-либо ночью. – Потому что именно завтра вечером мне нужна спутница на одно мероприятие, – спокойно улыбнулся он. Мужчина был вежлив, прилично, но скромно одет, лицо ничем не примечательное, но и не отталкивающее. – Меня зовут Сергей, – представился мужчина. – Ну так как, составите мне компанию? Дел у меня на завтра никаких не планировалось, а поскольку я собиралась умереть в ближайшее время, то и терять мне было нечего, я и согласилась, даже не поинтересовавшись, куда он меня пригласил. – Тогда завтра в семь на Тверской, у гостиницы… – начал было он, но, увидев мою надменно изогнувшуюся бровь, с лёгкой улыбкой добавил: – Просто у меня там деловая встреча, а в семь я освобождаюсь. Но если вам так будет спокойнее, давайте встретимся у памятника Маяковскому. Особенно наряжаться не надо, только, пожалуйста, не в этих драных джинсовых шортах. А я и не собиралась наряжаться, просто надела своё лучшее трикотажное красное платье, которое мама купила мне в комиссионке, и бежевые мамины лодочки на шпильках, сохранившиеся у неё ещё с 60-х годов, но выглядели симпатично. Впрочем, я запросто могла пойти и в драных шортах (что за условности!), да и фигура тогда позволяла. Сергей ждал меня под Маяковским с букетом красных гвоздик. Я всей душой ненавидела гвоздики, особенно красные, они совершенно не ассоциировались у меня с женским букетом, скорее с символом Великой Октябрьской революции, тем более они сливались с платьем, о чём я тут же и объявила кавалеру. Он, ни секунды не сомневаясь, хотел отправить букет в мусорку, но сердце моё дрогнуло (всё-таки цветы!), и я предложила подарить их первой встречной женщине. Сергей посмотрел на меня с любопытством. Навстречу нам шли две тётки с неприятными физиономиями и пергидрольными начёсами. Переглянувшись, мы дружно решили – нет! За ними шла девица модельной внешности с таким высокомерным видом, что мы даже оробели. Дядька с пластмассовым дипломатом, влюблённая парочка, ещё какие-то неподходящие прохожие, но только не было нашей «первой встречной». И когда мы уже почти отчаялись, а Сергей начал озабоченно поглядывать на часы, она возникла – хрупкая дама в очках, с большим тубусом для чертежей и задумчивым лицом. Сергей нетерпеливо ринулся к ней, протянул гвоздики, дама испуганно отпрянула, но мой герой сказал ей строго: – Поставьте их дома в любимую вазу и не спорьте! – Удивительно, – растерянно улыбнулась дама, – мне как раз на работе подарили вазочку для цветов, а я в неё жировки за квартплату складываю. Пока дама разглядывала сквозь толстые линзы очков неожиданно свалившиеся на неё гвоздики, мы, хихикая, направились к цветочнице у метро, и я выбрала себе нежно-молочные розы, как раз в тон туфелек. Сергей пригласил меня в свою машину – кажется, она была иностранная и дорогая; впрочем, я в этом не сильно разбиралась. В конце августа солнце садится рано. Когда мы подкатили к пункту назначения, уже стемнело. Мы вышли у речного вокзала, загадочный Сергей повёл меня к причалу, где тихо стояли на воде прогулочные теплоходики. Сергей открыл свой органайзер, сверился по нему с названием теплохода, который стоял перед нами, – «Баксик». – Вообще-то нам сюда, – сказал он озадаченно, – только что-то не нравится мне этот кораблик… Мне тоже не понравился «Баксик», он был безжизненный, иллюминаторы тёмные; хуже того, он оказался покрыт копотью и явно пережил пожар. – Вы по какому вопросу? – обратился к нам неспешно подошедший охранник с кобурой на боку. – Мы на юбилей к … – Сергей назвал мужские фамилию, имя и отчество. – Нас пригласили на этот теплоход. Услышав фамилию юбиляра, охранник засуетился. – Так это вам теперь на «Фараон», он через три парохода справа. А здесь вчера ваши уже погуляли, – охранник мелко захихикал и развёл руками. Уже тогда я начала понимать, что вляпалась во что-то стрёмное, а когда мы подошли к «Фараону» и поднялись на палубу, я и вовсе сдрейфила. Правда, вида не подавала. Похоже, на теплоходе вечеринка была в самом разгаре, он весь светился, громыхала музыка, с палубы запускали ракеты, в чёрную воду сыпались искры от фейерверков. Нас почтительно встретили две девицы в элегантной униформе. А когда Сергей подошёл к пожилому седоватому дядечке, который встречал гостей, и обнял его тепло, но как-то совсем не по-родственному, сказав при этом: «С днём рождения, папа!» – я почувствовала, что попала в самое сердце мафиозной группировки. Сергей представил меня «папе», седоватый дядечка поинтересовался, кто я и чем занимаюсь. Я призналась, что работала гримёром на «Мосфильме», а сейчас болтаюсь без дела. Сергей перекинулся с «папой» парой слов о каких-то делах, я не сильно вникала, приняв вид крайне независимый, но уловила краем глаза, что «папа» смотрит на меня оценивающе. Вдруг «папа» обратился ко мне: – Значит, вы, Наташа, умеете стричь и причёсывать? – Ну, в общем, да, – призналась я неохотно и подумала: «Не дай бог!» Я уже привыкла, что, узнав о моей бывшей профессии, все новые знакомые просили меня их постричь или даже покрасить. Что уж говорить о друзьях, которые то и дело приходили ко мне в гости по этому поводу. Но «папа» не просил его стричь, а заявил совсем неожиданно: – Серёжа, а давай купим твоей девушке парикмахерский салон? Наташа, хотите стать хозяйкой салона? Сначала, я решила, что дядечка так шутит, но вид у него оказался вполне серьёзный. Похоже, в этих кругах не принято шутить подобным образом – «пацан сказал, пацан сделал». – Спасибо, это прикольно, конечно, – ответила я крайне великосветски, – подумаю над вашим предложением. – Подумайте, подумайте, вечер у нас будет длинный, – великодушно согласился «папа». Сергей повёл меня через коридор с каютами в салон, где буйствовал праздник. – Что значит «вечер у нас будет длинный»? – вдруг заволновалась я, обращаясь к Сергею. – Я обещала маме быть к двенадцати! – Маме? – засмеялся он. – Ну, если маме, значит, будешь. В салоне было ярко и многолюдно, гости сидели за столами, составленными буквой «П», на столах помещались роскошные блюда с деликатесами, от балыка и икры до ананасов, бутылок дорогого шампанского и коньяков, недоступными в те годы обычным людям. На эстраде выступали артисты, под энергичную музыку они жонглировали, выполняли разные трюки, пускали огонь изо рта. При виде Сергея все гости устремили на него восторженные взгляды, мужчины в малиновых пиджаках засуетились, их взрослые хмурые тётки в блестящих платьях с накладными плечами начали заискивающе улыбаться. Сергей дал лёгкую отмашку – мол, сидите, сидите. Нам поспешно освободили два места в центре стола, сменили тарелки, наполнили бокалы. На нас смотрели во все глаза. – Вы кто? – шепнула я Сергею на ухо. – Твой бармен на сегодня, – шепнул он в ответ и плеснул мне в бокал шампанского. И понеслось. Вообще-то я не планировала напиваться, но вкусное шампанское ударило в голову. Меня смешило всё, особенно эти тётьки и дядьки, которые сидели, как на партийном собрании. Мы шептались с Сергеем и вечно хихикали. Но мой сосед справа, лысый пузан, преданно заглядывавший Сергею в глаза, раздражал, и вдруг я почувствовала, что его колено трётся о мою ногу довольно настойчиво. – Серёжа, этот лысый, кажется, ко мне пристаёт, – тихо сказала я своему «бармену». – Вот же сволочь! – удивился Сергей. – Можно я вылью ему шампанское на башку? – Валяй! – обрадовался Сергей. – А мне ничего за это не будет? – спросила я на всякий случай. – Будет. Я дам тебе шоколадку. Я подняла над пузаном свой бокал и выплеснула шампанское ему на лысину. Пузан ойкнул, я тоже ойкнула, и Серёжа ойкнул. – Извините, извините, – фальшиво запричитала я, схватив со стола крахмальную салфетку и прикладывая её к липкой лысине. – Я такая неуклюжая, хотела сказать тост за Сергея, рука дрогнула… – Ничего, ничего, – раболепно заулыбался Сергею пузан, промокая голову салфеткой. – Ну вот, теперь все слова из головы вылетели! – сокрушалась я. – Выпьем же за Сергея Алексеевича, как за правую и главную руку нашего любимого юбиляра! – торжественно объявил промокший пузан. Все малиновые пиджаки поднялись из-за столов с рюмками-бокалами. – Спасибо, спасибо! – хохоча, отмахивался Сергей. Я схватила Сергея за руку и посмотрела на его дорогие часы. – Серёжа, уже половина одиннадцатого, мне скоро домой. – Хорошо, Золушка, – тень пробежала по его лицу. – Хочешь напоследок провести лотерею? – А как? Я не умею, – испугалась я. – Да ерунда. Просто коробка с бумажками, на которых написаны призы. Выбираешь первого попавшегося из присутствующих, вынимаешь бумажку и оглашаешь приз. Это надо сделать, папа просил. А потом я отвезу тебя домой… Исполнительницу шансона снова сменили цирковые акробаты. Сергей поднялся из-за стола, подошёл к ним, дождавшись, когда закончится сальто, и обратился к мускулистому парню в трико: – Ребята, на сегодня всё. У нас сейчас конкурс. – А как же? – разволновался циркач. – У нас ещё программа на полчаса. – Всё! – твёрдо повторил Сергей. – Переодевайтесь – и по домам, вам заплатят, как обещали. Это было моё первое маленькое корпоративное выступление. Я вышла в центр зала с коробкой бумажек очень взволнованная. – Лотерея! – объявила я звонко, закрыла глаза, прокрутилась вокруг себя и наугад указала на кого-то. Открыла глаза – это была крупная дама в сиреневом платье с сиреневой же помадой на губах. Я торжественно достала бумажку, развернула её и огласила: – Стереофонический музыкальный центр! Сиреневая дама залилась румянцем и зачем-то всем поклонилась. Раздались аплодисменты. И пошло, и поехало: – Холодильник! Микроволновая печь! А вам, дорогой мужчина, набор сковородок с антипригарным покрытием! Очень вам сочувствую, берегите голову от жены! Автомобиль! Поездка в Турцию! Бумажек в коробке было много, мне стало жалко раздавать их просто так, и я уже требовала от счастливчиков стишки и песенки. Дядьки и тётьки сначала тушевались, отнекивались, но когда один из малиновых пиджаков, сбиваясь и краснея, спел песенку про ёлочку, все развеселились и осмелели. Тётька с немыслимым количеством перстней на пальцах даже станцевала лезгинку, причём мужскую партию, с криками «Ас-са!» и столовым ножом в зубах. Уже ближе к концу лотереи Серёжа подошёл ко мне и тихо сказал: – Дурочка, достань и себе что-нибудь. Можно. Здесь всё оплачено. – Мне не надо! – отмахнулась я азартно и снова закружилась, указывая на кого-то пальцем. Но когда в коробке осталась последняя бумажка, а все гости уже были осчастливлены, они дружно закричали: «Себе! Себе!» – Ну, хорошо, – согласилась я. – Тогда за этот фант я прочту вам свой стишок. Серёжа приказал выключить музло, и я начала. Наверно, можно выжить так: В окошко – церковь, сад и горы. Зарифмовать простые споры, Надеть на ниточку пятак. Да ни за чем, а просто так. Итак, нам выжить можно так: Ходить друг в дружке так, как в детстве, Болтать ногами над водой, Бросая камешки не в сердце, А вскользь с бегущею волной. И всё-таки надеть пятак, На ниточку, на всякий случай… Когда я закончила, присутствовавшие в зале смущённо молчали, не зная, как реагировать. Положение спас всё тот же липкий пузан: подскочив из-за стола, он продемонстрировал глубокое знание литературы: – Браво, браво, Агния Барто! – и стал хлопать в ладоши. Остальные тоже дружно зааплодировали. – А теперь мой приз, – объявила я с волнением и развернула бумажку. – Тамагочи! рандиозная аферистка миссис Чивли, героиня пьесы Оскара Уайльда, говорила: «На хорошо сшитом платье нет карманов». Моё платье, хоть из комиссионки, сшито было неплохо и сидело хорошо, но если бы не произошло то, что случилось позже, клянусь, я бы и не вспомнила двадцать пять лет спустя, имелись ли на моём платье карманы. Но, по-видимому, они имелись. Потому что, прощаясь с нами, все малиновые пиджаки, пожимая Сергею руки, тайком запихивали в мои карманы свои визитные карточки. Когда мы проходили по коридору с каютами, Сергей спросил решительно: – Может, всё-таки останешься? Любая каюта в нашем распоряжении! Я брезгливо поморщилась. Уже в машине, когда он вёз меня домой, мы оба немного стеснялись. – А почему к гостям не вышел папа? – спросила я рассеянно. – Да зачем ему нужны все эти холопы, – усмехнулся Сергей, – устроил праздник и пошёл спать. Кстати, его предложение насчёт салона в силе. Ты подумала? – Да. Но мне это не интересно. Я хочу стать актрисой, буду поступать в театральный. Сергей помолчал, потом сказал: – Замуж не зову, я недавно женился, но сниму или, если хочешь, куплю тебе квартиру, буду содержать. Возьми мою визитку, позвони, если решишь. – Спасибо, только класть уже некуда! – засмеялась я. – У меня визиток полные карманы. – Вот же сволочи, – покачал головой Сергей. – А друга я уже завела, – я достала из кармана тамагочи, – очень миленький цыплёнок, я буду его растить и заботиться о нём. Жалко только, розы на кораблике забыла… Мы попрощались рукопожатием, даже не поцеловались. Уже дома я полночи раскладывала на письменном столе пасьянс из визиток, было смешно и грустно. Кто этот Сергей? Что это за компания? Как повернулась бы моя жизнь, если бы я согласилась на его предложение и предложение «папы»? Предложение, от которого нельзя отказаться? Можно! Мои упаднические декадентские планы не сбылись, я не умерла. Через год поступила на актёрский, влюбилась в юного однокурсника, вскоре мы поженились, и все страшные события девяностых, в которых наверняка принимал горячее участие Сергей, пролетели как бы мимо нас, потому что четыре года учёбы мы провели в замкнутом, но таком волшебном мире грёз, репетиций, показов, любви, защищённые от путчей и революций старыми, намоленными ещё до нас стенами ВГИКа. А тот тамагочи до сих пор валяется у меня где-то в шкафу среди прочих безделушек. Наталия СТАРЫХ Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №34, август 2017 года |